Добежав до гостиницы и промокнув до нитки, мы вошли внутрь. В вестибюле нас приветствовал вежливый портье, который любезно объяснил нам какие номера имеются у них.

— Нам, пожалуйста, два номера, находящиеся подальше друг от друга. — Эван укоризненно взглянул на меня, но я ничего ему не сказала. Пусть думает, что до сих пор злюсь, чтобы знал, как скрывать от меня правду. Дав нам ключи, портье объяснил, что мой номер находится на 5 этаже, тогда, как Эвана на третьем. Кивнув, мы пошли к лифту.

— Мы могли бы взять один номер. — буркнул недовольно Эван.

— Нет, не могли. — коротко бросила я, потянув его в сторону лифта. И хотя внешне я злилась на него, внутри больше не было этого чувства.

Крепко сжимая холодную ладонь Эвана, я вела его так, как ведет мать своего провинившегося сына. Даже смешно стало от такого сравнения. Обернувшись, чтобы взглянуть на Эвана, я окатила его холодным взглядом, чувствуя себя прекрасно, от вины, скользящей в его взгляде.

Оказавшись внутри номера Эвана, ни слова не говоря, я стала лишать его одежды. Дождь достиг каждого участка его кожи, делая уязвимым для болезни. Эван был послушен, позволяя мне прикасаться к себе. Даже мягко улыбался, наблюдая за моими действиями. Еще бы! Ведь я «злилась» на него, но вместо того, чтобы проявлять безразличие и холодность — демонстрировала заботу о нем. Неважно, что думает Эван, все равно в этом номере он останется один. За ночь он подумает обо всем, а я приведу в порядок свои мысли.

Когда Эван оказался лишь в темных боксерах, я потянула его в ванную, которая заполнялась приятной горячей водой.

Сама я, хоть и была мокрой, но холода совсем не ощущала, возможно, потому что для меня здоровье Эвана было первоочередной задачей.

— Прими ванну. — холодно сказала я, подтолкнув Эвана к двери. Поймав меня за запястье, Эван сказал:

— Рина, тебе тоже нужно согреться. Идем со мной. — он мягко потянул меня за собой, но я жестким взглядом осадила его.

— Ты спятил?!

— Если ты хочешь, чтобы я пошел в ванну, тебе нужно пойти вместе со мной. В одиночку я не стану принимать ее. — он упрямо сжал губы, лишая меня выбора или думая, что лишает.

— Не принимай, мне все равно. — стряхивая его руку со своего запястья, я поспешила к выходу. Эван опустил голову вниз, с тоской в голосе он спросил:

— Если я умру, ты простишь меня? — слова Эвана резанули по сердцу, но я знала эту его тактику и ни за что не куплюсь на его слова.

— Тем более не прощу. — и выскользнув из его номера, я поспешила в свой, желая лишь одного: поскорей оказаться под струями горячей воды.

Эван не дурак, он примет ванну и сделает все возможное, чтобы согреться. Теперь, зная, что я поблизости, он будет спать спокойно. Но как же мне хотелось отбросить все запреты внутри себя и броситься к нему, ухаживать и быть рядом, чтобы точно знать, что он в порядке и его здоровью ничто не угрожает.

Рано утром автобус остановился на Лондонском вокзале. Весь прошлый день и всю ночь я ни разу не сомкнул глаз. Мои нервы были на пределе, руки тряслись, как у законченного невротика, я курил так часто, что вся моя одежда провоняла тяжелым запахом сигарет, въедаясь в кожу. Красные воспаленные глаза видели через призму спутанного сознания, которое возникло в результате нервного дня. Я не помнил, когда в последний раз хоть что-то ел, казалось, это было еще в том кафе с Марианной и Изабеллой. Последующие два дня я искал Рину, не находя себе места от тревоги, а вчера был еще более нервный день и мне было не до еды. Возможно, поэтому мне было так плохо… Но это было неважно. Сначала найду Рину, а уже потом можно и поесть.

Настроение было таким же мрачным, как и погода за окном. Лондон приветствовал меня проливным дождем. Казалось, долгие годы небо копило в себе влагу, чтобы в один прекрасный день окропить, безудержным потоком, Лондонские земли. Я был уверен, что Рина уже побывала у отца и сейчас расстроена так, что захочет умереть и меня нет рядом, чтобы остановить ее от этого отчаянного поступка. Запаниковав, я подбежал к подъезжающему такси и протараторив адрес тюрьмы водителю, все время, что мы ехали, чувствовал тревогу.

У ворот стояла охрана. Показав на телефоне фото Рины, я спросил не видели ли они эту девушку. Рина не приходила и от сердца у меня отлегло, значит, я буду ждать ее здесь до тех пор, пока она не придет.

Я простоял пару часов, когда отчетливо понял, как сильно замерз. Казалось, холод проник в каждую клеточку моей кожи, лишая надежды согреться. Мокрый, замерзший, уставший, нервный и голодный, я стоял в надежде дождаться Рину, но она все не шла. А дождь все не прекращался. Я едва не терял сознание, когда такси подъехало к воротам тюрьмы. Спутанным зрением я уловил ее образ и зацепился за него, это Рина! Она наконец-то приехала! Едва разбирая дорогу, я бросился в ее сторону, чтобы крепко обнять.

— Рина! — радость вперемешку с отчаянием слышались в моем голосе. Я обнял ее дрожащими руками, но она оттолкнула меня, убрав мои руки от себя. В ее глазах холодность, недовольство, но вместе с тем беспокойство, которое она пыталась скрыть. Кажется, мое состояние ее волнует, хоть она и пыталась это скрыть.

А дождь продолжал лить, как из ведра. Волосы и одежда Рины насквозь промокли, а макияж потек. Ей здесь не место. Но она и сама так считала. Я думал, что она сбежит от меня, бросит одного, но приятно удивила, когда крепко сжала мою руку в своей ладони и потащила за собой. Злится, но все равно беспокоится.

Неподалеку была гостиница, мы добежали до нее меньше чем за пять минут. И хотя я был слишком слаб для таких забегов — собрал в себе все силы, чтобы не упасть.

Оказавшись в фойе гостиницы, я почувствовал удовлетворение: Рина рядом, здесь тепло и сухо, остается только принять горячий душ и укрывшись теплым пледом, обняв ее покрепче, забыться сном… Но Рина жестоко обломала мои фантазии, сказав портье, что хочет разные номера. Сил хватало только на то, чтобы взглядом показать, как сильно я недоволен этим решением, но едва ли Рина повела даже бровью на мой жест.

Рина выглядела такой злой, что мне казалось она с ноги втолкнет меня в номер и закроет с обратной стороны дверь. Но вместе с холодностью, я видел в ее действиях заботу, то с каким усердием она лишала меня одежды, то и дело поглядывая на мое лицо, отмечая малейшие изменения.

Включив горячую воду, чтобы ванна немного заполнилась водой, она подтолкнула меня в ее сторону. Возникло безумное желание погрузиться в воду вместе, ведь она, так же как и я продрогла. Я даже попытался манипулировать ею, но девочка выросла или стала умней и не поддалась на мою наглую манипуляцию.

Она оставила меня, в одних насквозь промокших трусах, посреди комнаты одного. Не принимать ванну и свалиться замертво — глупо, поэтому я не мог выполнить угрозу. Я должен поставить себя на ноги, чтобы здраво мыслить с Риной.

Пока ванна заполнялась водой, я заказал ужин в номер. Жаль, что Рина не сможет разделить его вместе со мной. Сказав, что ужин будет готов через двадцать минут, я решил это время провести в горячей ванной. Мое тело била мелкая дрожь, сотрясая все тело от холода.

Погружение в горячую воду было тем еще испытанием, мое тело словно протыкали миллионами иголочек, напоминая настоящую пытку. Пересилив неприятные ощущения, я погрузился в воду. Несмотря на горячую воду, холод так легко не желал уходить. Он сидел в каждой клетке моего тела, основательно обосновавшись. Я едва не варился в кипятке, но все равно продолжал дрожать. Через какое-то время я понял, что тепло все-таки взяло верх и мое тело перестало содрогаться. Вышел из ванны я красным поросенком, внешний вид которого не вызывал ничего кроме брезгливости. Насухо вытеревшись, я вошел в комнату. На столе уже стоял ужин, состоящий из риса с овощами, рыбой и салатом. Не густо, но спасибо и на этом.

Съев все до последней крошки, я почувствовал себя лучше, но мне не давало покоя то, что Рина до сих пор злится на меня. Я не смогу до завтрашнего утра сидеть здесь и не попытаться встретиться с ней.