Сутками напролёт Виссарион изучал всё, что относилось к его обучению на музыкальном инструменте, от расположения нот до имён лучших скрипачей этого времени. Поначалу ему всё нравилось, интерес жил в его глазах и не позволял выгореть, но потом Виссарион понял – интереса к этому делу у него больше нет. Все дни превратились в рутину, пожирающую его душу и отправляющую в вечные душевные муки. Но он делал это, делал это, потому что знал, что он ошибся. И теперь не делать этого было просто не нельзя.

– Мадам П… – начал было Виссарион несколько месяцев спустя обучения игры на столь значительном инструменте, – Я хочу поговорить с Вами насчет игры на скрипке.

– Внимательно слушаю. – Сказала мадам П., кокетливо переворачивая страничку журнала, которая, казалось, готова была сама перевернуться от дуновения ветра на летней веранде.

– В общем… – Виссарион замешкался, – Я долго думал над нашими с Вами занятиями…

– МОИМИ занятиями. – перебила мадам П., вновь перевернув страницу.

– А? – Виссарион едва слышно усмехнулся, – Да, над Вашими занятиями… И решил, что более не хочу играть на скрипке, боюсь, я понял, что мне это не по нраву.

Мадам П. перевела взгляд вдаль.

– Ты решил… что? – Сказала мадам П., в голосе которой прозвучала долька раздражения.

– Я решил, что не хочу больше играть на скрипке… – повторил Виссарион.

Его ладони мигом вспотели, дрожь прошлась по всему телу, казалось, что юноша знал, какая участь представится ему дальше.

– Ты верно шутишь? Юмор никогда не был на твоей стороне. – мадам П. вновь погрузилась в чтение.

– Нет, боюсь, что я не шучу.

Ветер перестал быть настолько значительным, ведь хлопок от закрытия журнала мадам П. заглушил его.

– Ты решил, что не будешь играть на скрипке? – С усмешкой сказала мадам П., окутав подростка пронзающим взглядом. Виссарион не на шутку перепугался.

– Я просто подумал…

– Мне не важно – превысив голос, перебила Виссариона бабушка, – Мне не важно, что ты там решил. – Мадам П. встала с кресла. – Хочешь сказать, что всё время, которое я потратила на тебя и на твои нелепые попытки научиться хотя бы держать в руке смычок, были напрасны? – Женщина окутала мальчика своим дичайшим взглядом, – Ну уж нет, мелкое отребье, я не позволю тебе загубить все мои старания. – мадам П. вновь свысока посмотрела на мальчишку, – В моём доме подобного рода решения могу принимать ТОЛЬКО Я, тебе это ясно, ты, невоспитанный щенок?

– Но я…

– НО ТЫ! – Виссарион стоял в ужасе, он был явно смятен и растоптан столь необычайным для него поведением мадам П., – Но ты не имеешь права пререкаться со мной! Или ты забыл, как твоя мать оставила тебя, а я стала единственной, кто подобрал тебя с улицы?!

– Прошу Вас, не нужно говорить о… – Сказал Виссарион, опустив голову. Воспоминания постепенно начали бить его по больному месту.

– ЭТО Я буду указывать тебе, что нужно, а что не нужно, ты понял меня?! – В очередной раз перебив внука, говорила женщина.

– Но…

– ПОКА ТЫ живёшь в моём доме, ты будешь делать то, что тебе скажу Я. Ты всё уяснил?!

Виссарион сжался.

– Да…

– Что ты сказал? ГРОМЧЕ!

– Да, я всё уяснил.

“Правило номер 2” – подумал Виссарион, – “Говорить под нос мадам П. является причиной отсутствия ужина”.

Так шли и следующие месяцы жизни Виссариона: он просыпался рано утром, завтракал, если имел возможность не ссориться предыдущим днем с хозяйкой дома, и начинал играть. Постоянно играть на скрипке. А после ложился спать. И круг повторялся.

Его пальцы сильно зудели, от подушечек на них, казалось, ничего уже не осталось – сплошное кровавое мясо. Но нужно было продолжать, потому что делать что-либо другое он не имел права.

Очень часто Виссарион сожалел, что выбрал жить со своей бабушкой, а не отправиться в детский дом. Но, тем не менее, изменить что-либо он больше не мог, ему приходилось терпеть все издевательства, которые он и без того терпел ежедневно.

Жизнь постепенно становилась для него бессмысленной и однотипной: подъем, завтрак, игра, ужин, сон. Подъем, завтрак, игра, ужин, сон. Единственное разнообразие, которое он встречал в своей жизни было лишь, пожалуй, разное меню на завтрак, обед, если выпадала возможность, и ужин. Или же светские встречи мадам П. с неизвестными для юноши дамами и джентльменами. Но даже во время таких встреч он был вынужден выполнять любые указания бабушки, а точнее, тихо сидеть в своей комнате и не издавать и писку, словно его вовсе и не существует.

Единственные люди, которые знали о переезде Виссариона в имение были соседи. Да, да, те самые мальчишки, с которыми Виссариону хотелось подружиться. Несмотря на это, их родители были добры к мальчику: не задавали лишних вопросов, да и впринципе не считали необходимым лезть в жизнь мадам П., за что та уважала их и не гнала подальше при любой удобной возможности.

Хозяйка дома всегда отличалась необычайной способностью скрываться от посторонних глаз, но при этом всегда быть в центре внимания. В городе, пожалуй, не было ни одного человека, который не знал бы, кто такая мадам П. Но при этом в городе также не было ни одного человека, который на самом деле знал бы, кто она такая. Мадам являлась неразгаданной загадкой для любого гостя или репортера, которые так сильно желали стать для нее больше, чем очередной порцией некачественных людишек, попавших в ее поле зрения. Но удавалось это далеко не каждому, из-за чего женщина имела возможность делать всё, что угодно, полагаясь на свою способность оставаться незамеченной. Так постепенно ее чувства овладели разумом, и она перестала быть к своему внуку столь снисходительна, что, конечно же, отразилось на восприятии мальчика. Образ гордой женщины постепенно изменился на образ жестокой и надменной мадам П.

Тем не менее, однажды, очередная встреча мадам П. с неизвестными для Виссариона людьми обратилась в кое-что неприятное.

Это был пасмурный весенний день, когда лучи солнца чуть просачивались сквозь туманные просторы неба, всё же согревая землю теплом. Погода была чудесная, именно поэтому хозяйка дома и ее гостья решили отдохнуть на улице.

– Мадам П., ходят слухи, что у вас уже более года в доме проживает весьма симпатичный юноша. Неужели вы смогли найти мужчину, который был бы достоин Вас? – Говорила низкая, чуть полная женщина в фиолетовой шляпе.

– Слухи на то и слухи, что мы можем лишь слышать их. Никогда не верю слухам. Они удел слабых и завистливых, леди. – Попивая чай, отвечала хозяйка поместья. – А что насчет юноши… Да, боюсь в моем доме нашлась небольшая комнатка для этого оборванца.

– Неужели вы и вправду обзавелись молодым человеком… – игриво заулыбалась женщина, – и чем же он смог удивить Вас, раз Вы дали ему хоть малейший шанс?

– Леди, я не посмотрю, что вы старше меня на несколько лет, но в моем присутствии более не смейте поднимать тему отношений и тем более выпускать столь пошлые намеки. – мадам П. взглянула на собеседницу, постепенно раздражаясь, – В моем доме и вправду с некоторых пор проживает мальчик, но на Ваше дурновкусие, он к Вам не выйдет. И вообще никто и никогда не увидит этого болвана. Это не моя потребность содержать его здесь, а, скорее, уважение к почившей дочери, которая имела наглость повесить на мою шею столь отвратительную ответственность. Мальчик не воспитан и горд, теперь, к милости Божьей, мне приходится перевоспитывать его! – Мадам П. говорила громко и разгневанно, с грохотом поставив чашку на столик веранды.

– Прошу прощения, мадам! Вы совершенно правы, мне не стоило верить слухам. Впрочем, я удивлена, что у Вас уже есть внуки и… О! Примите мои соболезнования, я не знала, что ваша дочь там скоро скончалась, бедная Марго, как такое вообще могл…

– Я более не собираюсь глагольствовать на эту тему! – Вскрикнула Мадам П., вставая со скамейки и взяв со стола любимый веер, – Вам пора идти, дорогая. Уже поздно, Ваш муж явно заждался Вас. – Хозяйка жестом подала сигнал прислуги о необходимости прибраться. Только сейчас в ее голове промелькнула мысль, что рассказывать данной особе о внуке было верх безумства, но, в любом случае, подавать вида растерянности хозяйка права не имела. Ведь ее должны уважать. Ее должны бояться.