— Старый конь — ну, ты знаешь, — издалека начал Симаков, жестом предложив Кузину присесть на стул, — борозды не испортит.

— Ну-ну! — Ухмыльнулся Алексей Борисович и желчно закончил старинную пословицу на современный лад: — Но и, типа, глубоко не вспашет?

Он всё ещё барахтался в своих безотрадных думах, и в словах шефа уловил намёк на грядущую пенсию, даже не удосужившись задаться вопросом: с какого бодуна тому вообще затевать разговор на подобную тему? Но, уж как говорится, у кого что болит, и предпенсионера понесло.

— Если ты, Юрий Саныч, для этого меня пригласил, тогда доставай-наливай! — скептически хмыкнув, развязно предложил Кузин, кивнув на начальственный сейф, где, как он совершенно точно знал, всегда имелась — так, на всякий случай, — непременная бутылочка коньяка. — Вмажем. Перетрём за жизнь.

Повисла пауза, на протяжении которой Симаков в некотором недоумении присматривался к Кузину. Но по прошествии нескольких секунд лицо начальника отдела озарилось догадкой. Ведь они, как уже говорилось, были ровесниками, и, надо полагать, Симакова тоже время от времени посещали мысли о неумолимо приближающейся пенсии.

— Ну, насчёт выпивки — это вряд ли, — без тени улыбки произнёс он, давая понять, что шутку оценил, и сочувственно-иронично поинтересовался: — Не иначе, как мысли о грядущем заслуженном отдыхе одолели?

Кузин, понимая, что малость перегнул палку, лишь понуро кивнул.

— Неблагодарное это дело — бежать впереди паровоза, — философски заметил Симаков. — Раньше времени никто нас в утиль не спишет, — уверил он, имея вероятно в виду и свои собственные перспективы тоже, и в тон Кузину, не без язвы, пояснил: — А насчёт старого коня это был, типа, комплимент.

— Ладно. Замнём для ясности. — Отмахнулся Алексей Борисович, уразумев наконец, что разговор предстоит отнюдь не о светлом и безмятежном пенсионном будущем, а о суровом настоящем, и повторил пару минут назад уже заданный вопрос: — Так, чего звал, начальник?

Симаков озадаченно поскрёб затылок, вероятно не слишком ясно представляя, с какого боку подступиться к делу.

— Да вот, понимаешь ли, рэкет у нас расцвёл махровым цветом, — наконец выдал он.

— И что? — переспросил Кузин. — Мы — разбойный отдел, а не обгопники*. Это их головняк.

— Не скажи! — возразил Симаков и глубокомысленно изрёк: — Вымогалово и разбой — статьи пограничные. Бывает, не вдруг разберёшься…

*В1989 году в МУРе был создан отдел по борьбе с организованной и групповой преступностью (ОБОГП). С лёгкой руки муровских остряков аббревиатура ОБОГП моментально превратилась в ОБГОП, а сотрудники отдела — в обгопников. Первое время отдел специализировался на борьбе с вымогательствами.

Кузин и не думал возражать. Порой действительно случались недоразумения. Ворвутся, к примеру, нехорошие ребята в квартиру, хозяину «ствол» под рёбра, настучат по «репе», вычистят «хату» — это разбой в чистом виде, выражаясь юридическим языком, статья 146 УК РСФСР. Когда же человеку угрожают, скажем, убийством, членовредительством или разглашением компрометирующих сведений и требуют за оставление в покое энную сумму, а тот не соглашается, и только после этого налётчики врываются к нему домой и далее по списку — это уже статья 148-я, то бишь, вымогательство. Фактические последствия очень схожи. А что, если потерпевший поначалу, мало ли по каким соображениям, о предварительно озвученном бандитами требовании отступных умолчит, как бывало не единожды?!

Само собой, в ходе следствия всё всплывёт, недобросовестный гражданин будет каяться и призывать, войти в его положение, следак переквалифицирует статью, но достославный МУР изначально было устроен таким образом, чтобы, уж пардоньте за вульгарность, каждый окучивал свою собственную грядку, не залезая на чужую, и уж тем более, не пытаясь загрузить соседа своими проблемами. Иначе говоря, каждое подразделение специализировалось на том или ином виде преступлений, что весьма разумно: один отдел занимается убийствами, другой — квартирными кражами, третий — грабежами и разбоями, ОБОГП — вымогательствами, и так далее. Словом, каждый отвечает за своё, и любые перепасовки дел улучшению моральной атмосферы внутри Управления уголовного розыска ну никак не способствовали.

Отработав в сыске почти два десятка лет, причём больше половины этого срока под непосредственным руководством Симакова, Кузин ухватки шефа изучил досконально. Коли тот пустился в рассуждения относительно квалификации преступных деяний, ничего хорошего это не сулит. Опыт, который по утверждению классика есть сын ошибок трудных, настойчиво подсказывал, что начальника отдела посетила не бог весть какая оригинальная мысль, заставить старшего оперуполномоченного по особо важным делам Кузина поработать на дядю. И уж коли речь зашла о вымогательстве, то скорее всего в роли дяди будет выступать ОБОГП, резонно предположил он. Такое начало ему категорически не понравилось.

— И что с того? — снова осторожно поинтересовался Алексей Борисович, который прежде чем начать отбрыкиваться от начальственных инициатив, хотел выяснить, каким именно образом его собрались припахать. — Только давай без ритуальных танцев — поконкретнее! — потребовал от своего непосредственного руководителя подчинённый.

— Предлагаю тебе вплотную заняться бригадой «Беса», — без обиняков выложил Юрий Александрович.

— Предлагаешь или приказываешь? — уточнил Кузин.

— Предлагаю.

— Тогда спасибо, но нет! — довольно бесцеремонно отказался Кузин.

— Что так? — деланно удивился начальник отдела. — Клиент не по зубам?

— Только вот давай без этих штучек! — Алексей Борисович лукаво сощурил глаза. — Ты ж меня знаешь. Я на слабо не ведусь.

— А всё-таки, в чём причина? — посерьёзнев, спросил Симаков.

— Да куча причин. — Пожал плечами Кузин. — Во-первых, насколько я знаю, за «Бесом» и компанией вымогательств по Москве числится больше, чем квартирных разбоев. А это тема обгоповская. Вот пусть они и поднапрягутся. Три чём тут наш отдел? Во-вторых, — продолжил он, — моя группа курирует северо-восток, а там «Бес» пока ничем не отметился.

Возникает резонный вопрос: при чём здесь я и мои ребята? Ну и на закуску — у меня своих забот, так между прочим, выше крыши.

— Тема по большей части обгоповская, твоя правда, — подтвердил Симаков. — Но, ты же не хуже меня знаешь, подразделение молодое, формировалось на скорую руку, брали туда всех подряд и кого угодно — как говорится, с бору по сосенке… Так что, толковых сотрудников у них раз, два и обчёлся.

— И на этом основании ты предлагаешь мне разгребать чужое дерьмо? — ехидно полюбопытствовал Кузин.

— Чудак ты, Лёша! — возмутился начальник отдела. — Говорю же, некому там пока работать!

— Вот только не надо своим ребятам лапшу навешивать! — Скривился Алексей Борисович. — Что значит, работать некому? Володька Сунцов чем плох? Или Мишка Козлов?

Эти опера одними из первых перешли из четвёртого, то бишь разбойного, отдела в ОБОГП. Кузин отнёсся к их решению с пониманием — парни всегда тяготели к чему-то этакому масштабному, так что, флаг им в руки. Симаков же тогда воспринял их уход крайне болезненно — шутка ли, двух отличных сотрудников потерять! — и долго ещё при одном лишь упоминании фамилий Сунцова и Козлова его передёргивало. Но со временем остыл, смирился с кадровой утратой и сейчас по мере служебной надобности вполне спокойно контактировал и с тем, и с другим.

— Собственно говоря, Сунец, мне эту идею и подкинул, — признался руководитель отдела. — Он бы конечно мог и сам заняться, да кто ж ему даст. Я ж говорю, рэкетиры распоясались — только успевай реагировать. Мишаня тоже зашивается, да так, что ни вздохнуть, ни… сам знаешь. А «Бес» всех уже достал, и с ним надо что-то делать. Только зарегистрированных эпизодов вымогательства с начала года восемь! — значительно произнёс Юрий Александрович, поспешив оговориться: — Согласен, мы тут вроде бы, никаким боком. Но позволь тебе напомнить, что на его совести помимо того четыре квартирных разбоя. А это уже, как не крути, наше кровное. Короче! — подытожил Симаков. — Борцы с оргпреступностью не возражают, чтобы «Бесом» занимались мы.