– Она психолог, да. А вот ты – инженер-электрик, – тихо сказал капитан и внимательно посмотрел на связиста. – Ты бы смог такую настройку провести? – он подтолкнул обруч, который продолжал медленно вращаться рядом, в сторону собеседника.

Дмитрий, не поняв подозрений капитана, поймал обруч и кивнул:

– Наверное, смог бы, если бы дали какие-то входные данные и точную частоту. Подождите, – его осенило. – Вы меня подозреваете? Что я перенастроил обруч Игоря? Нет! Я бы такого не стал делать, что вы! Это опасно и не изучено! Нет! – Дмитрий отбросил обруч так, что тот завертелся юлой, вжался спиной в стену, глаза его расширились от ужаса. – Поверьте, я никогда бы не стал Игоря… Игорю…

– Все, все, успокойся, – поднял руки ладонями вперед Волков, – я просто спросил.

– Я могу идти?

– Иди, – кивнул капитан, и Дмитрий, торопливо нажав сенсор открытия дверей, поспешил выйти. – Хотя постой! – окликнул его капитан.

Связист замер, втянув голову в плечи, как будто ожидая удара.

– Замени в рубке Киприянова, пока я с ним разговариваю, – сказал капитан. – Ну, чего встал, выходи, – капитан поднялся и дружески похлопал Диму по спине, подгоняя к двери. Дима мелкими шагами вышел в рубку. Капитан выглянул следом за ним и окликнул:

– Валерий! Киприянов! Заходи поговорим. Дмитрий пока подежурит.

Бортмеханик кивнул, поднялся из кресла возле пульта управления и, гремя магнитными подошвами, прошел в кают-компанию. Дожидаясь, пока он зайдет, капитан поймал крутящийся обруч и засунул его в стенной шкаф кают-компании. Потом закрыл дверь, сел напротив Киприянова и спросил:

– Успел записи проверить?

Бортмеханик кивнул и на невысказанный вопрос, заданный поднятием капитанских бровей, прокомментировал:

– Ничего особенного, пустые коридоры.

– Освещение не мигало?

– Нет. Могу сходить лично проверить, если были жалобы на свет.

– Да, лучше сходи, как поговорим, – капитан решил пока отложить вопрос о своем странном видении. – Теперь вопрос по Бортникову. Как проходили дежурства, как он себя вел в последние дни, особенно с Хельгой?

– Я с ними в рубке не сидел, – хмуро ответил Киприянов. – Дежурство принимал и по секциям ходил: наладка, проверка, настройка. Это мои задачи. А не за истериками этими следить, – последнюю фразу он процедил сквозь зубы.

– Какими истериками? Почему не доложил? – Волков, уже от третьего человека узнающий, что в команде царят испанские страсти, о которых он ни сном, ни духом, пришел в ярость. – Протоколы поведения для кого пишут? Все же подписывали, но никто не выполняет! – он натолкнулся на спокойный взгляд бортмеханика и уже спокойнее сказал: – Валера, ну ты-то чего молчал?

Киприянов пожал плечами и отвел взгляд в сторону.

– Давай говори, что видел и слышал, – потребовал капитан. – Сейчас это вопрос принципиальный, человек мертв, нужно выяснить все обстоятельства!

Бортмеханик вздохнул, всем видом выражая недовольство, и сказал:

– Ох, не люблю я этот трындеж про отношения, кто кому что сказал… Вот правильно раньше баб на корабль не брали, одни проблемы от них.

– Ближе к делу, – Волков был непреклонен.

– Ну, что рассказывать, все знают, что Хельга по Игорю сохнет, на кой черт их в одну смену поставили, я не понимаю. Все дежурство: «Игорь то, Игорь сё, а я вот так к тебе, а я вот сяк», – Киприянов изобразил сюсюкающий голос, передразнивая медика.

– Ты же знаешь, – оборвал его Волков, – что график смен специально составляли так, чтобы была ротация каждый месяц по трем основным специализациям дежурных. Очевидно, что рано или поздно они попали бы в одну смену.

– Знаю, – недовольно буркнул бортмеханик, снова отводя глаза, – лучше бы поздно, чем рано. Было полгода спокойных дежурств, а эти… коллеги… за три дня мне мозг вынесли. Ты говоришь, доложить, – в запале бортмеханик перешел на «ты», – А что толку? Я тебе инструкции тоже могу процитировать: если поведенческие реакции не соответствуют нормам, с экипажем должен работать психолог. А тут сама психолог ведет себя, как… С ней кто будет работать? А?

– Я понял, – опять оборвал возмущенного Киприянова капитан. – Это про Хельгу история. А Бортников-то как себя вел?

– Сначала просто игнорировал ее, – бортмеханик взял себя в руки и снова говорил в обычной спокойной манере. – Потом высказался насчет ее внешности, мол, такие не в его вкусе – лицо бесцветное, ни бровей, ни ресниц, и фигура плоская, как у мужика. Вот она обиду и затаила.

– А про какие истерики ты говорил?

– Ну, на повышенных тонах ему что-то высказывала пару раз. А вообще общалась с ним после этого сквозь зубы. Обстановочка в рубке была так себе, поэтому я уходил оттуда почти сразу после начала дежурства.

– С Ким Сян как Бортников общался?

– Да ничего особенного – поздороваются и каждый по своим делам пошел.

– Не замечал, чтобы Игорь к ней внимание проявлял?

– В смысле? Нашему Игорю королеву подавай, чтоб с фигурой, с волосами, – бортмеханик волнообразными движениями рук изобразил формы, которые были бы по вкусу первому пилоту. – А у Сян вообще муж живой на борту. Нет, внимания к ней я не замечал, – покачал головой Киприянов.

– Так, а с тобой он как общался? – спросил Волков.

Бортмеханик потер лысину и нехотя сказал:

– В последнее время не очень.

– В смысле? – пришел черед удивляться капитану. – Говоришь, в предыдущие полгода спокойно все было, что пошло не так?

– Да кто ж его разберет… Как подменили его, – Киприянов слово в слово повторил мнение Ким Сян. – Шутки плоские какие-то стал отпускать в мою сторону, про возраст мой, про образование… Даже по родителям словами грязными проехался один раз. Это тогда при Димке случилось, тот высказался в духе, мол, некрасиво такое говорить, так Игорёша и ему отсыпал оскорблений.

Волков заметил, что бортмеханик сжимает и разжимает крепкие кулаки. Было видно, что ему тяжело дается рассказ о первом пилоте.

– Ладно, Валера, закончим на этом, я понял, – сказал капитан. Киприянов кивнул, тяжело поднялся, уперев кулаки в колени.

– Пойду возле двигателей коридоры проверю, раз там свет мигал, – сказал он и вышел из кают-компании.

В открытый дверной проем заглянула Хельга и сказала:

– Я закончила сканирование и провела несколько экспресс-анализов.

– Заходи, рассказывай, – приглашающим жестом капитан указал на скамейку напротив себя. – Только дверь закрой.

Пока капитан с бортмехаником разговаривали, Дмитрий качался в кресле возле пульта управления и рассеяно переключался с одной камеры на другую, не зная, чем занять себя на вынужденном дополнительном дежурстве. Автоматика корабля работала без перебоев, корабль летел в сторону Марса, который был их конечной точкой прибытия. Свою часть текущей работы Дима выполнил за смену. В общем, делать было нечего, только ждать.

В рубку быстрым шагом вошла Хельга и спросила:

– Где капитан?

Дмитрий развернулся вместе с креслом от экрана и кивнул на закрытую дверь кают-компании:

– С Киприяновым общается, надо подождать. Он по одному на разговор всех вызывает.

– Что спрашивает? Про Игоря?

– Конечно.

– С тобой уже разговаривал? – напряженно спросила Хельга.

Дима кивнул.

– И что ты ему рассказал?

– Про что спрашивал, про то и рассказал.

– Дима, ты издеваешься? Я надеюсь, ничего лишнего ты не говорил?

Связист не успел ответить. Открылась дверь кают-компании, и оттуда тяжелыми шагами вышел бортмеханик. Хельга прошмыгнула мимо него, заглянула в дверной проем и через секунду скрылась, нажав на сенсор закрытия двери.

Киприянов постоял в задумчивости несколько секунд и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Я вот все думаю. Мы же когда Игоря из капсулы доставали, он ногами к выходу лежал. Хотя по правилам надо к выходу головой ложиться. Ну, Игорь тот еще бунтарь был, особенно в последние дни переклинило его, так что это еще можно объяснить. Но вот как в таком случае можно было определить, что он мертв, а не просто потерял сознание, например? Лица не видно. Окоченение еще не наступило. Пульс на ноге пощупать?