— Еще кое-что, Мейсон: Райли тоже приедет. Это семейный отпуск, и ты должен научиться с этим справляться. Мне без разницы, что было между вами. Вы братья. Насчет сделки, что он остается в Нью-Йорке, она не меняется. Несмотря на это, он может приезжать к нам в гости, что он не делает, потому что избегает тебя. Но в отпуске вы должны будете принять друг друга.

Я поднимаю бровь и сам замечаю, насколько холодный мой взгляд.

— Неужели ты думаешь, что я позволю этому ублюдку приблизиться к моей девочке? Забудьте об этом. Я убью его, как только увижу, пап. Не делай этого, иначе у тебя останется только сын.

— Ты, маленький говнюк! Теперь послушай меня, жаба! Сойди со своего долбаного пьедестала! У вас были свои проблемы, тебе досталась девушка, он остался ни с чем! Ты примешь его там, тебе не придется жить с ним день и ночь в мире, согласии и лепить куличики. Просто держись от него подальше. Он сделает то же самое!

— Если он хоть раз на нее посмотрит, я выколю ему глаз вилкой или, на худой конец, своим собственным пальцем, пап.

— Господи, мы все поняли, великий мачо! — мама подходит сзади, ставит тарелки с блинчиками и взьерошивает мои волосы. Я ненавижу, когда кто-то портит мою прическу, Эмилия, кроме тебя во время секса. Еще она целует меня в щеку, как будто волос было недостаточно.

— Ах, я не могу дождаться нашего летнего отпуска. — Мама растаяла в своем мире из сахарной ваты, а у меня очень нехорошее предчувствие.

Эмилия

Я просыпаюсь от того, что горячее дыхание периодически дует мне в лицо. Медленно потягиваюсь. Все мое тело болит. Спасибо, Мейсон. Но все равно я люблю заниматься с тобой сексом. Мне он необходим каждый день, как наркотик. Так же, как и чувствовать твою власть надо мной, потому что только тогда я могу все отпустить и быть самой собой.

Открываю глаза. Они горят, я все равно уставшая. Мисси лежит прямо возле меня. Она вытянулась под единственным солнечным лучом, который попадает в подвал. Ее голова лежит на мое руке, а черная шерсть сияет на солнце. Мы подружились, Мейсон. Сначала она видела во мне конкурентку, а теперь защищает меня, даже от тебя. Можно сказать, теперь я ее хозяйка. Зарываюсь лицом в ее густую мягкую шерсть, и она довольно рычит. Мисси возбужденно машет хвостом и щекочет меня.

Слышу твои шаги и быстро притворяюсь спящей, следя за тем, чтобы не улыбаться, как дурочка. Я уже давно не была такой счастливой, как в последние месяцы в твоем подвале.

— Я точно знаю, что ты не спишь, Эмилия! Вот твой телефон. — Он падает возле меня на кровать, и Мисси спрыгивает вниз. «Эй, останься со мной», — думаю я. Матрас прогибается и твое большое теплое тело прижимается к моему. Все во мне сразу же начинает трепетать. Над нами слышны шаги, и я понимаю, что нельзя больше спать, потому что начался новый день. Кстати, почему ночи такие короткие?

— Открой глаза, Эмилия. — Это уже почти рефлекс, что я делаю то, что ты говоришь. Так что открываю глаза и улыбаюсь. Ты выглядишь невероятно, Мейсон Раш. С каждым днем я влюбляюсь в тебя еще больше.

— Привет! — выдыхаю я, и ты улыбаешься. Ты не часто так делаешь, Мейсон, а когда улыбаешься — это каждый раз нечто особенное. Ты улыбаешься всегда только для меня и для Мисси. Потому что я тоже особенная для тебя.

— Привет, — говоришь ты, закатывая глаза.

Только теперь я вижу тарелку, которую ты принес. С пышными, слегка подгоревшими блинчиками и тюбиком шоколадного соуса, хотя он и так уже налит на тарелку, а также сочным зеленым виноградом. Мой желудок урчит. Ты макаешь указательный палец в соус, проводишь им по моей нижней губе и целуешь меня. Страстно, интенсивно, пьяняще. Так же, как и всегда. Ты на вкус как шоколад и Мейсон. Я могла бы целовать тебя весь день. Твои поцелуи тоже редки, Мейсон. Любое проявление чувств ты даешь мне очень дозированно, но с каждым месяцем немного больше. Ты никогда не любил, и теперь, когда я узнала тебя, понимаю, что тоже не испытывала подобных чувств. И ты так и не сказал, что любишь меня, но каждый раз показываешьмне это по-разному, потому что ты человек не слова, а дела. Ты принес мне завтрак, Мейсон, и кофе. Теперь ты толкаешь меня на спину и наклоняешься надо мной. Я зарываюсь пальцами в твои волосы и уже хочу большего, хотя мне все еще больно. Но как раз когда я начинаю пылать, ты просто перестаешь целовать меня, Мейсон. Если бы ты не был Мейсоном Рашем, я бы наорала на тебя.

Ты срываешь одеяло с моего тела, и твой потемневший взгляд скользит по моим чертам. Только от этого мои соски напрягаются. Ты взял шоколадный соус, Мейсон, весь тюбик. Думаю, это мое вознаграждение за прошлую ночь. Ты особо меня не жалеешь, наш секс всегда жесткий, но мне кажется, сегодня выходной.

— Не двигайся, Эмилия, — рычишь ты и распределяешь шоколадный соус по моему телу. Он течет по моей груди, и я покрываюсь мурашками, потому что он холодный. Чувствую, как шоколад растекается по животу, образуя маленькую лужицу в пупке. Волосы на затылке встают дыбом, и я подавляю стон. Ты улыбаешься, встаешь, берешь телефон и фотографируешь меня.

Мне хочется умолять.

Ты улыбаешься шире. Потом отбрасываешь телефон в сторону и резко наклоняешься надо мной.

— Ты маленькая, грязная девочка, Эмилия. И что мне с тобой делать? — хриплым голосом спрашиваешь ты и проводишь кончиком языка от низа моего живота до груди. Потом к моему правому соску, вокруг которого смыкаешь губы и нежно посасываешь. Я стону и выгибаю спину.

Твои пальцы целенаправленно скользят между моих ног, где я уже совершенно готова для тебя. Требовательно прижимаюсь к тебе, сжимая простыни в руках. Пока ты слизываешь с моего тела шоколадный соус, твои пальцы одним отрывистым движением скользят в меня, и я кусаю нижнюю губу.

— Ты не должна кончить, Эмилия, — шепчешь ты прямо мне в губы и снова целуешь меня. Твои пальцы становятся более настойчивыми и решительными, и я внутренне расплываюсь, как соус на моем теле. Вскоре мои мышцы начинают сжиматься. В качестве наказания, ты не давал мне кончить всю ночь. Я больше не выдержу. Ты чувствуешь это и вытаскиваешь пальцы.

Я хныкаю. Ты поднимаешь бровь.

— Я сказал не кончать. Ты вообще хоть что-то можешь сделать так, как я говорю, Эмилия? — твои пальцы мягко поглаживают мою киску, но больше не входят в нее. Это настоящая пытка. Я на пределе.

— Мейсон, пожалуйста, ты дьявол! — дрожа, выдыхаю я.

Ты размещаешься между моих ног.

— Я знаю, детка.

С этим ты входишь в меня.

Простонав, впиваюсь ногтями в твою кожу, но ты поднимаешь мои руки над головой, Мейсон.

— Не кончать, Эмилия, — снова говоришь ты, трахая меня одним кончиком, и мне хочется умереть. Серьезно, умереть.

Я мотаю головой слева направо и зажмуриваюсь. То, как ты возвышаешься надо мной — слишком чувственный образ. У тебя новые татуировки, Мейсон, и каждый кусочек чернил на твоем теле делает тебя еще более желанным.

— Я больше не могу, — шепчу я, когда ты медленно погружаешься в меня на всю длину. Ты делаешь это так сильно, что у меня нет никаких шансов, и ты это прекрасно знаешь. Пока ты пронзительно смотришь мне в лицо, я взрываюсь вокруг тебя. А ты во мне.

Тяжело дыша, ты опускаешься на меня и горячим дыханием опаляешь мою кожу. Ты крепко держишь мое лицо обеими руками. Мне нравится, когда я чувствую твое тело на себе, и кажется, что оно пожирает меня.

— Ты такая плохая девочка, — шепчешь ты. — И просто не умеешь слушаться, не так ли?

Я хихикаю в твои волосы, а ты целуешь мою шею.

— Ты принадлежишь мне, Эмилия. Не забывай об этом.

***

Я в твоей власти, Мейсон. Навеки.

Ты лежишь на кровати, солнце светит через маленькое окошко прямо на твой обнаженный торс. Боксеры опущены низко на бедрах, а татуировки соблазнительно мерцают. Ты такой красивый. Я знаю, что это не то слово, которым ты бы описал себя, но это так. Ты прекрасен. То, как твои темные волосы падают на лоб, а глаза каждый раз блестят другим цветом — завораживает. Так же, как и твои отличительные черты лица и грубая щетина, которая темнеет на щеках. У тебя такая сильная аура, никто не сможет перед ней устоять.