Так что через четырнадцать дней я уже стоял в Святой Софии.

Шапка Мономаха, чуть более украшенная каменьями, чем это было ранее, красовалось на моей голове. На большом стуле, условно троне, лежала реплика на византийскую корону. Я был одет в стилизованный костюм византийского императора. В храме бел церковный хор, прибывший с горы Афон.

Нельзя исключать символизм в политике, как и необходимо продолжать работу над образом. Пусть слишком много в том, что происходит не регламентировано, присутствует избыток различного рода допущений, но я вторично короновался в Константинополе.

Этот шаг был не столько для того, чтобы потешить свое самолюбие, хотя, признаться, и без этого не обошлось, сколько показать всем странам, что Россия сюда пришла и уходить не собирается. Пусть и союзники, и враги сверяют свои позиции с учетом того факта, что Константинополь становится русским городом. Не греческим, не каким-то аморфным полисом под управлением всего европейского сообщества, но русским. Этот же посыл относился и к грекам, чтобы те не начинали рьяно развивать свою идею возрождения Византийской империи.

— Это было величественно, Ваше Императорское Величество! — сказал Миних, как только закончилась импровизированная церемония моей коронации в соборе Святой Софии.

Да, Святая София будет православным храмом! Думал я угодить мусульманам и оставить четыре минарета не срезанными, то есть сохранить мечеть. Но, угождая одним, пусть и с благими намерениями сохранить хоть половину жителей города, я противоречу всей идеологической концепции захвата проливов и Константинополя. Кроме того, как раз мусульманское населения большим числом и ринулось прочь, на азиатскую часть и дальше вглубь полуострова Малая Азия. Вернуться! Там слишком несладко нынче, просто есть нечего, а мы уже производим раздачу хлеба. Так что и оставшиеся городские мечети пока могут пустовать и во время пятничного намаза.

— Могло быть еще более помпезно, граф! Вместе с тем, это важный шаг к возвеличиванию России, — говорил я с улыбкой, которая резко сменилась суровостью, так как дальнейший разговор был более серьезным. — Христофор Антонович, Вам следует применить весь свой опыт уже скорее не военачальника, но созидателя. Когда Петр II перенес столицу в Москву, именно Вы спасли Петербург от забвения, будучи его губернатором. Как понимаете, нынче необходимо повторить сей подвиг. Я назначаю Вас генерал-губернатором новой Царьградской губернии. При том Константинополю будет дарован статус не губернии, а именно что генерал-губернаторства, как Петербургу или Москве.

— Сделаю все, что бы оправдать возложенные на меня обязательства! — старичок, но моложавый, вытянулся «по струнке».

— Это еще не все! Я награжу Вас в собрании офицеров, во дворце, званием Героя Российской империи с вручением ордена Славы, а так же Вы станете первым кавалером ордена Святой Софии, который будет вручаться за особые заслуги перед Отечеством на ниве Просвещения, искусства. У Вас же будет особенный, с мечами. В знак того, что Вы не только освободили центр истока русского православия, но и способствовали сохранению культурного и исторического наследия. Вы же сохраните Константинополь в целости? — я все говорил, словно маньяк, наслаждаясь скупой мужской слезой, стекающей по правой щеке русского генерал-фельдмаршала.

— Я благодарю Вас, Ваше Величество! Служить Вам — высшая цель для меня! — взяв себя в руки, произнес Миних.

— Это еще не все, Христофор Антонович, — усмехнулся я. — Знаю, что Ваш дом используется под различные нужды нашего государства, знаю, что в Петербурге Вы проживаете в доме, который снимаете. Но не только потому я дарую Вам еще и двести тысяч рублей. Если со всеми причитающимся выплатами за награды, получится, что Вы получите более двухсот одиннадцати тысяч рублей. На новоселье позовете обязательно!

— У меня нет слов, которые я мог бы произнести в знак благодарности, но я делами своими докажу, что достоин наград! — сказал Миних.

— Христофор Антонович, работайте в Константинополе. Не менее года я вынужден полагаться на Вас в деле первоначального устройства нового генерал-губернаторства. Вместе с тем, я пока не снимал Вас с должности устроителя дел в Новороссии. В Константинополе отличные верфи, построенные еще французами, восстановите их. Может знаете, остался ли высушенный лес от турок? — начал я озадачивать Миниха.

Генерал-фельдмаршал не стал отвечать, но пообещал, что уже к вечеру, когда состоится прием во дворце, он обязательно разузнает о лесе, как и о верфях.

При всех прочих, у турок были очень неплохие корабли. Да! Этими линкорами и фрегатами управляли не всегда компетентные офицеры, но сами корабли не уступали русским, в чем-то и превосходили. В этом времени именно французы являются лучшими кораблестроителями, англичане только приближаются к французским технологиям. Безусловно, островитяне к концу этого века должны обойти французов в деле кораблестроения, наконец, строить судна с кают-компанией, начать обшивать днища металлом. Но пока Франция лидирует в технологиях, что, впрочем, не дает Людовику полного преимущества на море. Но там, во Франции свои проблемы с комплектованием флота на основе жесткой сословности, пусть разбираются. А лучше, чтобы и не разбирались.

Важно было запустить верфи, продолжить строительство флота. Сейчас, когда проливы наши, нельзя давать и возможности думать иным фигурантам средиземноморской политики, что можно взять проливы силой.

— Христофор Антонович, уже направили розмыслов-инженеров на осмотр и первоначальный ремонт крепостей в Дарданеллах? — спросил я, и уже по выражению лица Миниха было понятно, что не послал.

Ничего, уже завтра, могу биться об заклад, но начнет формироваться команда для отправки строителей и инженеров во взятый большим трудом Чанаккале. Вот же! Еще думай, как переименовывать!

— Завтра же пошлю корабли с военными фортификаторами в Петровскую крепость! — отрапортовал Миних.

— Может в какой-нибудь форт Русский или Минихград? Моего имени уже и так много, на разных континентах! — усмехнулся я.

Вечером было офицерское собрание. В отличие от того, как я ранее гулял с гвардейцами, данное мероприятие было скованным и наполнено церемониалом. Впрочем, устраивать грандиозную пьянку я не собирался. Пару бокалов хорошего вина достаточно, чтобы после долгой процедуры награждения и вручения орденов, чуть поднять уровень торжественности. Уже на следующий день я, встретившись с неким активом Константинополя, быстро и, надеюсь, для всех неожиданно, тронусь в путь.

Актив города был вполне солидным. Мне подсказывали, что среди купцов и неких промышленников были те, кто приближался капиталом к пятистам тысячам рублей. Терять таких денежных мешков было бы нехорошо. И я постарался заверить, что все купцы, ремесленники, промышленники, владельцы рыболовных суден, получат льготное налогообложение на год, чтобы войти в российскую экономическую систему. Объявил я и амнистию тем богачам, кто охотно ранее финансировал турецкую армию. Было важно, чтобы Константинополь окончательно не оскудел людьми и производствами.

Вечером 6 июля 1752 года, никого не предупреждая, кроме Миниха, я отправился в сторону Белграда.

Ранее Степан Емельянович Красный отправил не менее пятнадцати отрядов по пути следования нашего картежа.

Рисковал ли я? Да! Но посчитал, что в пределах разумного. Фридрих находится чуть ли не на острие атаки, я же, русский император, как будто прячусь. Нет! Пусть знают, что российский самодержец не прозябает на балах, но ходит рядом с опасностью.

Турецкие банды уже практически еще существуют, разгромленное и дезорганизованное османское войско быстро таяло, когда восставшие болгары, сербы нещадно вырезали ослабленные отряды бывших хозяев. Даже не хочу знать, сколько чиновников и пособников турок уже прирезали. Такие события, как уход из-под ига, никогда не могут сопровождаться миролюбием. И Русь, как я считаю, только сейчас и ушла полностью от монгольского наследия. Крымские татары терзали и в XVIII веке русские земли. Теперь все! Можно развиваться, растить хлеб на полях, сдобренных кровью.