Лорд Савель первым нарушает молчание, прочищая горло:

– Когда мы пришвартовались в Темарине, то от нескольких моряков узнали, что ходят слухи, будто бы принцессу Беатрис и принца Паскаля отправили в Сестринство и Братство в Ольховых горах, – говорит он. – Мы надеялись заручиться поддержкой темаринских сил и попытаться их освободить. Пытаться сделать это без армии – это… ну…

– …смертный приговор, – заканчивает Леопольд. – Ольховые горы сами по себе уносят по меньшей мере дюжину жизней в год, а селларианские Сестринства и Братства – это почти что тюрьмы. Нельзя просто так прийти туда или уйти оттуда.

– Я пойду с тобой, – говорит Эмброуз, застав Виоли врасплох. Но, встретив его пристальный взгляд, она понимает, что его не переубедить. Девушка кивает.

– Без обид, Эмброуз, но это не очень обнадеживает, – говорит Леопольд.

Эмброуз пожимает плечами.

– Я бы развернулся и вернулся за ними в тот же день, когда до нас дошел слух, но мне нужно было доставить лорда Савеля в безопасное место, как я и обещал. Виоли права – вам двоим следует отправиться во Фрив. Мы вернемся в Селларию.

– И что именно вы предпримете? – спрашивает Леопольд.

Виоли бросает взгляд на Эмброуза.

– Я не знаю, но туда по меньшей мере несколько дней пути. Уйма времени, чтобы разработать план.

Леопольд смотрит на Виоли, нахмурив брови. Через мгновение он быстро кивает:

– Хорошо, я тоже с вами.

Виоли фыркает.

– Ты, должно быть, шутишь, – говорит она.

– Я так же серьезен, как и ты, – говорит он. – Ты не единственная, кем движет долг.

В глубине души Виоли знает, что он прав и что она не единственная, кого мучает чувство вины и преследуют мысли о смерти Софронии. Несмотря на все многочисленные недостатки Леопольда, он и правда любил свою жену.

– У тебя много долгов, – возражает она, отбрасывая всякое сочувствие. – Тебе не кажется, что их было бы лучше вернуть монетами?

Леопольд выдерживает ее взгляд, но не начинает спорить, как она того ожидает. Вместо этого он тяжело вздыхает.

– Нет, – говорит он. – Я не знаю. Софрония хотела, чтобы мы отправились в Селларию и нашли Беатрис и Паскаля. Нынешние обстоятельства не изменили бы ее мнения, и я не изменю своего.

Он поворачивается к лорду Савелю, задумчиво нахмурившему лоб.

– Вы сможете добраться до Фрива в одиночку?

– Меня не разыскивают, и раз я поеду один, будет несложно избегать лишнего внимания, но во Фриве меня никто не ждет. У меня есть дальний родственник на Сильванских островах. В Альтии, – добавляет лорд Савель, называя один из небольших островов. – Я буду там, и если кому-нибудь из вас понадобится помощь или убежище, приходите и найдите меня.

– На какие деньги? – спрашивает Виоли. – Я думала, вы сказали, что потратили все до последней астры.

Лорд Савель одаривает ее полуулыбкой.

– Я не настолько стар, чтобы быть не в состоянии отработать за проезд, моя дорогая, – говорит он. – Если понадобится, я помою палубы или почищу рыбу.

– Вот, – говорит Леопольд, роясь в кармане пальто и доставая украшенную драгоценными камнями булавку – ту, что он носил в ночь, когда захватили дворец. Это одна из немногих вещей, которые у него остались. Еще были перстень с печаткой, бриллиантовые запонки и бархатный плащ с рубиновой пряжкой. Все это стоило достаточно, чтобы они могли прокормить себя в течение года или и того больше, но продавать их в Темарине – слишком рискованно. И все же лорд Савель прав – его самого никто не разыскивает, а путешествие, которое он совершил, так изменило его облик, что никто не догадается о его принадлежности к знатному роду. Они решат, что он украл булавку, и навряд ли осудят за это.

Лорд Савель берет булавку и кладет ее в карман.

– А вы трое? – спрашивает он.

– Если вы можете работать, то и мы сможем, – говорит Леопольд, пожимая плечами.

– По пути сюда мы останавливались в гостинице у подножия гор, – говорит Эмброуз. – Хозяйка разрешила нам мыть посуду и убирать конюшни в обмен на ужин и постель.

– По-моему, звучит неплохо, – говорит Леопольд, и Виоли не может не фыркнуть. Она сомневается, что Леопольд вообще знает, что значит убирать конюшню. Ему нечего делать в этом путешествии. Он только замедлит их и, скорее всего, все время будет жаловаться. Она открывает рот, чтобы снова запротестовать, но так же быстро закрывает его.

Она пообещала Софронии, что будет охранять этого человека. Чем дольше он остается с лордом Савелем в Темарине – стране, где его разыскивают, – тем в большей опасности он находится. Селлария – лучший вариант.

– Тогда нам не стоит задерживаться, – говорит она, отодвигаясь от стола и вставая. – Дом, может, и заброшен, но я не хочу рисковать встречей с кем-либо еще – сомневаюсь, что они будут такими же дружелюбными, какими оказались вы двое.

Беатрис вернулась в свою келью и теперь сидит на кровати, скрестив ноги и закрыв глаза. Юбка ее длинного серого платья раскинута по одеялу. У Найджелуса было не так много времени, чтобы рассказать ей все, что нужно было знать об этой новой, пробуждающейся в ней силе, но он подчеркнул важность концентрации и терпения – двух вещей, в которых Беатрис никогда не была сильна.

Но, по крайней мере, если она сидит совершенно неподвижно и держит глаза закрытыми, у нее мало шансов пропустить сигнал Найджелуса. В одной руке она сжимает флакон со звездной пылью, который он передал ей перед уходом, – стекло теплое, она почти не выпускала его из рук.

В любой момент Найджелус подаст сигнал. Когда он это сделает, она должна быть готова.

В любой момент.

В любой момент.

Она открывает глаза ровно настолько, чтобы, прищурившись, иметь возможность мельком оглядеть комнату. Что, если она пропустила сигнал? Может быть, он был слишком тихим, чтобы проникнуть сквозь каменные стены ее камеры. Может быть…

Прежде чем она успевает закончить собственную мысль, раздается столь сильный раскат грома, что кувшин с водой падает с края ее стола и разбивается о каменный пол.

Беатрис вскакивает на ноги, откупоривает флакон со звездной пылью и высыпает ее на руку, вспоминая желание, которое Найджелус заставил ее запомнить слово в слово, чтобы исключить возможность ошибки.

Желания – штука хитрая, сказал он ей, хоть и знал, что в детстве она не раз пользовалась звездной пылью. Беатрис понимает, что ключ к успешному исполнению желания – правильная формулировка. Магия подобна воде в ведре: если в нем есть дыры, магия выльется через них.

– Я бы хотела, чтобы молния ударила в стену моей камеры и проделала дыру размером с мой кулак, – говорит она в спешке. Как только слова слетают с ее губ, снаружи раздается еще один раскат грома и на пол в облаке пыли падает отломившийся от стены камень.

С бешено колотящимся сердцем Беатрис спешит к образовавшемуся проему. Она уже слышит удивленные возгласы сестер, и ее наверняка скоро придут проверить – это только вопрос времени. Она вглядывается в дыру в стене, быстро перечисляя созвездия, которые видит – Одинокое Сердце, Вороново Крыло и Фальшивая Луна. Одинокое сердце символизирует жертву, Вороново Крыло символизирует смерть – ни одно из этих созвездий она не хотела бы использовать ни сегодня, ни когда-либо еще. Фальшивая Луна символизирует двуличие – может, это в чем-то сходится с ее целями? Она уверена, что сестры сочли бы ее поведение двуличным.

Однако прежде, чем она успевает принять это решение, с севера появляется другое созвездие, и Беатрис с облегчением вздыхает – это символизирующая удачу Чаша Королевы. Она видит очертания бокала – слегка наклоненного, как будто его содержимое рискует пролиться.

Что ж, ей, конечно, сейчас нужна вся удача, какая только может выпасть на ее долю. Она находит звезду в центре созвездия – маленькое мерцание света, которое исчезает, если смотреть прямо на него. Найджелус заверил ее, что мало кто заметит пропажу, но так как это маленькая звезда, желание тоже будет слабее.