Осколки На разбитом кувшине – эмаль: В мелких трещинках – небо, поля, На реке – силуэт корабля, Чудом выжив, стоит у реки Человечек без правой руки И смеется чему-то вдали, И плывут по реке корабли. Солнца золото, неба лазурь. На осколках не скрыться от бурь. На осколках – чужая земля, Что когда-то растила меня. И уже почему-то не жаль. Мы выстоим
Зря ты, мама, над сыном плакала, Когда он заключал контракт. В этом мире бывает всякое. Мы-то выстоим. Мир – не факт. На потертых ступенях вечности Одиноко стоит солдат: Зло, незыблемо – утро, вечер ли. Вечность кончится. Он – не факт. Где-то грохнуло; тонко звякнуло, Разлетелось, как пыль, стекло. С нами в жизни случалось всякое. Мы-то выстоим всё равно. «Я не продолжусь в детях, но останусь…» Я не продолжусь в детях, но останусь И в строчках этих, и в весеннем ливне, В узорах на подоле сарафана, В народных песнях и в российском гимне. Моя душа вольётся в наши реки, Врастёт в валы на древних городищах, И на рассвете будет кукарекать И обо мне петух под старой вишней. В моих ладонях, ставших чернозёмом, Найдёт приют уроненное семя. Никто не вспомнит, что была Алёна, Но каждого душа моя согреет, Кто сохранил в себе свой русский голос, В чьи руки въелась наших пашен сила. Моя душа на части раскололась, Чтоб всем им хоть по искорке хватило. Январь без десяти На часах – январь без десяти. Бьётся рыба подо льдом реки, На окне, прозрачны и легки, Засыхают розы лепестки, И чужая ненависть летит, Словно смерч, сметая городки, И, склоняя ветви на пути, Умоляет ива: «Защити!» Заклинание Я – никто. Я – земля Под ногами усталых солдат. Я сирень у Кремля. Я безжалостный список утрат. Я звезда над Москвой, Что сумела прорваться сквозь смог, Колокольчик степной У одной из ста тысяч дорог. Не добро и не зло — Будто тень, что стоит за спиной. Только б вам повезло. Только б вы возвратились домой. «В час, когда мужчины не смогли…» В час, когда мужчины не смогли Или вовсе в страхе убегали, Встала на краю родной земли Женщина с зелёными глазами. Женское ли дело – воевать И играть с оскалившейся смертью? Кто-то скажет: «Юля, ты же мать!» …Потому и в армии, поверьте. Не пиши о войне Ветер носит – собака лает. За окошком кошара киснет. Однозначности не бывает. Привыкай уже к взрослой жизни. Ветер воет – собаку носит. Серый снег конопатит щели. Либерда с искривлённым носом Ерунду вдохновенно мелет. По стакану стекает правда, Горше дыма и крепче спирта. Не пиши о войне, не надо — Это пошло и так избито… Про берёзки Про́сите про берёзки — Ладно, так тоже можно. Нынче в России скользко, И́неисто и звёздно. Снег под ногами ломкий. Сладкий дымок от печки. А у оврага кромки — Маленькие человечки. Горку щекочут санки, В редкий лесок влетая. В роще у полустанка Дремлет берёзок стая. Тонкие ветви гнутся, Нежно звенят от ветра. Снятся им перепутья, Рельсы и километры. В снежных холодных платьях Ждут они ливней вольных… Всё, про берёзки хватит? Можно опять про войны? Древним русским городам На бескрайней земле крепостей рассыпались бусы. Моя Родина ждёт каждым камнем и буквой меня. А закат яснокрылый летит над притихшею Русью И румянит бока земляного вала кремля. Покрасневшее солнце в реке превращается в лаву, Из снегов почерневших вытапливает весну. Я приеду ещё раз в русский город Полтаву, Да и в русский Киев, может быть, загляну. Война У войны всегда открытые глаза, Чёрные, с серебряной подводкой — Так безвкусно, пошло и неловко, Как у школьницы. На пальце бирюза — Тоже камень так себе, дешёвка. Словно девочка, играет на песке В танки, что отобраны у брата — Лет ей вроде как-то многовато, А на вырванном из дневника листке Надпись: «Я ни в чем не виновата! Это вы придумали меня! Что бы я сумела поменять?!» И, увы, она во всём права. Мир под водой
I. Берега под водой Посвящено Игорю Мангушеву (Берегу), тогда только тяжело раненому, но живому; впрочем, автор верит, что все погибшие живы, пока их помнят |
