К вечеру третьего дня ко мне в квартиру прибегает Лидка. Она настойчиво звонит в дверь и не дает ни единой возможности отвертеться от посещения. Я открываю и буквально падаю ей в объятия, после чего подруга три часа уговаривает меня позвонить Глебу и спросить, почему он так поступил. Ну или хотя бы взять трубку, потому что несмотря на то, что я три дня страдала, он звонил буквально каждый вечер.

Я была бы не я, если б не последовала совету Лиды. К тому же я и сама думала поговорить с ним. Что, если никакой девушки нет? Может, это была его однокурсница, которой он сильно нравится, вот она и решила насолить мне.

Чем больше я об этом думаю, тем четче в голове складывается пазл. Я начинаю верить, что все так и есть, и жду, что сегодня Глеб тоже будет звонить, но он не звонит. Телефон предательски молчит, а на глаза снова наворачиваются слезы. Нос моментально становится красным, а сердце бьется, как в приступе тахикардии.

Мне плохо без него.

Я хочу услышать его голос.

И я уверена, что никакой девушки у него на самом деле нет.

Чтобы не дожидаться, когда Глеб позвонит, набираю его сама. С предвкушением жду, когда вместо гудков в трубке раздастся его голос, и когда это наконец происходит, телефон едва не выпадает из моих рук от неожиданности.

– Привет, – растерянно произношу я.

– Привет, – уверенно отвечает Глеб. – Как дела?

Что что-то не так, я понимаю сразу. Раньше между нами не было неловкости, мы всегда знали о чем поговорить и могли часами рассказывать друг другу о чем угодно. Сейчас же мы просто молчим. В голове проносится рой мыслей. И то, что он таки любит другую, и то, что у него что-то произошло, и то, что случилось ужасное. Я хочу задать кучу вопросов, но не знаю, с чего начать.

– Как ты? – спрашиваю после дежурного ответа «Все в порядке».

– Мариш, я… – Он вздыхает и замолкает, переводит дыхание, а затем выдает: – Я действительно встречаюсь с Эммой.

– Понятно, – это единственное, что я могу ответить.

Слова, которые девушки обычно высказывают парням, когда те им изменяют, напрочь выветриваются из головы. Я думаю только о том, почему все так случилось и изменилось бы что-то, поедь я к нему на несколько недель раньше.

Странно, виноват вроде бы Глеб, а я уже готова взять на себя вину. И за что только, спрашивается? Ведь это он, он, а не я нашел другую! Он влюбился и оставил все объяснения на потом.

– Мне очень жаль, – произносит он дежурную фразу. Впрочем, его голос не выражает совсем никаких эмоций.

– Ах, тебе жаль? – только сейчас я срываюсь на крик, чувствуя, как меня обуревает злость и обида. – Знаешь что, Царев…

Договорить не получается, потому что Глеб бросает трубку. Мгновение я просто смотрю на экран, потом набираю его снова, но он уже не в сети. Я вскакиваю и начинаю ходить по комнате. Адреналин в крови зашкаливает до невероятных пределов. Я зла на Глеба, на то, что он сделал, и понимаю, что еще не до конца осознаю случившееся.

Только к вечеру меня накрывает осознание. Он встречается с какой-то Эммой, а я ему не нужна. Забронированные билеты придется сдать, а еще объяснить в университете, что переводиться я передумала. Поначалу, конечно, хочется поехать им назло. Встретиться с Глебом лицом к лицу и сказать все, что я о нем думаю. А еще посмотреть на эту самую Эмму. Она правда лучше меня?

Этого я, конечно же, не делаю. Понимаю, что так станет хуже только мне и никому больше. Глебу наплевать и на меня, и на мои чувства, а я буду терзать себя каждый раз при виде их счастливой пары.

Ночью я плачу. Заедаю тоску мороженым и реву, как дурочка. Жизнь кажется мне разрушенной и законченной. А еще я обещаю себе, что больше никогда не доверюсь ни одному мужчине. Пошли они все… Без них ведь хорошо, правда?

Наутро из отражения на меня смотрит не веселая, жизнерадостная и светлая девушка, а ее подобие. Только потом я вспоминаю слова мамы и то, как она говорила, что я обязательно обо всем забуду.

Я забуду! И стану счастливой ему назло.

– Мариш, захвати салат со стола! – кричит из гостиной мама.

Я поворачиваюсь к столешнице и хватаю салатницу с оливье. Иду в гостиную, ставлю ее в центр стола и сажусь рядом с Мишей. Мы встречаемся два с половиной года. Он стал тем единственным, которого я все-таки подпустила к себе. И этого бы не произошло, если бы однажды вместо Лидки в кино не пришел он. Я не знаю, как ему удалось подговорить подругу, или подруге его, но мы сидели в кино вместе, общались, обсуждали сюжет, а потом несколько часов гуляли по набережной и просто узнавали друг друга. Через месяц Миша предложил мне встречаться, и я ответила согласием.

Я до сих пор помнила его настойчивые ухаживания. Цветы, внимание, заботу. Я не могла ему отказать, хотя не чувствовала глубокой любви. Думала, да и сейчас думаю, что приложится. Я все еще не люблю его. Не потому, что с Мишей что-то не так: он прекрасен, самый лучший парень, который мог у меня появиться. Но глубоко в моем сердце – кровавый рубец, который никак не заживает.

– Мы кого-то ждем? – Замечаю, что ужин стоит, шампанское открыто, но мама с Давидом не спешат накладывать на тарелки еду и разливать напиток по бокалам.

– Глеба, – тихо говорит Давид. – Он вот-вот должен приехать.

Мне кажется, я сглатываю так громко, что это слышат все присутствующие, несмотря на моего братика Кирилла, носящегося по комнате с пистолетом.

– Понятно, – киваю я и выдавливаю улыбку.

Миша знает меня слишком хорошо, поэтому обеспокоенно всматривается в мое наверняка побледневшее лицо и осторожно касается вдруг начавших трястись рук.

– Все в порядке?

– Да, конечно, что-то разболелась поджелудочная, – безбожно вру я и встаю. – Пойду выпью таблетку.

Миша ничего не знает о Глебе. Единственный человек, которому известна вся правда, – Лидка. Она с самого начала знала все, что между нами произошло. Даже маме я соврала, сообщив, что не поеду, потому что не хочу.

– Мариш, – мама останавливает меня, когда я уже почти выхожу из гостиной, – ты в порядке?

– Конечно. Выпью таблетку, и все будет хорошо.

Я поднимаюсь в комнату, которая когда-то была моей. Здесь все почти так же, за исключением того, что нет моих вещей. Все та же кровать, стол, стул, полочки, где раньше стояли мои фотографии, книги и статуэтки.

С тоской обвожу взглядом комнату и сажусь на кровать. Упираюсь руками в кровать и смотрю в пол.

Сегодня приедет Глеб.

Совсем скоро.

Возможно, уже приехал.

Руки начинают трястись сильнее, а я понимаю, что никаких таблеток в моей сумке нет. Даже валерьянки, которая сейчас пригодилась бы.

Я прислушиваюсь к звукам в доме и около него. Ни звука мотора, ни приветствий, ничего из этого не слышно, поэтому я позволяю себе немного расслабиться и отвлечься. Вспоминаю ухаживания Миши, то, как он едва ли не на каждом свидании дарил мне цветы, как водил гулять, покупал мороженое и шоколадки, а еще носил на руках. И не в переносном смысле, а в прямом. Разве существует парень лучше, чем он?

Тоскливое сердце напоминает о себе и сжимается при одном упоминании Глеба.

Решительно встав, иду в ванную и долго держу руки под холодной водой. И только потом прикладываю их к щекам. Отрезвляет, но не настолько, чтобы решиться спуститься вниз и увидеться с тем, кто разбил мое сердце.

За мной приходит Миша. Я слышу, как он заходит в комнату и зовет меня, как медленно подходит к двери ванной и стучит. Он никогда не заглянет без разрешения, не ворвется внаглую, как это делал Глеб.

Перед глазами появляются предательские воспоминания. Однажды вечером Глеб влетел ко мне в ванную. Он и не подумал стучаться или спрашивать, можно ли войти. Он просто нажал ручку, открыл дверь и, ехидно ухмыльнувшись, прислонился к косяку.

– Хочешь быть красивой? – кивнул на маску на моем лице. – Ты и так прекрасна.

– Мариш… – Голос Миши вырывает меня из воспоминаний. – С тобой все в порядке? Я волнуюсь!