Остальные члены высшего общества с любопытством наблюдали, чья же возьмёт. Никто ни минуты не сомневался, что сотрудничество этих двоих – решённое дело… но кто сделает шаг навстречу первым?

Вильямсон подошёл к Эдельхейту на очередном приёме у графини, явно выжидая момент, чтобы разговор услышало как можно меньше ушей.

Гай уже знал о пропавшем содержимом сейфа. Об этом шептались все, а констебль лишь разводил руками. И это стало той смазкой, которая заставила заржавевшие от самомнения шестерёнки Вильямсона снова завертеться… хоть и со скрипом:

– Сэр, помнится, вы говорили, что любите загадки! Слыхали об одной, что произошла на моём производстве? Полагаю, вам не составит труда распутать и её. Почему бы не устроить маленькое соревнование с полицией? Развеять скуку, так сказать.

Вильямсон говорил нарочито беспечно, словно произошедшее для него ничего не значило. Но даже недалёкие люди, вроде графини Мур, догадались, каким ударом стали для Вильямсона события… и как он старался это скрыть.

Гай улыбнулся ему своей самый очаровательной улыбкой, от которой вздыхали женщины и приходили в бешенство мужчины, и сказал всего одно слово:

– Отказываюсь.

Удивление на лице Вильямсона тут же сменилось сдерживаемой яростью. Он-то рассчитывал, что Эдельхейт с радостью бросится в погоню за тайной, как собака за костью. «Найдёт виновного – хорошо. Не найдёт – сам себя в грязь окунёт», – так и читалось у Вильямсона на лбу, когда он ожидал ответ.

«Торговый принц» слишком горд, чтобы открыто просить о помощи и прикрывался скукой. Ему же хуже. Не получает помощь тот, кто её не просит.

Не успел Гай дочитать дежурное письмо секретаря, как на лестнице снова раздались шаги двух человек. В одних Гай узнал тяжёлую походку миссис Палмер, вторые же…

– Мистер Эдельхейт, к вам пришли. Миссис Браун просит принять её.

Инес Браун имела ту уверенную осанку, которая явно говорила: эта женщина знает цену своему высокому положению. Но при этом у неё было столь меланхоличное выражение лица, которое всецело отвечало принятому образу хрупких созданий.

Она оделась в тёмно-серое, почти чёрное платье со светлыми полосками, а миниатюрная шляпка с полупрозрачной вуалью слегка спускалась на лоб по последней моде. От волос и шеи исходил аромат фиалкового мыла.

– Мистрис Браун, моё почтение. Удивлён вашим визитом.

– Прошу меня простить за то, что не предупредила о нём ранее. Я помешала?

– Отнюдь. Но боюсь, чердак не самое подходящее место для воспитанной леди. Мы можем спуститься в чайную гостиную и отведать изумительных пирожных мистрис Палмер.

Хозяйка тут же засуетилась:

– Да, я сейчас же подам чай.

– О, нет. Не беспокойтесь, мадам, – Инес подняла ладонь в полупрозрачной кружевной перчатке. – Я совсем ненадолго и не задержу мистера Эдельхейта.

Палмер сделала ещё несколько милых попыток задержать дочь «самого Вильямсона» в своём доме, но всё же после нарочито вежливых отказов сдалась и спустилась вниз. И только достойное воспитание не позволило мадам остановиться у основания лестницы и послушать беседу. Искушение наверняка было велико.

Молодая миссис Браун дождалась, когда внизу стихнут шаги хозяйки, и прямо посмотрела в разноцветные глаза Эдельхейта.

– Если вы ждали визита моего отца, мистер Эдельхейт, то он очень занят. На него многое навалилось, а вы даже не захотели ему помочь. Разве так подобает себя вести благородному джентльмену, коим вы, без сомнения, являетесь?

Гай неожиданно рассмеялся, и на лице Инес проступило сначала замешательство, потом обида.

– Прошу прощения, леди. Вырвалось. Вы явно не искушены в интригах – выдавать столь неумелую словесную манипуляцию.

– Прошу прощения? – Инес на миг прикрыла глаза и тут же взяла себя в руки. – Я хотела сказать, что мой отец – честный и умелый во многих делах человек, но не всесильный. Ему нужна помощь. Почему вы отказали?

– Разве честный человек станет отправлять к мужчине свою дочь, рискуя её репутацией?

– Я здесь не по воле отца, а по своей собственной. Более того, в моём визите нет ничего предосудительного. Я поставила в известность управляющего и вашу хозяйку о разговоре с вами. Водитель ждёт меня снаружи. Разве моей репутации что-то угрожает, мистер Эдельхейт?

Инес сделала акцент на обращении, намекая, что если кто-то и может навредить своей репутации, так это Эдельхейт, если позволит себе нечто недостойное.

– Вы образец любящей дочери, мистрис Браун. Наверное, были и образцом любящей жены?

– О, я понимаю, к чему вы клоните, – нахмурилась Инес Браун. – Наслушались слухов о смерти моего мужа. Это вас интересует больше дел живых, не так ли?

– Если вы настаиваете на таком ответе… – уклончиво отвёл взгляд Гай.

– С моим мужем случилась трагическая случайность.

– Скорее подозрительная случайность.

– На что вы намекаете, мистер Эдельхейт? – уже не сдерживая негодования, сказала Инес.

Гай глянул в её сторону и усмехнулся:

– Мне часто задают этот вопрос именно с таким выражением лица. Прошу прощения, мистрис Браун. Я привык иметь дело с людьми, которые лгут мне и прячут в своих шкафах по меньшей мере с дюжину скелетов.

– Я вам не лгу. И если вам необходимо это знать, чтобы рассеять ваши… подозрения, то уверяю вас, это действительно была случайность. Мой муж любил выпить. Это всем известно.

При этих словах Инес красноречиво сморщила нос, выдавая явную брезгливость.

– А я уж думал, что у вас там история запретной любви к человеку не вашего положения, достойная женских бульварных романов, – снова усмехнулся Гай.

– Вы бестактны.

– Чувство такта ещё ни разу не помогало мне добиться правды.

– Здесь нет никаких тайн, которые вы так любите разгадывать. Этот брак устроил мой отец, – сдержанно ответила Инес.

– Что удивляет ещё больше. В духе вашего отца отдать вас в семью аристократов или хотя бы богатых промышленников.

– Всё дело в фабрике, мистер Эдельхейт. Я единственная наследница отца, и он хочет быть уверен, что даже после его смерти на фабрике останется фамилия «Вильямсон». Это было основным условием брачного контракта. Фабрика не досталась бы моему мужу, она должна была перейти к моему будущему сыну, который будет носить фамилию Вильямсон. Этих сведений хватит, чтобы вы перестали повторять оскорбительные нелепицы, какие ходят среди чернорабочих в перекурах?

Улыбка Гая изменилась с насмешливой на более добродушную.

– Вы со мной поразительно откровенны, мистрис Браун.

– Потому что прошу вашей помощи для отца. Тайны не помогут решить его проблему. Эта фабрика – для него всё. Что мне сделать, чтобы вас нанять?

– Ваш платок.

– Простите?

– Позвольте ваш кружевной платок, и считайте, что мы договорились.

* * *

Винс торопливо шёл по ночному Гласстону, закутавшись в мешковатую курту с поднятым воротником. Фонарные огни Центральной улицы сияли ярко и разгоняли тени. Но темнота всегда была Винсу другом… как и задние двери. В темноте творились тайны, и задние двери становились их проводником.

Пара тонких проволок, и механизм щёлкнул. Но Винс не распахнул дверь. Он внимательно осмотрел замок и, подумав, оставил у замочной скважины пару царапин. «Нужно исполнять как следует», – подумал он и спустился внутрь в подвальное помещение.

Огромные печатные станки встретили его спящей тишиной. На них закончили печатать свежий тираж всего пару часов назад, и ранним утром сюда слетятся стайки мальчишек-продавцов, чтобы взять по пачке газет.

Нужно торопиться.

Винс щёлкнул выключателем, и типографская мастерская приобрела приветливый вид. Исчезли зловещие тени машин. Еще одно движение – и запыхтел паровой двигатель, оживляя оборудование. Винс сел перед прибором, похожим на печатную машинку, и принялся за дело. Текст уже был у него на руках и быстро приобретал объём в оттисках.

Ещё один рычаг, и ротационный пресс заворочался под действием пара. С шумом завертелись колёса и валики. Печатные формы легли во внешний цилиндр и прокатились по чернильным брускам. Рулон бумаги медленно завертелся, разматывая её под прессом.