Я душил послушницу, приводил в чувства и ломал пальцы. Фалангу за фалангой. Она медленно увядала на полу, заливая кровью место, где потом годами я обедал и ужинал. Её завывания и мольбы о помощи принадлежали лишь мне и моему безумию. Ещё в них слышался голос моей невесты. Страдания предательницы – трель для моих ушей.

Она не влекла меня как женщина. Я не касался послушницы как девы, а просто…уничтожил.

– Ну, здравствуй, Амур Разумовский.

Спотыкаюсь, услышав знакомый голос. Он заставляет напрочь позабыть о размышлениях. Вообще обо всём. Земля уходит из-под ног, и голова наполняется сотнями мыслей, но я не могу поймать ни одну из них.

– Меньше, чем через пару недель тебя казнят в Святом Граде Дождя. – вмешался другой человек. За его словами следует удар прикладом в бок. Подсохшие раны, оставленные плетью, вновь кровоточат. Шум в ушах заглушает разговоры заключенных в шеренге.

Этого просто не может быть!

Солдат скрипуче хихикает и продолжает:

– Изрядно же мы потрудились, таща вас на север. Я выпью горючки, когда огласят твой приговор. Куплю себе куртизанку, добротно прожаренный кусок оленины и отпраздную твою смерть.

Это мы ещё посмотрим. Я вырву его язык и заставлю захлебнуться в собственной крови.

Она здесь.

Замедляю шаг и со всем несвойственным мне дружелюбием плету околесицу, отвлекая дружинника:

– Не переусердствуй с продажными женщинами, они знают толк в торговле. – хриплю я, едва ворочая языком после затяжного молчания. Спотыкаюсь, кажется, о корень. Кандалы характерно звякают, привлекая ко мне ненужное внимание.

Перед глазами всплывают очертания шикарной женщины. Идеальная бронзовая кожа, хищные карие глаза и цепкие лапки, готовые вырвать сердце ради пары золотых монет.

Нет, нет, нет! Только не сейчас!

Делаю глубокий вдох, будто это может затушить пожар, бушующий в груди.

– Это почему это?

Он удивлен. Еще сбавляю шаг, насколько это вообще возможно, лениво разминаю связанные за спиной кисти.

Я должен быть готов.

Из-за мешка нет возможности разглядеть собеседника, потому просто поворачиваю голову в сторону, откуда исходит голос.

– Поверь моему опыту. – Смеюсь. Звуки вырываются сиплым карканьем. – Сегодня ты покупаешь ее, а завтра она продает тебя и твои вещи на ближайшем рынке.

– В каком смысле, Зверь?

По голосу он не может быть старше меня. Походка быстрая, слегка подпрыгивающая. От него пахнет жаренным на костре мясом и сушеными яблоками. Не высокий. Ему приходится делать три шага, когда я делаю два. Солдат слишком наивен, голос его мне не знаком, да и молод, из чего можно сделать вывод, что он новобранец.

Это будет просто.

Криво улыбаюсь. Песок из пыльника тут же попадает в рот.

– Женщины очень хитрые. – заговорщицкий тон, будто делюсь с ним сокровенной тайной. – Даже самая глупая с виду дама умнее тебя.

– Неправда! – возмущенно и будто обиженно шипит дружинник, сопровождая негодование тычком дула ружья в оголенный бок. Холод металла заставляет меня едва заметно дернуться. Его явно зацепили за живое мои слова. Беспечно пожимаю плечами. Грубая мешковина царапает кожу, из-за чего она постоянно чешется.

– Девушки… – Мечтательно тяну я. – Они прекрасны. Жаль, что ты никогда не можешь быть уверенным в их преданности.

Второй человек недовольно хмыкает справа.

Она.

Слабое дуновение ветра ласково толкает в спину и мир вокруг погружается во тьму. Пение птиц и хруст сухих веток с непривычки режут слух. Ноги, ранее вязнувшие в песках, касаются твердой земли. Даже, как казалось мне ранее, неиссякаемые перешептывания заключенных сходят на нет. Дышать гораздо легче. Прохладный лесной воздух проникает сквозь ткань, донося с собой запах хвои и трав. Мы вступили в центральные леса. Ещё пару ночей, и мы окажемся у подножия Змеиных Хребтов, а оттуда до новой столицы рукой подать. Неделя, может, дней десять, и я встречусь с царем и его Советом лицом к лицу.

– Эй, красавчик, чего унываешь? – Пропевает нежный женский голос справа. Он принадлежит спутнице новобранца. Расправляю плечи, чувствуя, как дуло ружья упирается в бок. Смешок. Дева явно довольна собой. Не узнать её голос невозможно. Тяжело признаться, но я рад вновь услышать Идэр спустя столько лет.

– Зилим, прогуляйся. Я поболтаю с этим отрепьем.

Ответа я не услышал. Мы продолжаем идти. Тупая головная боль из-за палящего в затылок солнца отходит на второй план, оттесненная очередной злой шуткой Судьбы. Дама насвистывает безусловно знакомую мне мелодию, но я никак не могу понять откуда же она. Идэр будто подражает птицам, но изрядно фальшивит.

Песня из прошлого – подсказывает чутье.

Заливистое щебетание пернатых заставляет заткнуться даже пленных. Убогих шуток, что ранее так терзали слух, более не слышно. Только моя несостоявшаяся жена и птицы.

Как эту чертовку угораздило исполнять столь деликатное распоряжение? Насколько мне известно, далеко не всем простофилям позволено сопровождать «царский подарок». Глупый, глупый и самонадеянный Волган в очередной раз собрал вокруг себя идиотов. Целый отряд.

Оружие, упертое под ребра, не даёт вдохнуть полной грудью. Но даже столь небольшое недоразумение не мешает мне почувствовать внезапно накатившее спокойствие. Оно, будто туман, окутывает сознание, притупляя боль и отгоняя мучавшие меня мысли о побеге.

– Как скоро?

С губ срывается вопрос, терзавший разум годами. Собственный севший голос кажется чужим. Он, словно монстр, продирает себе путь наружу, заставляя меня прокашляться от песка.

– Скоро, скоро.

Идэр спокойна. Настолько, чтобы начать меня злить.

Изменилась ли моя предательница с нашей последней встречи? Годы моего заточения наложили видимый след на её ничем необремененный лик?

Громкий лай выбивается из тихого лаконичного пения птиц, заставляя меня дернуться в попытках понять откуда звук.

Откуда в такой глуши псы, да ещё и столь писклявые?

Мотаю головой по сторонам, но не слышу ничего кроме смеха дружинников и перешептываний заключенных, оживившихся так же внезапно, как они замолкли.

– Может, даже сейчас. – добавляет старая знакомая и бьет меня прикладом по плечу. Валюсь на колени, чувствуя, как Идэр приземляется совсем рядом. Так близко, что я чую мяту.

Я мог бы придушить ее, мне стоило всего лишь вытянуть руки. К сожалению, такой возможности нет.

Идэр, схватившись за мешок на моей голове, тянет меня вниз. Сосновые иголки и мелкие веточки впиваются в голую грудь, когда раздаются выстрелы. Затем первый крик. Укладываюсь возле Идэр, прижимаясь к земле. Кто-то падает сверху, и горячая кровь попадает мне на спину. Под увесистым телом дышать становится труднее. Упираюсь лбом в грунт, выплевывая остатки пыли изо рта.

Скоро представление закончится, осталось лишь немного потерпеть небольшие неудобства в зале. Партер уже не тот…

Шум выстрелов дробью, разрывающей тела на шмотки, перекликается со свистом стрел. В суматохе сложно сказать сколько нападавших. Не верится, что моей милой предательнице удалось собрать отряд спасателей для цареубийцы.

Впрочем, мораль имеет тихий голос, порой тонущий в звоне монет.

Все закончилось так же быстро, как и началось. После залпов мир будто бы онемел. Никаких больше птиц и голосов. В бездвижном воздухе повисли запахи пороха и металла, вытеснившие собой аромат мятой травы и свежести. Чьи-то руки вцепляются в мои плечи и помогают мне подняться, отбрасывая мертвое тело в сторону. Мужчина. Человек снимает мешок. Мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к ослепляющему солнечному свету, пробившемуся сквозь густые кроны деревьев. Пыль танцует в воздухе. Стройные стволы сосен, ровные как на подбор, обрамляют две разбитые колеи, исчезающие далеко впереди. Тела. Очень много трупов. Красные костюмы дружины, заключенные в оборванных лохмотьях, все они лежат навзничь, с запрокинутыми головами и перекошенными смертью лицами. Передо мной загорелый, вымазанный в грязи, восточный парень, в одних штанах, комично облепленных листьями. На жилистом плече висит ружье, принадлежавшее когда-то дружинникам. На прикладе красуется вырезанное изображение медведя. Пасть его раскрыта, обнажая острые зубы. Шрамы на лице и шее предательски чешутся. В черных волосах моего спасителя запутались ветки, напоминающие мне чахлые оленьи рога.