Он отходит всего на несколько шагов, засовывает руки глубоко в карманы брюк и констатирует:

– Время прошло, а ты не изменилась. Я даже удивлен, как легко ты забыла о Мише.

Мой ответ тонет в звуке открываемой двери. На кухню заходит мама, окидывает взглядом вначале меня, а потом Глеба и произносит:

– Сынок, там тебя София ищет. – Мама улыбается и подходит ближе, вставая между Глебом и мной.

Он кивает и, бросив на меня взгляд, выходит из комнаты. Я же остаюсь на месте и неловко отворачиваюсь, рассматривая кухонный гарнитур. Надеюсь, что мама ничего не заметит и мы просто вернемся назад, как ни в чем не бывало сядем за стол и продолжим ужин, но у нее, судя по всему, другие планы. Она убеждается, что Глеб ушел, и только потом поворачивается ко мне. Проходится взглядом по моему лицу и шумно вздыхает.

– Я думала, что все прошло. Не хочешь рассказать, почему не поехала тогда к Глебу?

В знак протеста мотаю головой и крепче сжимаю поверхность барной стойки за спиной. Я знала, что рано или поздно мама обязательно спросит об этом, но не думала, что это произойдет сегодня.

– Ты ведь соврала мне три года назад, правда?

Убедившись, что ее голос звучит не обвиняюще, киваю. А что говорить, когда моя мама – вот такая. Подмечает каждую мелочь и умело читает меня по глазам и эмоциям. Тогда, в прошлый раз, я сообщила ей обо всем по телефону и долго-долго репетировала, прежде чем сказать, что никуда не поеду. Спустя неделю мы увиделись, но я была настолько беззаботной и веселой, что спрашивать о нас с Глебом она не стала. А потом было как-то не до этого.

Сейчас все по-другому. Она отчетливо увидела, что между нами что-то не так, прочитала все по моему лицу и задала прямой вопрос:

– И почему же ты не поехала?

– У Глеба появилась девушка.

Я пожимаю плечами и, оттолкнувшись от барной стойки, обхожу маму со спины.

– Мы идем ко всем?

– Конечно. Сразу, как ты скажешь, почему все скрыла.

– Это имеет значение теперь?

– Имеет, Марина. – Она кивает. – Если бы я знала, что моя дочь обижена на парня, которого любила, потому что он нашел другую, я бы как минимум предупредила ее о его приезде.

Вот теперь мама смотрит на меня с укором. Мне невыносимо видеть ее такой, и я отворачиваюсь. У нас всегда были хорошие, если не сказать идеальные, отношения: она поддерживала меня, когда это было нужно, старалась давать советы, и теперь я чувствую себя виноватой из-за того, что скрыла от нее все. Что сказать – не знаю, потому что оправданий моему поступку нет.

Украдкой посматриваю на маму. Она больше не смотрит с немым укором, просто подходит ближе и обнимает меня.

– Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на меня и рассказать все. – Она крепко сжимает меня в объятиях, а я думаю о том, что лучше бы она на меня накричала, чем вот так.

Я чувствую себя предательницей, которая не подумала о самом близком человеке. На глаза вдруг наворачиваются слезы, и я тоже крепко обнимаю маму. А еще пытаюсь прийти в себя и не заплакать, чтобы не растекся макияж.

– Я не могла рассказать, – тихо шепчу. – Мне было так больно…

– Эй, ну все. – Мама, видимо, понимает мое состояние. Она отстраняется, чтобы не провоцировать слезы. – Но потом ты мне все расскажешь, ладно? Я хочу все знать, малыш.

Меня хватает только на то, чтобы кивнуть. На большее я просто не способна.

– Идем к гостям? – Мама заглядывает мне в глаза.

– Да, идем. Только дай мне пару минут, ладно?

Мама молчит, но я вижу, что она хочет о чем-то спросить, поэтому смотрю на нее и жду вопроса.

– Между вами что-то есть? – спрашивает она. – А как же Миша?

– Между нами с Глебом ничего нет, мам. Ты правильно сказала: я просто обиженная на парня девочка. И мы просто разговаривали здесь.

Надеюсь, мой голос звучит убедительно, потому что внутренне я не чувствую того, о чем говорю. Знаю, что какая-то часть чувств к Глебу все еще осталась. Возможно, это ненависть, которая слишком долго жила в моей душе, возможно, обида, но я точно не могу быть спокойной рядом с ним. Внутри все сжимается и выворачивается от желания то ли расцарапать ему лицо, то ли броситься в объятия, потому что я таки рада его видеть.

Не могу понять, верит мне мама или нет, но она кивает и следует к двери. Мы вместе возвращаемся к гостям и первое, что бросается в глаза, – это София, буквально повисшая на Глебе. Она что-то бормочет ему на ухо, а он, кажется, даже не слушает ее и смотрит прямо на меня.

Веду плечами, сбрасывая напряжение, и сажусь рядом с Мишей. Беру его за руку и улыбаюсь, а потом склоняюсь к уху и говорю, что все уже нормально.

– Точно? Может, домой поедем? – предлагает он.

– Нет, все хорошо.

Я накладываю ужин на тарелку себе и Мише, Давид наливает в бокал шампанское, от которого я хочу отказаться, но мне не дают. Я благодарно киваю, и мы звонко чокаемся бокалами в знак приветствия. Не скажу, что приемлю алкоголь, но в семейном кругу просто не могу отказать в том, чтобы хотя бы пригубить.

В итоге мне не позволяют ограничиться парой глотков. Все выпивают до дна, да и Миша настаивает. И только когда вместе с игристым напитком в рот попадает что-то твердое, я все понимаю. Медленно глотаю жидкость и достаю изо рта кольцо, удивленно смотря на Мишу. Он же поднимается, обходит меня со спины, разворачивает к себе и встает на одно колено, произнося:

– Марина, ты выйдешь за меня замуж?

У меня пересыхает в горле. Я сглатываю и смотрю на Мишу, который не поднимается и ждет моего ответа. Все, кажется, замерли в ожидании. Я же не знаю, что говорить. К этому все шло. Мы встречаемся уже не один год, между нами давно все серьезно и Миша не раз говорил, что видит меня своей женой. Наверное, сделай он предложение в другой день, вчера или час назад, я бы даже не думала, но сейчас…

Я отчетливо чувствую, как покалывает плечо и горят щеки. Так происходит всегда, когда Глеб на меня смотрит. Еще с университета. Я стояла с подружками, а он прожигал меня взглядом. Это чувствовалось, и чтобы убедиться, достаточно было только повернуть голову и найти его взглядом.

– Мариш, – шепчет Миша.

Я растерянно моргаю и оборачиваюсь. Глеб действительно смотрит. Сжимает руку своей девушки и позволяет ей приклонить голову к плечу, а сам, как и всегда, прожигает меня взглядом. Злость волной поднимается внутри. Мне хочется, чтобы ему было так же больно, как и мне. Хоть чуточку. Я понимаю, что он давно ничего ко мне не чувствует. У него есть София, идеальная девушка с невероятной фигурой и грудью, которой у меня никогда не будет.

Его взгляд будто говорит: «ну же, Марина, вспомни, что Миша твой парень, и ответь ему».

– Я согласна, – шепчу едва слышно, все еще смотря на Глеба.

На то, как он с силой сжимает челюсти и даже чуть ведет плечом, так что София отстраняется и обеспокоенно смотрит на него.

Я отворачиваюсь. Улыбаюсь и уверенно отвечаю:

– Да, Миша, да.

На глазах выступают слезы. В другой раз я бы списала это на трогательность момента и то, что о таком мечтает каждая девушка. Вот я и расчувствовалась.

Но сейчас…

Я знаю, откуда слезы, но говорю себе, что они от счастья. Я стану женой парня, который искренне любит меня и хочет жениться. Я мечтала об этом, разве нет? Быть счастливой и любимой.

Внутри что-то неприятно колет, когда Миша надевает кольцо мне на палец, но я отбрасываю это чувство куда подальше. «Я все сделала правильно», – то ли убеждаю себя, то ли действительно так думаю.

Справившись с кольцом, Миша поднимается на ноги, берет меня за руку и притягивает к себе. Я вижу, что он любит меня, читаю это по его глазам, по тому, как он обнимает меня за плечи. Где-то в глубине души понимаю, что это правильно, но сердце все равно не принимает мой выбор.

Следующими после объятий Миши становятся поздравления. Вначале от мамы, а потом и от Давида. Я благодарю от всего сердца и надеюсь, что Глебу не придет в голову поздравлять меня так же. Но он встает. И его София тоже.