Чуть-чуть. Пуля, всё-таки, лучше.

— Что предпринять? — итальянец глумливо поднял бровь, — Ничего! Вы ничего не можете противопоставить этому преимуществу!…кроме усердной учебы и практики, разумеется! И, я вас уверяю, плоды это принесет нескоро!

Ответом ему был возмущенный шум, на который я лишь ухмыльнулся. Поганый итальянец улыбку заметил и решил за что-то отомстить, тут же вынудив подняться и ответить, как сеньор Дайхард думал бы справиться с настолько умелым противником. Пистолет, нож, помощь друга и Резонанс барон отверг, как не имеющие хода на территории академии приёмы, разулыбавшись еще сильнее, но тут же скис, когда я, устав от этого фарса, просто предположил, что выставлю Щит, дойду до студента, а потом банально набью ему морду. Видимо, рукоприкладство запрещать было нельзя, так что меня отпустили сесть обратно. Впрочем, мой метод победы много очков популярности не завоевал, скорее наоборот — у девушек.

Кстати, принимать вызовы Медичи мне запретил прилюдно и прямым текстом. Мол, негоже ломать только что сформировавшуюся уверенность четырехцепников, Дайхард, так что, раз вы у нас теперь свободно посещающий, идите куда подальше и приходите, когда необходимо. И куда необходимо.

Идти куда подальше я не захотел, а увязался за отчетливо не желающим общаться Константином. Поведение блондина и его нервно-злые взгляды на мою догоняющую персону интриговали!

— Ухади! — психанул на полпути к себе блондин, аж подпрыгивая на месте, — Предатель!

— Ну мне же интересно! — делать вид, что я раскаиваюсь за вчерашний побег, не было никакого желания. Да Азов бы и не поверил. Кроме того, нашей красноволосой лидера класса не было в классе, а Тернова в данный момент жевала уши директору, тоже желая перейти на вольное обучение. Я был относительно свободен и жаждал заполнить эту свободу хорошими, или хотя бы веселыми, новостями.

— Я на тебя Пиату натравлю! — перешел к угрозам компактный аристократ.

— Ту самую, которая сейчас сидит у меня дома под надзором моего слуги и жрёт свежее печенье? — ехидно улыбнулся я.

— Ты слугу завёл⁈ — сделал квадратные глаза блондин.

— Баш на баш, приятель. Ты мне, я тебе. И поверь, моя история будет интереснее…

Увы, ничем меня блондин не порадовал, кроме очень хорошего чая. Оставшись наедине со страшной (ибо умеющей надумывать, как и все женщины) баронессой, наш Костя просто помог Пиате утвердить вырубившуюся красотку на освобожденном мной диване, а потом трусливо удрал к какому-то знакомому, оставив девушку на попечение эйне. Тогда мелкая, видимо, и вытребовала себе выходной, который радостно проводила, объедая меня. А вот история о обретении Мао Хана Азова впечатлила. Даже более того — он подтвердил доводы Терновой о том, что такой слуга, скорее всего, просто подарок без двойного дна. Хотя я все равно не поверил.

— Так легко ты не отделаешься, — сообщил я Константину, — Раз твоя история такая фигня — давай новую.

— Какую, например? — обреченно вопросил потолок одиннадцатый сын одного замечательного графа.

— Хочу знать, как вообще появляются Истинные! — выдал я на голубом глазу.

— Кейн, шел бы ты… — тяжело вздохнул мой друг, — Я в жизни не поверю, что ты не Истинный. Манеры, поведение, чернокнига, вкус в одежде. За оружие хватаешься как тот, кто вообще не боится его применять. И это все мелочи. Знаешь, что тебя выдает с головой? Ты силен, умеешь за себя постоять, но при этом не нарываешься. Тебе легко даются знания, но ты даже не думаешь этим хвастаться. Почти не кланяешься. Такую школу проходят только те, кто представляет из себя силу изначально. Поэтому изыди и не трать моё время!

— Некуда идти, Тернова придёт сюда меня забирать, — нагло упал я на диван, — Рассказывай! Считай — это последняя воля обреченного. Кто-то меня скоро да ухлопает, так что жгите глаголом, господин прекрасного чая!

Объяснять? Уговаривать? Скажем дружно — нафиг нужно! За человеком должок, именно моё вчерашнее посещение спасло его персону от изнасилования роскошной женщиной!

Правда, смешливое настроение у меня испарилось в считанные секунды, когда Азов, с видом человека, делающего нечто категорически бессмысленное, начал рассказывать мне вещи, переворачивающие картину мира с ног на голову. Большую картину.

Все миры — живые сущности с силой, превышающей всё, доступное остальным. Все они, без исключения. Однако, эти сверхсущности почти неразумны. Они просто существуют бесчисленное количество лет, безмятежно, как медуза в море. Вот когда на планете заводится организованная жизнь, умудряющаяся просуществовать некоторое время, сверхсущность мира умнеет. Приблизительно от медузы до хомячка, так как умнеть никому не нравится, так что души мира с таким произволом борются… порождая богов. Эдаких сверхумных (по сравнению с ними) симбионтов, которые и оберегают покой и безмятежное существование мира, позволяя ему амёбить дальше. Однако, если одна из моноистичных религий станет абсолютно доминирующей, то волей-неволей мир поглотит свое подросшее дитя, болезненно поумнев в процессе. Или этот монобог поглотит силу мира, став им. В этом моменте много неясного.

Это, так сказать, нормальное положение дел, которое к нам имеет очень мало отношения, так как нормальных миров с нормальными и активными монобогами около Сердечника не бывает. Костя описывает, чтобы я уловил один нюанс — боги, как относительно разумные существа, с криками и воплями покидают сорвавшийся с места мир, а его сверхсущность просыпается и начинает панически вертеть головой по сторонам, не понимая, куда делись её симбионты и куда вообще она летит.

Затем мир прилетает сюда, влипая в целую кучу таких же бедолаг. Он, конечно, тупой как хомячок, но любой хомячок елозит лапками, когда тонет, а так как «тонут» миры чрезвычайно долго, то рано или поздно они зацепляются за нашу реальность, стремясь на ней закрепиться… да, с помощью маны и магии из порталов. И населяющих эти блуждающие миры существ, а ты что думал? Что мир — это просто какая-то душа? Нет, мир — это еще и все, его населяющие, тоже своеобразные симбионты, просто ничтожно малого размера.

…но если в этом блуждающем мире долгое время когда-то жила большая цивилизация, исповедующая монотеизм, то разум этой сверхсущности может быть вовсе не хомячковым. Угасшим, разленившимся, даже готовым раствориться, но достаточно договороспособным. С нем можно будет заключить сделку. Связать миры посредством своей крови в обмен на некоторое незначительное подчинение. Территории. Ресурсы. Покорность обитателей.

…некоторую. Поэтому стать Истинным — раз плюнуть. Только найди с кем договориться. Пройди портал, окажись в другом измерении, попробуй его прочувствовать. Вдруг оно с тобой заговорит? Тогда можно будет заключить сделку. Все хотят жить, а понять, насколько зыбкой является ниточка портала, способен даже самый примитивный мир.

Охренасоветь.

Изо всех сил стараясь держать морду лица, я осчастливил Азова своим уходом, поспешив домой. Тернова будет недовольна как слон с бревном в жопе, но мне как раз стало срочно нужно побывать у себя дома без её темнейшего присутствия. Пока там сидит Пиата.

Пиата не сидела, а лежала на софе, свившись в клубок рядом с Мишленом… свившимся в клубок. За этой безмятежной парочкой умиленно наблюдало чудовище, которое Терновы выдавали людям за служанку. Оно пило чай вместе с моим личным китайцем, явно делясь с тем мудростью или чем-то наподобие. Во всяком случае, я не заметил особого ужаса на лице Мао Хана. Кивнув вскочившему и отвесившему поклон слуге, я сграбастал Пиату на руки и утащил на допрос.

— А? Что? — Пиата, выпущенная мной на кровать, усиленно делала вид, что «похищение» застало её врасплох. Она тёрла кулачками глаза и отчаянно зевая, бормотала, — Воля мира? Да… она есть. Нет, это не рабство. Все эйны как были свободными, так и остались, но это воля, понимаешь? Мира? Мы тоже мир. Воля общая.

— Пока не понятно, — озвучил я одну из непонятностей этого дня.

— Ой, всё, — недовольно завозилась Пиата, устраиваясь поудобнее, — Это договор, понимаешь? Азовы получили часть Ларинена, совсем небольшую, а также некоторое количество нашего народа в услужение. Те, кто не мог или не хотел идти в слуги, те, кто родились без желания помогать миру или слишком уж желая свободы — они вольны уйти. На их место всегда придут другие. Нам, эйнам, повезло. Людская мана возвышает нас. Ну ты видел мать Константина, да?