Я задавил раздражение и уставился на пробковый круг.

«Какого хрена, Стоун? Ты отличный стрелок! И не можешь попасть в чертову цель! Соберись! Вижу цель – не вижу причин в сотый раз облажаться».

И в тот самый момент, когда я занес руку для броска, Аарон хлопнул ладонью по столу и крикнул:

– Мимо!

Я вздрогнул от неожиданности и, естественно, промахнулся.

«Опять! И так каждый раз!».

Аарон вскинул ладони и захохотал, когда я развернулся к нему всем телом и обжег яростным взглядом.

– Да что ж ты ведешься каждый раз?! Каждый раз!

– Да что ж ты ведешь себя, как скотина, каждый раз?! Не умеешь играть честно – не играй вообще!

Мой противник обезоруживающе улыбнулся и развел руки в стороны.

– О! Так вот в чем дело, да? Решил всю жизнь честно играть? Я тебя расстрою, Дэнни! Жизнь – штука несправедливая! И честного соперника ты мало где встретишь, как в мирной жизни, так и на войне.

– Много ли ты знаешь о войнах, Аарон?

Он шумно выдохнул и умолк. Лишь пялился на меня, как обычно – пристально, загадочно поблескивая серыми глазами.

Я отвернулся к мишени и сжал кулаки.

Ненавижу проигрывать! Ненавижу! И ладно, если бы честно проиграл! Но тут… Столько раз облажаться на одном и том же в идиотском дартсе! Да привыкнуть уже пора, что мой противник играть честно не намерен и постоянно мешает, всячески отвлекая меня!

Дротики Аарона всегда попадали в цель, даже если я стучал по столу обеими руками. Мои же валялись на полу или втыкались КУДА УГОДНО, но не в круглую пробковую хреновину.

«А все потому, что ты постоянно злишься! Пора научиться брать эмоции под контроль!».

– Ты так самоутверждаешься – обыгрывая других там, где ты мастер, да?

Аарон скептически изогнул бровь.

– Это дартс, Дэнни. Мы не ракету строим. Мы просто…

Он снова окинул меня бесящим до скрипа зубов многозначительным взглядом, на пару мгновений задержав его на правой руке.

– …играем.

Я раздраженно вздохнул и уселся за небольшой круглый столик.

– Ты в курсе, что ты, Аарон… как там тебя?

Он ответил с легкой улыбкой:

– Таппер.

– Таппер, точно! Так вот, Таппер, ты – кретин!

– А ты мазила!

Я отвернулся, лишь бы не видеть его усмешку, лишь бы не видеть, как он щурит правый глаз. Он бесил меня! Бесил каждый раз, когда мы встречались, чтобы выпить и поиграть в дартс, вот уже на протяжении месяца… Даже дольше.

Мы регулярно приходили в тот самый паб, в котором впервые разделили алкоголь и мысли, каждый раз садились за один и тот же свободный столик в углу – то ли нам постоянно везло, то ли столик был заговоренный – и играли в чертов дартс.

Аарон Таппер бесил меня, но он мне нравился. И мне определенно нравилось проводить с ним время. Видимо, я слишком сильно одурел от одиночества, раз готов был проводить вечера с тем, кого хотел прибить по десять раз за час. Но он был живым, дышащим, мыслящим, мог поддержать беседу, поспорить со мной и не читал нотации.

Нотаций мне хватало от Алессандры, которая не сменила гнев на милость и последние полтора месяца после первого приступа вела себя… странно.

– Сдаешься?

Сделав большой глоток скотча, я посмотрел на противника в упор, вкладывая во взгляд всю ненависть, которую сумел в себе разыскать. А ее было много.

Как же меня бесят эти смеющиеся серые глаза! Так и хочется врезать ему!

– Нет.

Аарон гордо улыбнулся и отхлебнул пиво из бокала.

– Я в тебе не сомневался.

Слова прозвучали крайне двусмысленно. Впрочем, все в Аароне было двусмысленным. Взгляды, на которые я то и дело натыкался. Его интонация. Его откровенные провокации. Гордые улыбки. Удовлетворенный вид.

Не с первой игры, но до меня дошло – не просто так он меня к дартсу приучал. Мой противник изучал меня, но не для того, чтобы одержать победу. Что-то было еще, мне неизвестное.

«Лишь бы боком не вышло…».

Аарон Таппер мне нравился, но я старательно скрывал от него свое преимущество. Что мной руководило – чутье или незнание его главной цели – но я продолжал проигрывать ему всухую, не вводя в игру левую руку, которую упорно тренировал.

Я даже не понял, в какой день почти полностью перестал нуждаться в правой руке. Одной левой я мог выполнить любые бытовые действия и даже приготовить ужин, не отрезав ненароком пару пальцев.

Я даже попробовал пару раз метнуть левой дротик, пока мой собутыльник-противник не видел, и остался более чем доволен результатом.

– Чего улыбаешься?

Аарон вопросительно моргнул. Я прищурился и повысил голос.

– ЛЫБИШЬСЯ ЧЕГО?

– Мазила припадочный с обсессивно-компульсивным расстройством.

– Чего?

– Больной ты. На всю голову. Не только на руку.

Он фыркнул и бросил равнодушный взгляд на официантку с аппетитной грудью. Девушка откровенно строила ему глазки вот уже несколько часов и только что этой самой аппетитной грудью не укладывалась на столик перед ним! Но Аарон словно не замечал ее стараний – для него миловидная официантка была не более, чем помехой в пространстве.

Я искоса глянул на внезапно погрустневшего собеседника. Его тоскливые серые глаза способны были вогнать в депрессию добрый десяток уверенных в себе мужчин.

«Если он не сломает себе что-нибудь в ближайшее время, точно ссохнется от тоски».

Аарон встряхнулся и резко повернулся ко мне.

– Кстати, как боли? Вижу, что хреново, можешь не изображать героя.

Я тяжело вздохнул, поводя правым плечом.

«Да я и не собирался».

– Пока что такие, что сдохнуть все еще выход. Но не идеальный.

Аарон непонимающе изогнул бровь. Я криво улыбнулся.

– Идеальным выходом было бы никогда не рождаться.

«Либо мне, либо Грину…».

Я ждал издевки, но взгляд Аарона оставался серьезным и вдумчивым.

– А что с таблетками?

– Не помогают.

«Потому что я их не принимаю».

Его слова крепко врезались в мою память. Я раздумывал над ними несколько дней, то и дело хватаясь за пузырек с таблетками. Боль, на мою удачу, взяла перерыв на эти несколько дней. Возможно, именно поэтому я принял такое решение.

И Алессандра уже устроила мне разнос по этому поводу. А подловила она меня очень просто – спросила, какого цвета таблетки. Я брякнул: «белые», и она взорвалась.

Она кричала совсем не по-докторски и так, что начала задыхаться. Вдалбливала мне в голову, что из-за боли мой организм находится в постоянном стрессе, и что такое состояние не только не приблизит меня к выздоровлению, но и усугубит ситуацию. Что терпеть боль нельзя – невозможно просто вытерпеть такую боль!

Я возражал. Неуверенно, тихо, но возражал. И доктор Коппола растеряла остатки самообладания, почти вышвырнув меня из кабинета с криками: «я отказываюсь от тебя, Стоун!». Я громко хлопнул дверью и побрел домой, ругая и ее, и себя на чем свет стоит.

Ее – за то, что прогнала. Себя – за упрямство.

Стыд жег душу. И пожар в груди заметно раздулся в масштабах, когда вечером в квартире зазвонил телефон. Непривычно тихий, слабый голос Алессандры заставил меня зажмурится и закусить губу. Она сказала:

– Дэнни Стоун, такого пациента, как ты, врагу не пожелаешь. Жду через неделю.

И бросила трубку.

Я вернулся в спальню и рухнул на кровать, глядя на баночку с таблетками – синими, кстати говоря – разглядывал этикетку и думал. Думал. Думал.

Алессандра была права. Я постоянно чувствовал себя уставшим, вымотанным. Приступы случались не слишком часто – иногда я спал всю ночь, не скрипя зубами от боли – но я ведь мог совсем избавиться от них! Ведь это так просто – закинуть таблетку, запить ее водой и избавиться от мучений! Почему я сопротивляюсь?

Ответ был прост. Аарон и его проникновенная речь, которая выжгла узор в моем мозгу.

Боль напоминает нам, что мы живы. А мне это было нужно…

Даже если боль сводила с ума…

Я вернулся в реальность и огляделся. В это время в пабе было не так много людей, всего десяток мужчин, разбившихся на кучки возле круглых столиков. Официантки – молодые симпатичные девушки – крутились возле музыкального автомата и включали одну за другой песни старой школы. Они хихикали, разглядывая собравшихся в помещении людей, и о чем-то перешептывались. Одна из них, с пышной гривой каштановых волос и ярко-голубыми глазами, остановила взгляд на мне, быстро облизнула верхнюю губу и подмигнула.