Мой взгляд остановился на лиловой кожаной сумочке, которую я купила три года назад, потому что мне понравился цвет. Я ни разу ею не воспользовалась. Жёлтый стикер на ручке вопрошал: «Сдать в благотворительность?» Почерк был мой, но я не помнила, чтобы писала это. Рядом с сумочкой стояла свеча, которую ни разу не зажигали. В детстве мы учились при свечах. Сейчас они выражали стремление к покою, которому не суждено было реализоваться по соображениям пожарной безопасности.

Я никогда не заваривала в этих чайничках чай. Я пила кофе.

Обычно благодаря вещам я чувствовала себя уютно. Чувствовала себя богатой. Материально необеспеченные детские годы лежали позади, и я двинулась вперёд, в новое, лучшее место. Этим вечером я чувствовала, что барахло душит меня.

Вещей было так много, что мы не приглашали в гости никого, кроме ближайших друзей.

Хлам оккупировал место, которое предназначалось для людей.

Я схватила пакеты для мусора из-под мойки на кухне и принялась наполнять их: свечи, вазы, свиньи-копилки, сумочки, фильмы, которые мы посмотрели и нам не понравились, CD-диски, которые я покупала, а потом жалела об этом, разноцветные коврики для йоги. Я порылась в кухонном ящике, отыскала маркер и написала на сумках «Благотворительность», а потом со вздохом распрощалась с каждой в отдельности.

Я наполнила корзину для мусора, предназначаемого для переработки, флаерами распродаж, журналами, чеками из ресторанов, банками и бутылками из-под газировки, бумажными пакетами из магазинов и обувными коробками.

Я прошлась по квартире с ещё одним мусорным пакетом и сложила туда сломанные детали от камер, чашки с отбитыми ручками и всё прочее, чего у меня не должно быть, но что я зачем-то хранила.

Я сгребала только те вещи, которые принадлежали мне, и в процессе понимала, сколь малая часть нашего хлама принадлежит Дэвиду. Он вырос в достатке и, казалось, никогда ни в чём не нуждался. Или же понимание, что можно купить любую вещь, когда она тебе понадобится, дарило ему определённую свободу.

Закончив, я по-прежнему ощущала тяжесть, но уже не такую, словно меня вот-вот поглотит земля.

– Дэвид! – окликнула я, заходя в комнату и садясь на кровать рядышком с ним. – Проснись и пой.

– Что? – Его веки разомкнулись.

– Нам надо успеть поймать наш самолёт. – Я ухватила за край одеяла и потянула.

Дэвид уцепился за одеяло с другой стороны.

– Но самолёты слишком быстро летают.

– Да, так что нужно торопиться.

Муж уселся, потёр глаза и тут же проснулся. Через пятнадцать минут он уже был одет и готов выходить. Эта утренняя магия не переставала меня удивлять – и слегка раздражать.

В третий раз я проверила, взяли ли мы паспорта и билеты.

Дэвид кивнул, глядя на рассортированные по цвету стопки одежды в шкафу.

– Похоже, вчера ночью к нам прилетала прачечная фея. – Но, когда он вошёл в гостиную, его улыбка увяла. – Что случилось?

Я пожала плечами:

– Не могла заснуть. Ты всегда говорил, что у нас многовато вещей.

Я проследовала за ним по расчищенному полу, волоча за собой чемодан. Дэвид повернулся ко мне у двери:

– Да, но эти границы между…

– Я не выкидывала ничего из твоих вещей или того, что ты мне дарил.

Я мотнула головой в сторону книжной полки, откуда выгребла бумаги. Вместо них я наполнила её памятными футбольными штучками Дэвида. Фото с автографом Уолтера Пейтона и других членов команды «Чикагские медведи» улыбались с виниловой пластинки Дэвида «Супербоул шаффл». Его отец сходил с ума по спорту, и Дэвид вырос, играя в футбол, бейсбол и баскетбол.

Тогда он улыбнулся и поцеловал меня в лоб:

– Откуда ты узнала, что я не люблю чайник с носорогом?

– У нас никогда не было чайника с носорогом. У нас были слон и бегемот.

– Верно. – Он посмотрел на меня озабоченнее обычного.

Я глубоко вздохнула:

– Я поняла, что ничего не выбрасывала за всё время, что живу в Америке… Почему я так за всё это цеплялась?

– У тебя наверняка были на то причины.

Я столько времени думала о матери, что её привычка рассказывать историю вместо того, чтобы дать прямой ответ на вопрос, заразила и меня. Я принялась жестикулировать:

– Когда-то у моей бабушки было зелёное шерстяное пальто. Когда обшлага рукавов обтрепались, она пришила новые манжеты и обрезала пальто, превратив его в жакет для моей мамы. Когда протёрлись рукава, мама нашила на них заплатки, подогнула подол и укоротила рукава, чтобы его могла носить я. А в конце она распорола жакет по швам и использовала ткань полочек и спинки, чтобы сшить штаны для моей сестры. Мы не так много имели, поэтому никогда ничего не выбрасывали.

Я натянула новую куртку, купленную год назад и ни разу не надёванную.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.