Люблю такие моменты, раньше их называли проще и правильнее-озарение.

— Когда останется 15 секунд режь синий! — быстро сказал я. — Но не раньше, программа должна смениться!

Починок выдвинул из мехруки сверкающие космические ножницы, способные танку траки перерезать, и взял синий провод в оборот.

— 15 секунд! Режу синий! — сообщил он.

— Стой! — закричал я. — Программа сменилась! Режь красный!

— 10 секунд! Режу красный! — он тоже кричал.

— Стой! — снова остановил я его.

А что я мог поделать, при финишировании компьютер менял установки каждые несколько секунд.

— Режь красный и синий одновременно!

Ножницы издали звук «крак».

— Еще секунда и можно было вообще никакой не резать! — сообщил Починок. — Знаешь, Лука, меня последний месяц муштровали с таким расчетом, чтобы не медля, исполнять самые разные, иногда противоположные по смыслу команды. Я не понимал, зачем из меня делают бездушную машину. Теперь я понял. Ведь если бы я хоть раз переспросил…

И он уставился на Сельму. На его забрале горел красный глазок.

— Метка изменилась! Была зеленая нейтральная, теперь красная-боевая цель! — выдохнул он.

Я видел, как он поднимает автомат.

— Прекратить! — крикнул я. — Девушка не может ничему угрожать! ТБК среагировал, что она перешла в разряд свидетелей! Но секретность операции уже в прошлом! Да и что она может сообщить? То, что русские спасли Брюссель?

— Красная метка! Уничтожить! — бесстрастно произнес Починок.

Сельма упростила ему задачу, оторвавшись от меня и побежав между цистернами. Судя по всему, одной красивой девкой вот-вот должно было стать меньше.

— На колени! — проревел я. — На колени, смерд!

Починок безвольно уронил автомат, упал на колени и поклонился в ноги со словами:

— Прости, о Великий!

— Не прощу! — пригрозил я. — Налагаю на тебя епитимью-отселе звать тебя Козел из Козлов! С двумя Ф на конце! Чтоб другим неповадно было!

9. Плотина

9 июня. 86 год Конфликта. Вершинин.

Если бы Волгу не поглотил Разлом, нам так и остались бы неведомыми исполинские размеры Плотины. Зрелище подавляло, ты словно находился перед гигантским храмом темных сил.

Надо мной высилась стена мрачного серого бетона высотой в 80 метров-это примерно 30-ти этажный дом. Ширина почти километр. Плюс земляная дамба почти 3 километра. Сейчас это настоящая гора, разделяющая ущелье надвое, защищенная бетонными плитами и насыпным гравием.

Плотина построена из монолитного бетона общим объемом больше 2-х миллионов кубометров. Тело плотины рассечено 38-ю пролётами, в каждом 20-ти метровый экран весом более 100-а тонн. Когда уровень воды поднимался, превышая допустимую отметку, огромные козловые краны поднимали экраны, сливая лишнюю воду. В лучшие времена кранов-гигантов было 3, теперь возвышался один. На мощных тросах со скрипом раскачивался ржавый крюк, способный выдержать вес железнодорожного вагона.

При строительстве в воду было сброшено несколько тысяч бетонных блоков от 2-х до 10-ти тонн. Теперь это кладбище монолитов устилало дно перед Плотиной, делая невозможным любой проход к ней по дну Ущелья.

Птицы, летавшие над Плотиной, казались крохотными точками, усиливая сходство ее с крепостным валом. Казалось, сейчас над стенами вырастут головы защитников, начнут вздыматься секиры и топоры, выдвинутся ковши с огненной смесью.

Было и еще одно предчувствие. Почему-то казалось, что фигуры защитников обязательно будут огромными. Это будут многометровые гиганты с огромными булавами, свирепые и безжалостные.

Наверняка так действовали размеры Плотины. Все в ней было чересчур большое, трудно воспринимаемое. Создавалось ощущение, что она строилась не людьми и не для людей. Особенно сейчас, когда наружу вылезло зрелище, доселе скрытое под водой.

Вода ушла, открыв истинные размеры и чуждость Плотины естественной красоте природы. Космических размеров мрачный монолит, искусственные горы из бетонных глыб. Ощущение полной заброшенности. Как будто находишься на чужой планете, где обнаружены останки неизвестной цивилизации.

Циклопическое сооружение посреди дикого ущелья. Не функционирующее, абсолютно мертвое. Заброшенные некогда судоходные шлюзы, полуразрушенный дамбы, разграбленные распределительные станции с частоколом распределителей энергии.

И все-таки здесь были люди. Небольшой коллектив трудился на Плотине вахтовым методом, следя за сохранностью законсервированной техники. Теперь мы направлялись к ним.

Под чутким руководством Вальжана меня оставили в покое. Накануне я безо всяких ограничений попал на верхние палубы. Никто не вякал, даже упырь в капюшоне злобно глядел лишь издали. В нескольких взглядах, брошенных на моего друга, я чисто профессионально узрел нотки самого настоящего страха.

Вальжан принимал почитание как должное. На верхней палубе некий бедолага лет ста от роду подошел было с просьбой, чтобы отлететь на пинке, который Вальжан нанес даже, не изменившись в лице.

На следующее утро никто не припер дверь, даже не рискнул появиться в моем персональном коридоре. Вальжан предлагал переехать наверх, но я отказался, потому что разочаровался в людях. Особенно, в упыре в капюшоне.

Утром вахтовики шумно переругиваясь, полезли в автобус. Хоть мы с Вальжаном степенно вошли последними, два передних кресла оказались свободными. По долгу службы мне приходилось бывать в СИЗО, такие способы выказывания уважения в грубом мужском коллективе дорогого стоят.

Автобус припустил по грунтовке без учета, что это грунтовка. Кидало во всех мыслимых осях координат. Не вовремя раздался телефонный звонок. На дисплее высветилась «Алкоголикова», не хило для утра.

В ухо ворвался истерический ор.

— Вершинин, что ты себе позволяешь там? Ты с ума сошел окончательно?

— Вам тоже доброе утро, Татьяна Афанасьевна! — пожелал я.

— Не ерничай! — злобно оборвала шефиня. — Мне сейчас Касаткин звонил. Жалко, что не тебе! Я бы посмотрела, как он тебе вставил! — она вынужденно сделала паузу, должно быть, представила процесс и испытала небольшой производственный оргазм. — К нему адвокаты приходили от Боярникова. Принесли видео, как ты несовершеннолетнего пытаешь! Как ты мог? — патетически воскликнула она. — Я с тобой точно до пенсии не доработаю! А ты у меня на каторгу пойдешь! Немедленно возвращайся в контору!

— Я на Плотину еду! — пытался я вклиниться. — У меня командировка не закрыта!

— Свою командировку засунь себе… Все, я сказала! Не поедешь сам, повезут под конвоем! Высылаю за тобой Диму! И чтоб был готов с вещами!

Я повернулся к Вальжану и сказал:

— Мне надо вернуться. Звонили из следственного комитета, они дело возбудили.

Вальжан жестом велел водиле остановиться. Тот безропотно повиновался. Мужики зароптали, но Вальжан лишь глянул через плечо, все утухли.

— До гостиницы 5 километров, — сообщил Вальжан. — На одиночку вылезут стаи бродячих собак, что от автобуса попрятались. Цеп, правда, чаще по ту сторону Плотины промышляет, но иногда и сюда заглядывает. А уж если про тебя ему донесли, жди в гости обязательно.

— Зачем ты так? — попенял я. — Я обратно на этом же автобусе вернусь.

— Он вахтовиков повезет, а ты не вахтовик! — ухмыльнулся Вальжан.

Мне нестерпимо захотелось вбить ему эту ухмылку поглубже, и я сказал тихо:

— А я ему ствол в рыло!

— И поднимешь еще одну статью! — Вальжан был доволен.

Неизвестно, чем бы кончилась перепалка, я бы, наверное, пошёл пешком, отстреливая собак, бомжей и Цеппелина, если вновь не зазвонил телефон. Звонила секретарша Коликовой Анжела, она у нас заказом водителей заведовала.

— Не знаешь, где Толстый Дима? — ошарашила она неожиданным вопросом.

— Он еще позавчера уехал! А вы что, до сих пор его не хватились? Как же вы работаете?

— Не учите меня жить, Евгений Палыч! Все думали, что он с вами!