– Ты совсем не то подумала, Даешара'кор, - он пожал плечами, насколько это позволяли сделать его путы. - Я всегда восхищался тем, как ты действуешь, сколько работаешь. Зачем тебе все это?

Она отвела глаза.

– Тебе не понять.

– Не понять? Но почему? Потому что я не тви'лекк? Потому что я вырос в роскоши Корусканта, а не в бандитском притоне? - он хмуро посмотрел на нее.

Еще до того, как она успела что-либо ответить, входная дверь комнаты с грохотом слетела с петель, и в проеме показался Чалко с бластерным карабином наперевес и с какой-то непонятной серой материей, обмотанной вокруг горла. Все выглядело так, будто кто-то отрезал кусочек от шкуры тальца, сделал из него меховой шарф, затем положил на сидение под гонщика, пилотирующего кар во время затяжного ралли, а уж после всего этого обмотал вокруг шеи незадачливого коротышки.

– Стой на месте, Даешара'кор, - пробасил Чалко. - Не волнуйся, малыш, теперь ты в безопасности.

– Ты так думаешь? - - клинок уже полыхал ярким пламенем в руке тви'лекки. - Уйди, если не хочешь пострадать.

– Ты не на того напала, сестренка. Не я тут буду страдать, - его палец изо всех сил вдавил курок, и карабин выпустил в женщину-джедая светло-голубой станнирующий разряд. Меч с легкостью отразил выстрел, и рикошетом разряд вернулся к Чалко, впившись в его правое колено и растекаясь дальше по всему телу. Спазмы в мускулах быстро убрали с его лица удивленное выражение и заставили скорчиться на полу от боли.

При помощи Силы, Даешара'кор втащила его внутрь комнаты и прикрыла дверь. Она вырвала бластер из его рук, и вскоре Чалко уже валялся в скрюченной позе по соседству с Анакином.

Несколько секунд он лежал без движения, потом открыл глаза и прошептал:

– Ничего не понимаю.

– Чего ты не понимаешь, Чалко?

– Она не должна была… - он затрясся от негодования. - Мне сказали, что это сделает джедая бессильным.

Даешара'кор нахмурилась и посмотрела на него.

– О чем ты?

– О шкурке мири.

Выгнув брови, Анакин удивленно посмотрел на компаньона.

– Шкурка исаламири? Та, что у тебя на шее?

– Ага. Еще и дорогая, зараза.

– Мм-м… Чалко, исаламири должна быть живой, иначе ничего не получится.

Тви'лекка фыркнула.

– Благодари провидение, что ты переключил бластер в парализующий режим, иначе валялся бы ты сейчас на полу кучкой паленого мяса.

Чалко промычал что-то нечленораздельное, а тви'лекка продолжала;

– Итак, знает ли о твоей выходке Скайуокер? - она отключила меч. - Нет, ты хотел захватить меня сам, в одиночку. Что ж, у меня все еще есть немного времени.

Анакин поднял взгляд на тви'лекку.

– Ты хотела рассказать мне, зачем ты делаешь все это.

– Нет, я хотела рассказать тебе, почему ты не сможешь меня понять, - Даешара'кор напряглась. - У тебя было счастливое детство, и ты, и твои брат с сестрой еще до рождения стали героями Галактики. Вас обожали, на вас рассчитывали, и вы, надо сказать, достойно удерживали на плечах возложенную на вас ношу. Мы с тобой слишком разные, Анакин, чтобы ты смог понять меня.

– Вот чего я точно не могу понять, так это как можно желать смерти миллиардов живых существ. Что стряслось в твоей жизни, что ты решилась на такой отчаянный шаг?

– А ты не можешь представить себе, как можно желать смерти миллиардов?

– Нет.

– Даже чтобы спасти свою семью? Защитить мать? Или отца? - она устало посмотрела на него. - Разве ты отказался бы обменять миллиарды жизней йуужаньвонгов на одну-единственную - Чубакки?

К его горлу немедленно подкатился ком, Анакин усиленно старался не разреветься, однако слезы самопроизвольно катились по щекам. Он попытался утереться, но неудобная поза, в которой он был скручен, не позволяла пошевелить даже пальцем. Его губы задрожали, когда в мозгу всплыл предсмертный образ Чубакки, дерзкий и вызывающий. И все: дальше - одна пустота.

После недолгого хныканья Анакин сумел собраться и поднял подбородок, посмотрев в глаза Даешаре'кор.

– Ни миллиард, ни десять миллиардов жизней не вернут его. И если я расправлюсь с йуужань-вон-гами таким образом, это будет подлостью, предательством по отношению к тому героизму, который проявил Чубакка в последние часы перед смертью. Он через столько прошел в своей жизни. Он был рабом, которого спас мой отец…

– Тогда он бы тебя понял.

Глаза Анакина вновь сделались влажными.

– Я не…

– Ладно, прекрати, - она отвернулась и принялась вновь настраивать комлинк. - Мне надо переброситься еще парой слов с твоим дядей.

Чалко мгновенно очнулся и заерзал на месте, пытаясь принять позу поудобнее.

– Сейчас я попробую развязать тебя, малыш, но… о, ситх! Пальцы мои меня не слушаются. Ой, моя голова… прямо раскалывается!

– Моя тоже, - Анакин откатился от стены и попробовал распрямиться. У него болела не только голова, но и весь он чувствовал себя смятым и раздавленным. Слова Даешары'кор о Чубакке сильно задели его за живое.

Тви'лекка вновь окинула взглядом узников, и он резко опустил голову и поник, сделав вид, что ничего не происходит. Когда она отвернулась, он стал успокаиваться, направляя чувства и мысли в нужное русло. Он сосредоточился, затем медленно, отбрасывая в сторону все сомнения, потянулся к Силе.

Почуяв недоброе, Даешара'кор крутанулась на пятках и бросилась к пленнику. Однако Анакину хватило и миллисекунды: его усилиями бластерный карабин поднялся с пола на высоту человеческого роста и со всего размаху впечатался смутьянке прямехонько в лоб. В ее глазах потемнело, и она с грохотом обрушилась на пол.

Наконец Анакин позволил себе расслабиться. Он обратился к Силе, чтобы отыскать дядю Люка и сообщить ему, что с ним все в порядке. Ему это удалось довольно быстро, так как Люк, к его удивлению, был уже недалеко.

Анакин бросил взгляд на своего компаньона и увидел расплывающуюся на его лице широкую самодовольную ухмылку.

– Что тебя так развеселило?

– Благодари судьбу, пацан, что я оказался неподалеку. Не будь меня, у тебя бы ничего не вышло.

– Хочешь сказать, что скручивая тебя, она сильно утомилась?

– Да нет, не сильно.

– Или, может быть, именно ты был настолько догадливым и расторопным, что умудрился попасть ей бластером прямо в лоб?