Когда я остановилась на стоянке перед домом, Бернадетт наконец заговорила.

— Приятно вернуться домой.

— Ну, прежде чем начнешь горячиться, ты должна знать несколько вещей. До сегодняшнего дня мой дом считался местом преступления, поэтому я жила здесь. Тауни и ее мать тоже провели здесь ночь, но после того, как кто-то вломился в дом и украл твой компьютер, телефон и «Леджер Куэйдов», а также оставил нож под подушкой Тауни, они съехали.

— Кто-то вломился? — повторила Бернадетт, распахивая дверцу грузовика и топая к крыльцу.

Я вышла, закрыла свою дверь и обошла грузовик, чтобы закрыть пассажирскую дверь. Поднявшись по ступенькам, я вошла в дом и прошла в главную комнату, закрыв за собой дверь. Бернадетт стояла в центре комнаты с закрытыми глазами и расслабленными руками по бокам. Я прошла мимо нее к кухонной стойке, положив на нее свою сумочку.

Когда Бернадетт открыла глаза, то посмотрела на меня, внимательно изучая.

— Очень знакомо. Эта энергия.

— В чем знакомая? — спросила я.

— Думаю, то же человек, который устроил погром в комнате Райны на прошлой неделе.

Я вспомнила что в тот день Бернадетт испугалась энергии, которую почувствовала.

— Я не могу сказать, такая же это энергия или нет. Я не помню.

— Тогда расскажи мне о Перл. Что случилось?

— Может быть, нам стоит поговорить утром. После того как ты хорошо выспишься.

— Глупости. Выкладывай. Что ты скрываешь?

— Ладно, — сказала я, подойдя к столу и выдвинув для нее скамейку, а затем обошла вокруг стола, чтобы сесть с другой стороны. — Но будь готова. Не думаю, что тебе понравится то, что мы узнали.

— Хватит вести себя так, будто я какая-то слабачка, — проворчала Бернадетт, садясь. — Переходи к делу.

Несмотря на протесты, я понимала, что правда ее шокирует. Я отвела взгляд, сообщая новость.

— Мы думаем, что одно из тел в озере принадлежит Перл. Моя ДНК совпала как родственная, но недостаточно близко для идентификации. По их оценкам, женщине было около тридцати лет, и, судя по тому, как долго, по их мнению, она находилась в воде, будь она жива, ей было бы около сорока — пятидесяти лет. Возраст Перл.

— Это не может быть Перл. Она умерла при родах своего сына.

— Свидетельство о смерти было поддельным. Оливия отслеживала и Перл, и ее сына Коллина до тех пор, пока он не бросил старшую школу на первом году учебы.

— Невозможно. Я почувствовала ее смерть. Я почувствовала, как она исчезла.

Я посмотрела на Бернадетт, заметив, как дрожат ее руки, лежащие на столе.

— Я не знаю, зачем Перл инсценировала свою смерть, но того образца ДНК, который ты дала Стоуну, должно хватить, чтобы понять, она ли это. — Я протянула руку через стол и положила ее поверх ладони Бернадетт.

Неудивительно, что Бернадетт отдернула руку.

— Чай, дитя, — прошипела она. — Я бы не отказалась от чашки чая.

Я согласилась, встала и поставила чайник, а затем стала рыться в поисках пакетов с покупным чаем. В одном из шкафов стояла банка с чем-то похожим на травяной чай, но, зная Бернадетт, он мог оказаться ядовитым.

Когда я вернулась к столу с чаем, Бернадетт стояла у окна и смотрела в ночное небо.

— Когда вы с Оливией давали показания Айзеку, этот детектив Стоун объяснил, что случилось с твоим отцом. Мне очень жаль, дитя. Я знаю, ты его любила.

— Любила, — согласилась я, садясь обратно на скамейку. — Могу я спросить тебя кое о чем?

Бернадетт оглянулась на меня, не отвечая, но ожидая продолжения.

— Если бы я забрала его из дома раньше, мы могли бы его спасти?

Бернадетт вернулась к столу и снова села.

— Я так не думаю. — Она положила руки на чашку. — Мне кажется, что единственная часть твоего отца, которая еще оставалась, та часть, что была им на самом деле, так сильно страдала от чувства вины и печали, что не хотела жить. Я думаю, что человек, который пытался покончить с собой многие годы назад, был твоим отцом, а не монстром.

— Значит… Он и правда покончил с собой?

— Не могу сказать точно. Но если это так, то кто-то все равно дал ему нож.

— Но почему он покончил с собой так же, как моя мама? Это просто не имеет смысла.

— Смерть твоей матери тоже не имеет смысла. Эмбер Куэйд никогда бы не покончила с собой, дитя. Не тот у нее был характер.

— Но она дала мне кулон. Мама сказала, что если с ней что-то случится, то только я смогу защитить своего отца.

— Эмбер была сильным экстрасенсом. Сильнее, чем я, это точно. Возможно, она чувствовала возможность собственной смерти.

— Хочешь сказать, что она могла видеть будущее?

— Не совсем. Некоторые экстрасенсы в нашей семье умели читать знаки, например, предупреждающие сигналы. Те, кто тренировал свои способности в предвидении, могли делать приблизительные прогнозы на основе этих предупреждений.

— Но ты не можешь? Делать прогнозы, я имею в виду?

— Я намеренно не оттачивала эти навыки. Знать, что скоро что-то произойдет, когда ты не можешь это контролировать или остановить, — тяжелое бремя. Я видела, как страдала моя мать, когда знала, что должно произойти что-то ужасное. Я решила не повторять ее ошибок.

— Но моя мама думала иначе?

— Эмбер была упорной женщиной. Она тщательно тренировала свои способности. Она любила соревноваться. Эмбер всегда хотелось доказать, что она более сильный экстрасенс, чем Перл и я.

Я попыталась вспомнить свою мать, но ни одно из моих воспоминаний не совпадало с тем, что описывала Бернадетт. Я помнила мамино предупреждение перед смертью. Помнила, как они с отцом смеялись или танцевали на заднем дворе, но больше практически никаких подробностей. По прошествии столь долгого времени я полагала, это вполне естественно, что мои воспоминания потускнели.

Отпив глоток чая, Бернадетт оглядела комнату.

— Странно ощущать в доме разные энергии. Ведь так долго я жила здесь одна.

— Признаться, — вставая и проходя на кухню, проговорила я, — мы облазили весь дом. Мы даже нашли наверху мои подарки на Рождество и день рождения. Кстати, спасибо за них.

Бернадетт пожала плечами, не выказывая возмущения.

— Облигации лежат в сейфе. Напомни мне завтра, и я достану их вместе с юридическими документами на имущество и страховку твоих родителей.

Я растерянно уставилась на нее.

— Какие облигации? Какие юридические документы?

Бернадетт посмотрела на меня с виноватым выражением лица.

— Когда твоя мать умерла, ежегодные выплаты из семейного траста перешли к тебе. Я вложила деньги в облигации.

По тому, как Бернадетт себя вела, я поняла, что мне не стоит интересоваться содержимым сейфа, пока хорошенько не высплюсь, но это заставило вспомнить о деньгах, которые я засунула в лифчик.

Я достала деньги и стал пересчитывать купюры. Там набралось около пяти тысяч. Затем я вытащила из заднего кармана деньги с дворовой распродажи. В основном это были доллары и пятерки, поэтому вместо того, чтобы пересчитывать, я спрятала их в кошелек для оплаты продуктов и бензина.

Я протянула мамины деньги.

— Если полиция снова арестует меня, мне, возможно, придется нанять второго адвоката, чтобы помочь Брейдону. Даже тех денег, которые мама спрятала в шкатулке, мне не хватит на оплату юридических услуг. Я смогу обналичить облигации? А если нет, то не возражаешь если я продам свой грузовик, чтобы оплатить расходы?

— Если понадобится, я покрою судебные издержки. Если в сейфе не хватит денег, я сниму их с трастового счета.

Поняв, что в случае необходимости у меня есть доступ к большим деньгам, я почувствовала, как уходит напряжение. Я положила мамины деньги в карман на молнии в своей сумочке.

— Спасибо. И я верну тебе долг. Может быть, это займет у меня какое-то время, но я справлюсь.

Бернадетт фыркнула, отодвигая чашку с чаем в центр стола.

— Дитя, мы — Куэйды, исконные владельцы большей части земель в этом районе. Поколение за поколением твои родственники в прошлом пополняли траст. И эти деньги в той же мере принадлежат тебе, как и мне.