История трагической любви и смерти Есенина и Айседо­ры пересказывается в еще одной воскресной статье (4 января 1931 года), которую мы атрибутируем нашему мистификатору, — «Новые откровения о необыкновенной карьере Айседоры Дун­кан. Замечательная женщина, которая отказалась от всех готовых жениться на ней состоятельных мужчин, но без всякого колебания вышла замуж за брутального русского безумца» [20]. В этой публикации Есенин назван «нищим, сумасшедшим русским крестьянским поэтом, припадочным атеистом («an epileptic atheist»), крайним эгоистом и безнадежным пьяницей в возрасте 27 лет». Автор сообщает, что Айседора продолжала любить своего мужа-безумца и после разрыва, писала ему в Россию, но прекратила переписку после того, как получила телеграмму: «Пожалуйста, перестаньте писать или посылать телеграммы Сергею Есенину. Он теперь принадлежит мне и не хочет ничего слышать от Вас. (Подпись). София Толстая». Далее в статье пересказывается уже известный нам сюжет о посланнице Айсе­доры очаровательной мисс Биллингс и пр.

К легенде Народного об Айседоре и Сергее по какой-то безум­ной касательной относится и напечатанная летом следующего (1942-го) года анонимная воскресная история о романе великой танцовщицы и нью-йоркского миллиардера Пэриса Зингера (сына «короля швейных машинок»), проделавшего секретную дверь прямо из своего манхэттеновского офиса на крышу дома Айседоры, которая ночами встречала там своего Лоэнгрина с... этрусской урной, в которой годы спустя окажется спасенный гестаповцами по просьбе сталинского друга Гитлера прах ее мужа, сумасшедшего поэта Есенина. Сочинителем этой сказки, конечно же, был наш Народный [21].

Замечательно, что смерть и посмертное воссоединение Сержа и Айседоры (и Клеопатры) не остановили творческое воображение нашего мистификатора. В ноябре 1949 года он печатает под своим именем статью «Новая звезда танца открылась за железным занавесом» [22], в которой рассказывает о том, что ему удалось найти родную дочь Есенина и Дункан. Девушку, воспитанную монахами в Псковской области, зовут так же, как и ее мать, от которой она унаследовала дар танца.

Эта новая Айседора получила в дар от родителей (разумеется!) урну, в которой прах Клеопат­ры смешался с пеплом ее папы и мамы. Народный сообщает, что она хорошо знает историю Сергея и Айседоры, которых сам автор статьи не раз видел в «Доме фантазии» («House of Fantasy») нью-йоркского миллионера и богемного художника Роберта (Боба) Ченлера на 147 East 19th Street. Народный указывает, что сам видел автограф последнего стихотворения Есенина, написанный кровью, и предал его в свое время огласке. Дочь танцовщицы и поэта, заключает он, является волшебным продуктом их высо­кой любви — синтезом танца и поэзии — и скоро эта новая звезда балета должна по­явиться в США. В статье 1949 года помещена фотография найденной дочери Дункан и Есенина. (Лю­бопытно, что в своей мифологизированной — авантюрно-романной — фантазии графоман Народный приходит к тому же сюжетному «результату», что и Пастернак в эпилоге к «Доктору Живаго» — истории о чудесном обнаружении дочери роковой красавицы и ее возлюбленного поэта, Лары и Юрия.)

Кем же был этот неутомимый фантазер Иван Народный и о чем говорит творимая им на протяжении двух десятилетий легенда об Айседоре и Есенине? Дон Кихот газетного воображения

Подробности биографии этой удивительной личности приводятся в романе американского приятеля Народного Эрнеста Пула (участие в афере с покупкой гранат) [23], работах В. А. Александрова (о письмах Народного к Толстому) [24], Т. Китвеля (акцент на эстонской части жизни героя) [25] и в нашей статье об американской карьере Народного [26]. Здесь мы дадим лишь краткую сводку о его чудных деяниях.

Иван Иванович Народный (настоящая фамилия — Ян Сибуль; 1869–1953) приехал в Америку в феврале 1906 года по при­глашению молодых американских журналистов, сочувствовавших русскому освободительному движению. На корабле он представился Джоном Рокфеллером (самое богатое американское имя, которое он тогда знал). В заполненной в порту декларации почти на все вопросы дал ложные ответы и был радостно принят своей новой родиной. В первых интервью американской прессе, данных еще в порту, он объявил себя великим русским революционером, главой Кронштадтского восстания, создате­лем красной народной гвардии и балтийской конституции (он действительно был делегатом первой партийной конференции в Таммерфорсе, но его участие в революционных делах было минимальным и вообще сомнительным) [27]. Сибуль также рассказал, что за свою революционную деятельность на четыре года был заключен в одиночную камеру в Петропавловской крепости, где «подружился» со своими единственными компаньонами — доброй мышью и верной блохой, которую он покрасил в черный цвет, чтобы отличать от других блох (на самом деле Народный — тогда еще Сибуль — находился не в заключении, а на психиатри­ческом освидетельствовании по делу о подделке трехрублевых ассигнаций; его в итоге отпустили как полоумного, ибо установили, что он считал себя инкарнацией Будды и деньги ему нужны были для распространения своего учения и, возможно, создания Новой Эстонии в Южной Америке [28]). Народный также сообщил американской публике, что его жена и двое сыновей были убиты казаками (в другом интервью, данном через пару дней, он рассказал о том, что жена его сошла с ума, а он втайне отправился в Россию, чтобы спасти свою сестру, над которой надругались царские войска, — любопытно, что фо­тография этой спасенной сестры в точности совпадает с фотографией его новой жены, вывезенной им из Финляндии взамен оставленной [29]).

В других интервью (данных в то же самое время!) Народ­ный представил себя русским аристократом, придворным, хорошо знавшим царя, генералом российской армии, потомком Потемкина и кавалером высших орденов империи. Он очень скоро выучил английский язык и принял самое активное участие в сборе денег на дело революции. Был одним из организаторов визита Максима Горького в Америку в 1906 году (сохранилась фо­тография, на которой Народный сидит рядом с Горьким и Марком Твеном). Почувствовав в Горьком конкурента (тот не захотел делиться собранными на революцию деньгами), Народный распустил о буревестнике революции порочащие слухи, в конечном счете сорвавшие миссию писателя-революционера (потом он придумал целый цикл историй о заговоре против Горького, орга­низован­ном основателем русской шпи­онской сети в Америке, причем на включенной в статью фо­тографии этого агента похоже, что изображен... сам молодой Сибуль-Народный).

В 1908 году революционер Народный низложил в своей Декларации независимости России императора Николая II, объ­я­вил о создании Соединенных Штатов России и выпустил обли­гации новой республики. Одновременно он представил себя как видного теоретика балета и музыкального искусства. В 1916 году он опубликовал книгу «Танец», в которой сформулировал мис­тическую концепцию развития этого рода искусства [30]. Эту пуб­ликацию сопровождали статьи, вышедшие в американских журналах о музыке и балете, посвященные прекрасным балеринам, соперничавшим с Айседорой, композиторам-новаторам и талантливым исполнителям, среди которых особо выделялась его собственная жена-певица. В свои сочинения он включал подде­лан­ные им письма или придуманные интервью со знаменитостями (например, предисловие Анны Павловой к его книге о танце или выдержки из писем к нему президента Рузвельта и финского композитора Яна Сибелиуса). Он также активно занимался бизнесом, открывал фиктивные или полуфиктивные ассоциации и фирмы, представляя себя агентом русского правительства (во время войны «покупал» для России американские субмарины, потом сибирские меха и водку).

Народный также принимал участие в организации художественных выставок, музыкальных фестивалей и концертов и занимался поиском и раскруткой новых звезд. Одна из найденных и воспетых им в газетах балерин, Лада, превзошедшая, по его словам, свою учительницу Айседору, привела в восторг российского композитора Р. М. Глиэра и сторицей отплатила своему американскому покровителю-почитателю: гостивший в Америке великий князь столь восхитился ее танцем Саломеи, что выхлопотал, по ее просьбе, амнистию бывшему революционеру Народному, за голову которого в России была объявлена, по словам самого Ивана Ивановича, огромная награда [31].