Это была самая странная история, которую кто-либо когда-либо рассказывал о Джеффе, и вскоре после того, как Шери рассказала мне об этом, я позвонил ему. Я сказал ему, что знаю о манекене и хотел бы знать, откуда он взялся и почему оказался в его шкафу.

Реакция Джеффа была совершенно спокойной и бесстрастной. Он сказал, что взял его в магазине только для того, чтобы продемонстрировать, что он может это сделать. Он сказал, что ему скорее понравилась одежда, которая была на манекене, но что похищение манекена само по себе было не более чем шуткой, ответом на вызов, который он сам себе бросил, немного дерзости.

Конечно, ничего хорошего, но с другой стороны и ничего слишком тревожного. Тем не менее, я предпочел вдаться в подробности.

— Ну, и как ты это сделал, Джефф? — спросил я.

В ответ Джефф сказал мне, что он разобрал туловище посередине и положил каждую половинку в отдельный пакет для покупок. После этого он просто вышел из магазина. Я обратил его внимание, на то что уголовное законодательство вообще-то определяет такие поступки как кражу, и потребовал, чтобы он вернул все в магазин. Джефф сказал мне, что он уже выбросил и манекен, и его одежду, и что вопрос, по его мнению, закрыт. Что касается какого-либо анализа его действий, то его не было. Он действовал под влиянием естественного для него импульса. Он чего-то хотел, вот и взял это. Все было очень просто.

Но для Шери все было не так просто. По ее мнению, манекен наводил на мысль, что с Джеффом что-то глубоко не так. Она не знала, что это было, но только то, что ни один молодой человек его возраста не должен иметь мужской манекен в своем шкафу.

— В этой истории что-то не так, — сказала она мне. — Я не знаю, что, но что-то точно не так.

Я решил предложить Джеффу план, способ продвижения вперед в его жизни. Мы встретились в доме в Вест-Эллисе, вдвоем сидели в гостиной и смотрели прямо друг на друга. Джефф сидел очень прямо в кресле у окна и слушал, как я перечисляю возможности: собственный бизнес, например продажником у «Амвэй»[15] или какая-нибудь другая работа с индивидуальными продажами, какая-то форма узкоспециализированного обучения; возможно, даже садоводство, которое, по крайней мере, ему, казалось, нравилось насколько я мог судить по его наблюдениям, когда он работал во дворе вокруг моего дома. Наконец, я предложил ему обратиться в консультационный центр по трудоустройству, частный или государственный, — в какое-нибудь место, которое могло бы дать ему возможности, о которых он сам до сих пор не задумывался.

Слушая все это, Джефф одобрительно кивал, то и дело повторяя «Звучит разумно, звучит разумно, может подойти».

Этот ответ, хотя и был типичным для Джеффа, тем не менее немного приободрил меня, поэтому я отвез Джеффа в Технический колледж Милуоки. Я провел его через всю процедуру регистрации. Мы встретились с одним из школьных консультантов, выбрали два курса, затем прошли последние этапы, связанные с зачислением Джеффа в школу. Я оплатил счет за его обучение и отвез его обратно к бабушке.

Когда мы с Шери возвращались обратно в Огайо, я позволил себе немного оптимизма относительно будущего Джеффа и сделал все возможное, чтобы отрицать темные стороны его характера. Шери была настроена менее радужно. Она считала, что Джефф всего лишь поддакивал мне и говорил то, что я хочу слышать.

Несколько недель спустя пессимизм Шери подтвердился. Я позвонил маме, чтобы узнать, как дела у Джеффа. К тому времени я, по крайней мере, понял, что ни в чем не могу полагаться на слова сына. Мама сказала, что она вообще не видела, чтобы Джефф ходил в колледж. Я немедленно позвонил туда и узнал, что мама была права. Джефф не посещал ни одного занятия.

Когда я позже разговаривал с Джеффом, я спросил его, почему он не потрудился посещать занятия. Он сказал мне, что не мог найти для них времени, поскольку устроился на работу во временном агентстве. Это, подумал он, было лучшим шагом для него.

То, что он не потрудился сообщить мне об этом выборе, ему и в голову не приходило. Ему было плевать, что он потратил впустую и мои деньги, и мое время.

И все же, верный своей противоречивой природе Джеффа, он не соврал насчет работы во временном агентстве. Это меня по крайней мере приятно удивило. Он стал очень искусным лжецом, умея скрашивать сплошное вранье толикой правды.

И все же его ложь казалась относительно безобидной. В его жизни царил бардак, он не имел никаких целей, но по существу он не вредил никому кроме себя. У меня не было причин полагать, что он когда-нибудь поступит иначе.

Затем позвонила моя мать и сказала мне, что нашла пистолет под кроватью Джеффа и что она понятия не имеет, откуда он взялся и для чего он собирался его использовать.

Я снова позвонила Джеффу. Я сказал ему, что его бабушка обнаружила пистолет, который он хранил под кроватью, и что он напугал ее. Джефф попытался свести к минимуму ее страхи. Он сказал, что это всего лишь пистолет для стрельбы по мишеням, и что он купил его, чтобы использовать на стрельбище неподалеку. Другой пользы от этого нет, сказал он, беспокоиться не о чем. Я сказал ему, что оружие пугает его бабушку, и велел держать его запертым в ящике, пока мы не увидемся снова.

Неделю спустя мы с Шери поехали в Милуоки. Джефф показал мне пистолет, точнее револьвер. Из такого обычно по банкам не стреляют. Отнюдь нет. Это был кольт «Ломэн» под патрон 357 Магнум со стволом в два с половиной дюйма[16]. Я заметил, что это оружие не того типа, которое можно встретить на стрельбище. Из него стреляют в упор. Джефф ответил, что не имеет значения, что его ствол плохо подходит для стрельбы по мишеням — на стрельбище можно стрелять из любого оружия, а мишени находятся очень близко. Из-за этого, продолжал он, ему не нужна был какая-то профессиональная длинноствольная пушка, и поэтому он купил свой «Ломэн». Несмотря на объяснения Джеффа, я отобрал у него пистолет, попросил друга продать его, а деньги вернул Джеффу.

Вскоре пришла новая весть из Вест-Эллиса. Мама позвонила, сказать, что Джефф часто надолго уезжает из дома, иногда на целые выходные. Он оправдывался тем, что ему нравилось бродить по близлежащему торговому центру или что он уехал в Чикаго, чтобы немного потусоваться.

Но гораздо больше ее встревожил другой инцидент. Однажды утром она спускалась по лестнице, когда Джефф резко окликнул ее, чтобы она остановилась.

— Я не одет, — сказал он и попросил маму вернуться наверх.

Однако несколько позже она снова увидела Джеффа. На этот раз с мужчиной, который выглядел пьяным и которого Джефф, очевидно, пытался довести до ближайшей автобусной остановки. Мужчина пошатывался при ходьбе и даже несколько раз падал, прежде чем Джеффу наконец удалось добраться до автобуса.

На мои последующие вопросы у Джеффа были готовые ответы. Этот человек был кем-то, кого он случайно встретил и, так же случайно, решил привести домой на некоторое время. Была поздняя ночь, и, не желая беспокоить бабушку, Джефф решил отвести мужчину в подвал дома, чтобы тот поспал в старом кресле с откидной спинкой. Кроме того, по его словам, они уже слишком много выпили, и он не хотел, чтобы мужчину вырвало в доме его бабушки. Оказавшись в подвале, Джефф и его гость выпили еще немного, и когда Джефф решил, что другой мужчина достаточно трезв, он просто отвел его на автобусную остановку и посадил в автобус.

Как и манекен, человек исчез, и, насколько это касалось Джеффа, дело было закрыто.

Но каждую странность, которую Джефф объяснял, сменяла новая.

Однажды воскресным утром, когда мама въезжала в свой гараж в Вест-Эллис, ей в нос внезапно ударила ужасная вонь. Она не могла себе представить, что это было, и когда она спросила Джеффа об этом, он сказал ей, что запахи исходили из кошачьего лотка.

Но запах, который она почувствовала, не был похож на кошачью работу, и поэтому, все еще защищая меня от любых тревожных новостей о моем сыне, она позвонила Шери. Та, конечно, поделилась со мной.