Ах, ты ж «Бес»! Удачливый чертяка! Дел наворотил выше крыши и до сих пор на свободе. Смелый, наглый, умный. Понимает, что вся агентура по Москве на него ориентирована, и лишних контактов умело избегает. Наводчики у него, понятное дело, есть, но поди их вычисли. Близнецы потерпевших на предмет взаимных пересечений перетрясли досконально, и ничего: единственное связующее звено между жертвами — наличие денежных знаков и ювелирных украшений в достаточном количестве. Ну, с деньгами всё понятно — не отследишь. Другое дело — золото и драгоценности, которые он само-собой кому-то сбрасывает и которые могут где-то всплыть. Но по Москве на сей счёт тишина. Надо думать, «Бес» проявил изобретательность: сбывает не тупо — кому не попадя, а наверняка прикормил парк-тройку барыг из тёплых краёв, которые по-тихому переправляют добычу куда-нибудь в Закавказье или в Среднюю Азию, а там ищи-свищи. Беспроигрышный вариант — никаких концов…

Из задумчивости Алексея Борисовича вывела парикмахерша.

— Зоя! — зычно позвала она кого-то. — К тебе клиент!

Кузин аж вздрогнул от неожиданности — ничего себе голосок! — а в соседнее кресло уже усаживался здоровенный дядька лет сорока пяти. Судя по всему, облысение лобной и теменной части головы у него шло полным ходом, и бедняга — не слишком, впрочем, успешно — всё ещё отчаянно пытался маскировать плешь зачёсанными вперёд длинными прядями волос, специально для этого отрощенными на затылке. Смотрелось это нелепо, но, как говорится, хозяин — барин.

Тут из подсобки выпорхнула хрупкая девица тоже в белом халатике — надо полагать, та самая Зоя.

— Здравствуйте, Игорь Семёнович! — проворковала она вновь прибывшему, с которым несомненно была знакома не первый день.

— Здравствуйте, Зоенька! — Кивнул тот в ответ.

— Ну что, решились?

Видимо они продолжали какой-то давний разговор.

— Убедили. Давайте «под Котовского»!

Всё ясно, благодушно усмехнулся Кузин. Видимо, девчонка предложила ему перестать заниматься фигнёй и просто подстричься «под Котовского», в смысле налысо. Мужик взял тайм-аут, а сейчас… Алексей Борисович мгновенно утратил интерес к разговору и переключился на своё. «Бес» похож на Григория Котовского, вот на кого! Композиционный портрет, конечно, не фото в паспорте, но сходство очевидно. Забавно, что я сразу не допетрил. Да-а-а… Совсем мозги набекрень съехали с этой чёртовой работой — без подсказки ещё полгода вспоминал бы, усмехнулся он. Спасибо добрым людям — помогли.

Только хрен ли мне с этого? Ну, похож! И что? Я, как тот чукча из анекдота, который сидит в лодке и ловит рыбу, как вдруг рядом всплывает американская подводная лодка. Из рубки высовывается американец и спрашивает: «Ду ю спик инглиш?», а чукча ему в ответ: «Ес оф кос. А что толку?». Этим ярким сравнением Кузин и ограничился, достригся и отправился домой.

По пути заглянул в киоск «Союзпечати» в надежде успеть застать «Московский комсомолец» с субботним кроссвордом. Увы, «Комсомолец» уже разобрали, зато на глаза ему попалась брошюра не брошюра, а так — некое печатное произведение страничек на сорок с броским заголовком «Великие авантюристы: Григорий Котовский». Надо же, подивился совпадению Алексей Борисович — ну, прямо, как нарочно — одно к одному! Неспроста это, решил он и приобрёл книжицу, которая, как выяснилось, посвящена была бандитскому периоду жизни будущего героя Гражданской войны, который, пока не переквалифицировался в красные командиры, не брезговал разбойным промыслом. Трудно сказать, насколько всё в ней изложенное соответствовало истине, но по прочтении у Алексея Борисовича сложилось устойчивое мнение, что «Беса» роднит с Котовским не только физиономическое, но и поведенческое сходство в некоторых моментах их криминальных биографий. У него даже промелькнула в голове крамольная мыслишка, уж не родственники ли они? Опер есть опер. В чём проблема? — подзадорил себя бывалый сыщик. Фигня вопрос. Выясним. В понедельник с утреца непременно этим займусь.

Познавательный визит

И занялся — что-что, а слово Кузин держать умел, даже если дал его самому себе и, вроде бы, никому ничем обязан не был. Собственные его познания о Котовском, чего уж греха таить, ограничивались парой абзацев в школьном учебнике истории, художественным фильмом полувековой давности, в котором образ легендарного комдива блестяще воссоздал народный артист СССР Мордвинов, да той самой приобретённой в субботу и в тот же день прочитанной на сон грядущий брошюркой. Скудненько, ну да не беда, приободрил себя Алесей Борисович, искренне полагая, что раздобыть информацию о личности такого масштаба труда не составит.

Увы, в своём намерении основательно покопаться в биографии Котовского на предмет наличия возможной родственной связи между красным комдивом и «Бесом», он столкнулся с непредвиденным препятствием: сведений о Григории Ивановиче Котовском в открытом доступе оказалось катастрофически мало. Это был тот самый случай, когда человека знает вся страна, и в то же время о нём неизвестно практически ничего.

Разумеется существовала статья в Большой советской энциклопедии. Но с учётом пристрастия советских историографов к мифотворчеству, её объективность вызывала большие сомнения. Взять хотя бы часть, касающуюся дореволюционной деятельности будущего командира РККА. Сказано там было следующее: «…За защиту батраков в 1902 и 1903 годах был арестован. В 1905-м призван в армию, но бежал и организовал отряд из восставших молдавских крестьян. После неоднократных арестов и побегов в 1907-м осужден на двенадцать лет каторги, в 1910 году отправлен в Нерчинск, откуда в 1913-м бежал. С начала 1915 года снова руководил вооруженным отрядом крестьян в Бессарабии. В 1916-м приговорён к смертной казни, замененной пожизненной каторгой…». И ничегошеньки о том, что послужило причиной многочисленных арестов и двух столь суровых приговоров.

Ежу понятно, тот, кто это накропал, следовал жёсткой партийной указивке: раз герой, то никаких тёмных пятен на прошлом у него быть не должно. Резоны руководящей и направляющей силы советского общества были очевидны: рядовым гражданам вовсе не обязательно знать, что в биографии того или иного видного государственного или военного деятеля не всё было так однозначно и гладко, как преподносилось официальной пропагандой. Котовский не исключение. Стало быть, он от самого рождения и до смерти — коммунист до мозга костей и пламенный революционер на протяжении всего жизненного пути. Как ни странно, кинематограф оказался даже посмелее составителей энциклопедии: в фильме по крайней мере показали, что Котовский кое-кого всё-таки грабил. Но кого? Эксплуататоров трудового народа. А потом всё награбленное этому трудовому народу и отдавал…

Не писать же в самом деле в БСЭ, что, прежде, чем стать командиром Красной армии, он бандитствовал напропалую, что защита батраков заключалась главным образом в грабеже бессарабских помещиков, скотопромышленников и одесских ювелиров, что возглавляемые Котовским в те годы отряды молдавских крестьян, состояли отнюдь не из восставших против непосильного помещичьего гнёта, замордованных до потери инстинкта самосохранения отчаявшихся землеробов, а из матёрых уголовников. Да и никакие это были не отряды, а самые настоящие бандитские шайки, которые занимались элементарным разбоем. Причём, если и была тогдашнему Григорию Ивановичу присуща робингудовщина, то в крайне незначительных дозах, и скорее показная, что называется, на публику, которую он весьма любил эпатировать, а сам всегда жил на широкую ногу, не стесняясь в средствах и ни в чём себе не отказывая. Да и к смертной казни его приговорили вовсе не за революционную деятельность, а после ограбления Бендерского казначейства… К слову, обо всём этом Алексей Борисович узнал из случайно купленной в киоске «Союзпечати» книжонки.

Как тут не помянуть добрым словом перестройку, с началом которой вдруг всплыло множество таких вот, если не разоблачений, то, скажем так, довольно неоднозначных, если не сказать, пикантных подробностей из жизни многих легендарных личностей, о которых раньше предпочитали умалчивать. В последнее время о них, напротив, говорилось и писалось немало нелицеприятного, и «Великие авантюристы: Григорий Котовский» — типичный образчик такого рода литературы. Конечно затруднительно судить о степени объективности этих невесть откуда взявшихся постперестроечных откровений, но они по крайней мере хоть как-то заполняли информационные лакуны в официальной биографии Григория Ивановича Котовского.