Возможно, она бы простила Демида. Смирилась и жила как раньше – тихо, незаметно, выполняя свои обязанности в семье. Или уехала к родителям. И там снова покорно выслушивала бы упреки мамы, ее вздохи и охи. И старалась сделать все, чтобы родителям было комфортно.

Теперь для Миры все встало на свои места. Она не знает, как жить дальше. Но точно знает, как ей не надо жить. А это уже дорогого стоит.

– Ты точно хочешь тут остаться? – спросил Роман.

– Да, – решительно кивнула Мира. – С какой стати мне из дома уходить? – насмешливо посмотрела она на Демида.

Тот отвел взгляд и ничего не ответил.

– Спасибо вам, – благодарно улыбнулась Мира друзьям.

– Мелочи, – отмахнулся Роман.

– Демид, еще хоть раз… – Анжела снова захлебнулась от праведного негодования. – Хоть раз поднимешь руку на жену… Я тебе лично за решетку упеку. Понял?

– Да, – буркнул Демид.

– Отзвонись завтра, – чмокнула Миру в щеку Анжела. – Береги себя и не давай в обиду.

– Не дам, – заверила ее Мира. – Теперь не дам.

Демид скривился в обиженной улыбке, но промолчал.

– Ну что, довольна? – саркастически посмотрел на Миру Демид, когда за гостями закрылась дверь. – Вынесла грязь на всеобщее обозрение. Ну да ладно, пусть это будет на твоей совести. Ты своего добилась – мы теперь чужие люди, – он вздохнул, пошел в зал и прибавил громкость в телевизоре.

Из него рвались звуки попсы. По плазме на стене метались полуголые девицы и такие же парни из подтанцовки. Очередная звезда с большой грудью извивалась у микрофона тряся роскошными черными волосами.

– Хочешь развода? – с нарочитым равнодушием спросил Демид, когда Мира проходила мимо него в спальню.

После ухода Романа и Анжелы Демид заметно приободрился. Его голос снова приобрел уверенность и ироничность.

– Я обязательно сообщу о моем решении. Но в мою комнату ты больше не войдешь. Никогда. Понял? – сказала, как отрезала Мира.

– Понял. А то Роман мне морду бить придет? – иронично поинтересовался муж.

Мира ничего не ответила и прошла к себе. Она очень устала. Устала, как никогда. Слишком много всего на нее свалилось. Она не в состоянии думать и анализировать произошедшее… Все это потом, после… Может быть завтра…

Она брезгливо собрала скомканные простыни, бросила их в угол. Снова перестелила постель. Утром она наведет в спальне порядок, уберет остатки разбитой рамки. Осколки мелкого стекла еще валялись на полу.

Мира переоделась и забралась на постель с ногами.

Из зала неслись звуки песни. Примитивной и тупой. Мира поморщилась и включила телевизор. Пощелкала каналы, нашла какой-то ужастик. Старый, с монстрами и землетрясениями. Такой же тупой, как и попса, которую слушал Демид.

Странно, но именно этот ужастик Мире захотелось посмотреть.

Ляжет Демид спать, она примет душ, сделает себе бутерброды и сладкий чай. И будет есть в постели. Чего никогда не позволял ей делать Демид.

Однозначно, в предстоящем разводе есть и положительные стороны. Впрочем, у медали две стороны. В любой ситуации есть что-то хорошее и что-то плохое…

Наконец Демид выключил телевизор и ушел из зала. Хлопнула дверь в ванную, через некоторое время Демид прошел в гостевую спальню. Похоже, перетащил свои вещи туда. Гостевая меньше кабинета, но это уже его дело, где он будет теперь обитать. Когда-то они мечтали, что это будет детская… Мечты разбились о реальность, как корабль о скалы в ненастье.

Скоро в квартире наступила тишина.

Мира долго стояла под теплым душем. Ей хотелось смыть с себя всю грязь, всю боль, которую она испытала сегодня. Потом набрала еды из холодильника, сделала сладкий чай, водрузила все это на поднос и принесла в спальню. Удобно разместилась на кровати.

Кожа не шее все еще саднила, глотать было больно. Мысли так и не пришли в порядок. Вспоминая произошедшее, Мира сама себе не верила. Нет, быть такого не может. Не может Демид так себя вести. Абсурд какой-то! Это было словно ужасное наваждение, кошмар наяву.

Как можно так скрывать свою сущность? Как можно так чудовищно врать и так по-зверски вести себя? А потом просто спросить, хочет ли жена развода. Спросить, будто невзначай поинтересоваться, а не хочет ли она чая?

Словно ничего страшного не произошло. Не было измены, не было изнасилования, не было пощечин.

Мира отставила поднос на прикроватную тумбочку, выключила телевизор. Встала, подошла к двери и подперла ее стулом. Глупо, конечно. Если надо будет, Демид за секунду вышибет его. Да и вряд ли он будет это делать. Он уже понял, что друзья не дадут Миру в обиду.

Только Мире все равно было неспокойно. Воспоминания о случившимся бросали ее то в жар, то в холод. Ей становилось страшно. Может, и правда надо было переночевать у Анжелы и Ромы? Но она не сможет всю жизнь прятаться по друзьям и убегать от проблем.

Мира свернулась калачиком и закуталась в одеяло. Слезы снова потекли из ее глаз. Как ее Демид превратился в такое чудовище?

Ей было жалко себя, своей наивности и доверчивости. Почему она была такой дурой?

Были бы у них дети… Будь она не так занята на работе, уделяй больше времени мужу и не ушел бы он налево, не стал бы искать острых ощущений…

Нет, вины ее тут быть не может. Ей пора избавляться от идиотских комплексов. И пора перестать думать о том, что она сделала не так. История не терпит сослагательных наклонений. Мира имеет то, что имеет. Прошлое не вернуть и не исправить.

Значит, надо двигаться дальше. Ломать себя, не бояться трудностей. А их будет много… Очень много…

Сон не шел, Мира ворочалась в постели, снова и снова вспоминая случившееся. Только под утро, когда небо уже посветлело, она забылась тяжелым сном, словно провалилась в липкую и душную темноту.

Спала Мира недолго, часа три от силы. Она проснулась резко, словно ее окатили ледяной водой. Села на постели, не сразу вспомнив, что произошло.

И тут же на душе стало пусто и холодно. Голова была тяжелой. Глаза резало – то ли от пролитых слез, то ли от бессонницы. На часах всего семь утра. А сегодня суббота, можно было выспаться как следует и набраться сил. Но нет, не получится.

Она снова стояла под теплыми струями воды. И они снова не приносили ей облегчения. Когда Мира вышла из душа, то ощутила запах свежезаваренного кофе.

– Мира, доброе утро, – в коридор из кухни вышел Демид. – Хотел подать тебе завтрак в постель, но опоздал. Я яичницу пожарил. Как ты любишь, с гренками и с ветчиной.

– Я не хочу есть, – опешила Мира и настороженно посмотрела на мужа.

– Верю. Но очень прошу, составь мне компанию. Мне надо многое тебе сказать… – неуверенная улыбка играла на его лице. Демид походил на побитого щенка. Таким Мира его никогда не видела.

Нет, ей не стало жалко мужа, но она решила, что поговорить им все равно надо. Никуда от этого не деться.

На столе стоял букет алых роз. Ее любимых, на длинных стеблях. Именно такой она вчера ударила Демида по лицу. Ударила зло, с остервенением, с ненавистью. Но это был праведный гнев. Демид это заслужил.

Но неужели он с утра пораньше купил их для нее? Давно Мира не получала цветов от мужа без повода. Только на дни рождения и на Восьмое марта. Но это давно стало всего лишь привычкой.

– Мира, я не спал всю ночь… – начал Демид.

– Я тоже, – Мира села за стол, но не притронулась ни к кофе, ни к яичнице. Ей не хотелось есть. И уж тем более есть то, что приготовил муж.

– Я бесконечно виноват перед тобой. Я редкая скотина, – Демид опустился перед ней на колени. – Прости меня, прости, если сможешь. Я… Я не знаю, что вчера на меня нашло. Я не должен был так поступать с тобой. Я порву с Алиской, обещаю. И никогда больше не обижу тебя. Я тебя люблю. Я не могу жить без тебя…

Он уткнулся ей головой в колени. Наверное, она должна была погладить его по волосам, заплакать от умиления, простить и все забыть. Но…

Я, я, я и снова я… Мира не верила мужу. Не могла, хотя и очень хотела. Она не чувствовала ничего, кроме брезгливости. Мира замерла и мечтала только о том, чтобы Демид встал с колен и сел подальше от нее.