Новое время подняло на щит ученых, инженеров и героев. Оно утверждало, что свершение Дела достойно любых усилий, важнее любых лишений и страданий, ценнее даже самой жизни человека. Идти вперед виделось самым достойным, что только может сделать человек. Внимание – героям. Равнение – на героев. Иллюстрации и к Жюлю Верну, и к Конан-Дойлю, и к множеству других книг того времени изображают героя, за которым идет, или которого приветствует ликующая толпа. Герой эпохи Нового времени – такой же, как читатель, только лучше.

Таких людей и создавала фантазия Жюля Верна. Они такие же, как мы – но невольно смотришь на них снизу вверх. В чем то они все же нас превосходят!

Мир, созданный фантазией Жюля Верна, населяют здоровые люди. Они здоровы и физически – без запаса выносливости они не смогли бы совершать свои путешествия и приключения. Но главное – здоровы душевно. Здоровы нравственно. Они целеустремленные и собраны. Они не знают лицемерия и подлости. Они не жестоки и не мстительны.

Они затевают великие дела и верят в успех. Смелым и сильным удаются самые невероятные замыслы.

Они – хорошие друзья. Соратники всегда приходят на помощь друг другу. Дружба скрепляется общим трудом, суровыми испытаниями, смертельной опасностью. Сильные помогают слабым. Знания и талант служат общему делу.

Здание Музея Жюля Верна в Нанте. Автор фотографии – Olga Mach.

Злодеи всегда разоблачаются и несут наказание за свои преступления. Чаше всего они исправляются.

Все это – не реально? Отчего же… Так тоже бывает, хоть и не всегда. Мир Жюля Верна не искажен – скорее романтически приукрашен. Как и его герои, он немного лучше настоящего.

Мир Жюля Верна таков, каким его хотели бы видеть люди отважные и благородные. Такой, каким его пытались и пытаются по мере сил сделать умные, сильные и гордые.

Эпоха постмодерна «отменила» естественную иерархию людей.

Кто сказал, что лорд Гленарван превосходит бандюгана Айртона?!

Кто позволил возносить на щит капитана Немо и Неда Ленда, если «средний человек» никогда не построит «Наутилуса»!? Если этот «средний» хочет не плавать в глубины океанов, а хочет сидеть в пивнушке и травить анекдоты?! Для «героев» посмодерна и Айртон – слишком крупная личность. Литература ХХ века «восславила» убогоньких, скучно расчесывающих свои комплексы. Слабаков и ничтожеств, уровень притязаний которых сводится в жратве, пиву, выведению наружу каловых масс и половым отправлениям. Это, якобы, и есть «массовые люди», и нечего взращивать им комплексы, показывая героических личностей. А то у бедняжек комплекс неполноценности прорежется.

Типичный пример: недавно модный московский «писатель» накропал романчик с характерным подзаголовком: «Повесть о ненастоящем человеке». Я не буду его называть, чтобы не поганить имя Жюля Верна, поставив рядом с его именем имя пропагандиста нравственного и культурного убожества.

Но оказывается, культ героя жив! Люди могут иронизировать по поводу технических характеристик «Наутилуса», но ценят и любят тех, кто способен на нем плавать. Им нужно героическое отношение к жизни. Они не хотят жить в мире убогоньких, а хотят жить в мире героев.

Не хотят жить в мире комплексующих, хотят жить в мире думающих и трудящихся. В коротком рассказе Алексея Толстого подросток, живущий в 1920-е годы в Ленинграде, слушает радиопередачу «История открытия Северного полюса». В передаче «ученый голос начал говорить: «Уже давно пытливый человеческий ум стремился разгадать тайну Северного полюса. Жюль Верн в своем замечательном романе «Капитан Гаттерас» изобразил одну из таких отважных попыток…»[17].

Подросток слышит вой голодных белых медведей в вое злого дворового кота Хама, а мужество сразиться с хулиганом Васькой Табуреткиным черпает из подвигов капитана Гаттераса. И не он один! «За капитаном Гаттерасом гуськом шли голодные медведи… В доме все радиолюбители сидели за радиоприемниками и ловили волны то из Берлина, то из Стокгольма, то из Лондона, то из Москвы».

Если мы хотим растить подростков, которые в 10 лет сразятся с хулиганами, а взрослыми захотят полететь в космос или погрузиться в глубины океана, очень полезен Жюль Верн. Повзрослевшие мальчики найдут массу неувязок в текстах Мэтра – но это ведь ничего не изменит.

Памятник Жюлю Верну в Амьене. Фото: Mouton-duvernet.

Время сказало свое слово – Жюль Верн был великим писателем при жизни, стал явлением культуры после смерти. И не вынешь его имя из истории.

Очень любопытная деталь: во Франции больше всего ценят в основном, как автора суховатой по стилю, устаревшей по техническому содержанию фантастики – наподобии «Полета с Земли на Луну», «Путешествия к центру Земли», «Гектора Сервадака» и «Михаила Строгова». Ему отводится место в истории: «тогда думали так».

В России – и в Царское время и в советское, лучшими из его романов считались романтические, с дальними путешествиями, невероятными приключениями и недвусмысленной пропагандой активно действующего добра.

Франция до их пор считает Жюля Верна неким подобием кузена Бенедикта или Жака Паганеля. Такой не ведающий реальной жизни романтичный чудак. Вроде и не бульварный беллетрист… слишком серьезен, порой назидателен, популяризирует науку. Но и не классик… Не романист, писавший «серьезные произведения», как Бальзак и Золя. Не идеологичен, как Гюго.

Превзошедшая даже сумасшедший прижизненный успех популярность Жюля Верна в СССР показывает – в этой советской цивилизации жили те же идеалы, что вдохновляли писателя. Вера в разум и в справедливость. Вера в технический и нравственный прогресс.

Веру в ум и волю человека.

Кстати, и Джек Лондон, и Стивенсон в России ценятся куда больше, чем у себя на родине. Видимо, создаваемый их фантазией мир созвучнее психологии россиянина, чем англичанина или американца.

А какие великолепные экранизации Жюля Верна созданы в России!

От «Детей капитана Гранта» 1936 года до эпопеи Говорухина 1986.

Жюль Верн очень хорошо осознавал, что живет в героическую эпоху. В годы его детства «путешествовали мало, либо не путешествовали совсем. Это было время фонарей-рефлекторов, штрипок, Национальной гвардии и дымящего огнива¹⁷. Да! Это все появилось при мне: фосфорные спички, пристегивающиеся воротнички, манжеты¹⁸, почтовая бумага, почтовые марки, брюки с широкими штанинами, пальто, складывающийся цилиндр, ботинки, метрическая система¹⁹, пароходики на Луаре (их называли «невзрывающимися», потому что они взлетали в воздух немного реже, чем остальные), омнибусы, железная дорога, трамваи, газ, электричество, телеграф, телефон, фонограф! Я принадлежу к поколению, ограниченному двумя гениями – Стефенсоном и Эдисоном²⁰! А теперь я живу во время удивительных открытий, совершаемых прежде всего в Америке с ее кочующими гостиницами, машинами для выпечки тартинок, движущимися тротуарами, газетами из слоеного теста, пропитанного шоколадными чернилами, – их сначала читают, а потом едят!»²¹

На глазах всех современников Жюля Верна наука и техника меняли привычную картину бытия.

Но не все видели за отдельными открытиями и изобретениями не просто пар, электричество, летательные аппараты, подводные лодки и трансконтинентальные экспрессы, но могучий облик самой науки, новой силы, стремительно изменяющей мир. Жюль Верн не только разглядел это, но и сделал науку главным героем своего творчества.