— Подобное может изменить мое отношение к вопросу отправки ныне действующей Архангельской эскадры в Балтийское море. Жду от вас, генерал-адмирал, доклад в цифрах, именах командующих и вашим видении возможностей формируемой Второй Архангельской эскадры, — я оглядел присутствующих с некоторой укоризной. — И почему, господа, никто не задается вопросом, как вовсе островитяне намерены пройти через датские проливы? Дания же наша союзница, пустая, невоюющая, но союзница.

— Позволите, Ваше Величество? — подал голос Нелидов.

— Прошу!

— Я убежден, что датчане открыто разрешать проход не станут. Вместе с тем, стремление Дании обходить стороной любое противостояние, не смотря на союзнический долг, возобладает и они пропустят английскую эскадру, — высказался Иван Иванович Нелидов.

— Я убежден, господа, что случится некий спектакль, в котором даже прозвучат пушечные выстрелы. Складывается картина, что Дания заранее просит прощения за проход английской эскадры. Именно так я могу объяснить то, сколь много в последнее время заверений с датской стороны об их благосклонности к моей державе, — я посмотрел в сторону сидящих рядом Румянцева и Салтыкова. — Как думаете, господа, каковы наши возможности провести демонстрацию силы на земле?

— Позвольте отбыть, Ваше Величество, в расположение войск, — выпалил Румянцев.

— Граф, вы считаете, что генерал-аншеф Юрий Григорьевич Ливен с поставленными задачами не справится? — спросил я с нотками укоризны.

— Простите, Ваше Величество, безусловно, и сам генерал-аншеф способен выполнить Вашу волю, Государь. Кроме того, Юрий Григорьевич располагает умелыми и решительными офицерами, которым можно поручить важные дела, — сказал, несколько винясь за вспыльчивость, Румянцев.

— Господа, жду от каждого доклад. Не забывайте, что в ваших ведомствах есть люди, которым за их работу идет оплата из казны, посему перепоручайте, но перепроверяйте, — я улыбнулся, тем самым стараясь разрядить обстановку. — А теперь, господа, поговорим о деньгах, для чего я пригласил господина Рычкова, который, оказывается, весьма сведущ в делах экономии.

* * *

День был насыщенным, я преизрядно устал, однако, вечернюю тренировку не пропустил. Недавно от Василия Петровича Капниста, действовавшего до сих пор на ниве успокоения закавказских народов, был прислан один интересный персонаж, некогда казак-некрасовец, который оказался очень искусным бойцом, владеющим рядом таких ухваток, что я, считавший себя искушенным рукопашником, оставил казака-отступника на некоторое время рядом с собой. При том держать рядом потенциально нелояльного бойца не хотелось. Потому я поспешил лично взять у Никодима несколько уроков, чтобы быстрее отправить того в формируемый отдельный батальон закавказских казаков. Именно так я повелел именовать бывших некрасовцев.

Я лежал в кровати и думал, как завтра постараться выделить время Якову Штеллину и поприсутствовать на его уроках с моими детьми.

— Ваше Величество, к Вам великая княгиня Екатерина Алексеевна. Прикажете, что-либо ей ответить? — спросил дежуривший этой ночью у моей спальни слуга.

— Пустите, чего уж там! — сказал я усталым голосом.

— Петр, можно к тебе? — спросила Екатерина.

— Ты уже здесь!

— Мне холодно и одиноко, позволь побыть с тобой рядом, — произнесла Катя, опустив глаза в пол.

— Ложись рядом, ты же не начала храпеть во сне?

— Пока нет, — улыбнулась Катерина.

И мы уснули, просто, на разных краях большой кровати, отвернувшись друг от друга, опасаясь что-либо большее говорить.

А наутро, совместно позавтракав, обсудив общие намерения посетить уроки детей, разошлись по своим делам. Сегодня днем Якова Штеллина ждет серьезная экзаменация от главных родителей империи. Но я уверен, что наши дети покажут достойные для своего возраста знания и воспитание.

*………*………*

Прага

27 августа 1752 года

Искандер сжимал эфес своего ятагана, с силой, до хруста костей. Лицо воина не проявляло никаких эмоций, он улыбался, но глаза… они предательски слезились. Можно было бы списать наличие влаги на щеках на дождь, но стояла жаркая и сухая погода. Сильный мужчина улыбался, но плакал.

Сегодня утром 27 августа 1752 года началось грандиозное сражение у местечка Кениггрец. Может это поселение и можно было считать городом, но после Тридцатилетней войны некогда немалый населенный пункт так и не смог разрастись до размеров, когда можно было бы с уверенностью называть это место многолюдным. Вместе с тем, именно здесь прусские войска окапались.

Если бы кто-нибудь из современников Первой мировой войны присмотрелся к тем фортециям, что возвели пруссаки в этом месте, то никакого сомнения не было бы, что оборонительные сооружения соответствуют условиям войны с использованием тяжелой артиллерией. Окопы были вырыты практически в полный рост, валы, рвы, рогатки, флеши, ретраншементы, все это давало возможности прусской армии надеяться на успех оставить территории за собой. И так было по всей линии обороны на подступах к Праге. Генералы Фридриха не имели возможности качественно контролировать Богемию, пока австрийские войска Дауна и Брауна не разбиты. Поэтому оборона концентрировалась не слишком далеко от Праги. Тут присутствовали и соображения логистики, так как к столице Богемии были проложены весьма неплохие дороги, по котором споро снабжалась прусская группировка войск в оккупированной провинции.

Каких-либо хитроумных тактических приемов австрийцы не использовали, если не считать тактику использования масс [тактический прием австрийских войск времен наполеоновских войск]. Данная тактика помогала нивелировать не слишком хорошую подготовку австрийских солдат. Дело в том, что тактика масс помогала хоть как-то маневрировать не умеющими быстро строится солдатам австрийских войск. По сути, это каре, но с той разницей, что внутри построения не пространство, а масса людей. Вполне умно, но менее практично, относительно действительно выученных солдат Фридриха.

Когда началось сражение, австрийцы смело пошли на штурм прусских позиций. Искандер даже уверился, наблюдая атаку союзников, что пруссаки не выдержат и их полки будут смяты. Однако, войска Джеймса Фрэнсиса Эдварда Кейта, которого король Фридрих направил в Прагу ранее, держали свои позиции вопреки всему. Стойкость прусского солдата стала неожиданностью для австрийцев. Да все знали, что пруссаки сильные воины, но чтобы вот так цепляться за землю, которая явно не твоя?

Пять раз войска Дауна штурмовали австрийские позиции, которые столь грозно огрызались, что стало ясно — австрийцы скоро сточатся. Тогда генерал-фельдмаршал Даун обратился к своему русскому коллеге Броуну за помощью.

— А чем нам поможет союзник? — спрашивал австрийский фельдмаршал Броун русского генерал-аншефа Броуна.

— Всем, мой любезнейший племянник! Всем! — отвечал своему родственнику Юрий Юрьевич.

— Ну? Дядюшка! — нетерпеливо вопрошал племянник.

И русский генерал-аншеф отдал тот самый приказ, суть которого состояла в том, чтобы русский корпус, всеми силами, ударил по центру прусских позиций и взял их.

Юрий Юрьевич упивался от возможностей своего положения. Он сильно завидовал своему племяннику, который на австрийской службе добился уже высшего чина в армии. Да и то, как была устроена австрийская армия, какие были взаимоотношения среди офицеров германской императорской армии, все нравилось Броуну. Юрий Юрьевич даже подспудно ловил себя на мысли, что он с намного большим удовольствием служил бы Марии-Терезии. Вероятно, он попросит своего племенника об оказании протекции, чтобы поступить на австрийскую службу. Ну и отличной заявкой и проверкой на лояльность стал приказ русскому корпусу атаковать лоб в лоб пруссаков.

Это была «мясная атака». Аварцы, черкесы, чеченцы, дагестанцы, грузины, бакинцы, много еще представителей различных народов Кавказа, как и Новгородская дивизия, семь тысяч иррегулярных войск башкир и казаков, всех послали на штурм оборонительных укреплений. И ослушались приказа только три башкирских сотни, они попытались удрать, но тут же были настигнуты австрийскими гранычарами и взяты, под арест.