Он кинулся на меня, широко открыв пасть. Реальность вздрогнула, будто волна пробежала по глади воды. Время стало замедляться. Пасть достаточно широко открыта. Хорошо. Бросок. Вижу как, кувыркаясь металлическое ребристое яйцо полетело в пасть моему сопернику. Отскочила спусковая скоба. Отсчет пошел… двадцать один… граната залетела в пасть твари, прямо в глотку… двадцать два… отталкиваюсь от земли и прыгаю в сторону… двадцать три… качусь по земле, кричу: «Всем на пол!»… двадцать четыре… Резко все вернулось в нормальное состояние. Раздался глухой грохот взрыва. Голова дракона вспухла, глаза лопнули, разбрызгивая фонтанчиками жидкость. Шея в районе кадыка разорвалась, выплескивая поток крови. Нижняя челюсть практически оторвалась, оставшись висеть на кусочках шкуры и сухожилий. Туша упала на бок. Замолотили все четыре лапы, будто он поехал на велосипеде. Хлопали в судорогах крылья.

Встал, отряхнулся. Смотрел, как постепенно судороги сходят на нет. Наконец Дражко последний раз дернул задней лапой и затих, навсегда. Вокруг его головы, расплывалась кровавая лужа.

— Я же говорил тебе, забирай ящерицу и проваливай! Не надо себя крутым считать, только лишь по тому, что ты больше, ходишь на четырех лапах и у тебя полная варежка клыков! И никогда больше, засранец, не подходи близко к моей жене!

Из башни выбежала Александра. Остановилась, с ужасом глядя на тушу дракона. За ней выскочили остальные. Подошел к ним.

— Никого не зацепило?

Смотрели на меня дикими глазами.

— Ты его убил? — Задал дурацкий, с моей точки зрения вопрос, Билли.

— Сомневаешься? Проверь. Гарантирую. Дохлый!

Смотрел на Александру. Оторвала взгляд от того, что раньше было, одним из претендентов на ее руку. Посмотрела на меня. Подошла, прижалась.

— Они будут мстить!

— Да флаг им в руки и барабан на шею. Я сам к ящерицам-переросткам прибегу. У меня еще четыре артефакта. Сначала разберусь с кукловодом, потом к ним с визитом пожалую. Уроды. Не понимают по-хорошему, значит, будем говорить по-плохому. А я умею разговаривать по-плохому. Ладно, темнеет уже. До завтра не завоняет. Так что все нормально. Пошлите в башню. Что-то аппетит проснулся.

Билли еще раз дико на меня посмотрел, но ничего не сказал. Зашли в бастион. Закрыли дверь на мощный засов. Нужно ужинать и спать. Завтра еще один трудный день.

… Богато украшенная комната. В центре широкая двуспальная кровать. Все постельное белье черного цвета. На постели двое, обнажены. Мужчина лежит на спине, прикрыв глаза, правой рукой перебирает золотые локоны женщины, голова которой покоится на его груди. Она поглаживает на его груди рубец, оставшийся от когда-то нанесенной ему страшной раны.

— Что-то совет стал собираться слишком часто, ты не находишь дорогой?

— Эллия! Ты чему-то удивлена? Наш юноша, стал слишком рьяно зачищать пространство вокруг Александры. Вот, пожалуйста, еще один божественный отпрыск приказал долго жить. Если так пойдет и дальше, скоро из божественных детей останется она одна.

— Почему еще один?

— А выводок Эригора? Пусть не весь уничтожен, но большая его часть.

— Рогатые не в счет.

— Это почему?

— Еще ни разу они не выставляли своего претендента на руку Аквитанской принцессы. Тем более, демоны не могут находиться долго в срединном мире.

— Если демон получит доступ к Сердцу Мира, то с его помощью сможет находиться там столько, сколько пожелает. А то, что ни разу еще не претендовали на кого-то из наших потомков, ничего не значит. Эригор знает, твое к этому отношение. Поэтому, предпочитает не рисковать.

Но его потомки имеют право попытаться добиться благосклонности какой-нибудь из принцесс и тебе это известно, Эллия. К тому же, у Эригора это давняя мечта, протолкнуть кого-нибудь из своих в срединный мир.

— Пусть только попробует.

— Эллия! Если какая-нибудь из принцесс полюбит демона, то ты ничего не сможешь сделать. То, что это будет не Александра, уже и так ясно. Но возможно ее дочь или внучка. Любовь зла, дорогая моя. Все может быть. Сейчас не об этом нужно беспокоится. Меня волнует другое. Драконы полезут в свару или нет? Они мстительные твари. У Драгоса и так прямых потомков было не много, всего три. Сейчас осталось два.

— Дражко самовлюбленный болван. Как в прочем и все они. Считают себя венцом творения. Они всерьез полагают, что если обратили внимания на какую-нибудь женщину, то тем самым делают ей одолжение. Я еще не забыла, как тот же Драгос брызгал слюной, когда я отправила его подальше, рассмеявшись ему в лицо на предложение стать его парой. Жаль у меня тогда еще «спаты» не было.

— Ты его и без «спаты» неплохо отделала. И где только палку такую нашла?

— Заранее приготовила. Знала, что этот самовлюбленный кретин, собирается ко мне со своим гнусным предложением.

— Почему гнусным? Это было официальное предложение, стать его женой.

— Вот я и считала, что нет ничего более гнусного, чем ложиться с ним в постель.

— А ты знаешь, что когда мы были совсем юными, то есть только начали входить в пору полового созревания, Драгос поклялся, что ты будешь его и он тогда отыграется на тебе, за все твои пакости.

— Что, прямо так и сказал? И кому?

— Мне. Там еще рядом Эригор был и кто-то из фениксов.

— А ты что?

— Дал ему в его холеную, самодовольную морду.

— Так это вы тогда из-за меня подрались? Но ты все время это отрицал. Говорил, что вы с ним просто не поделили что-то. И Драгос молчал. И рогатый словом не обмолвился.

— Не что-то, а кого-то! Тебя. Хотя Драгоса можно было понять. Ты же Эллия зараза была порядочная. Всех достала. Постоянно пакостила, сваливала свою вину на других, ябедничала. Но всех больше доставалось мне. Сколько раз меня наказывали из-за тебя?

— Я старалась, что бы ты обратил на меня внимание. Ты же демонстративно меня игнорировал.

— Конечно, игнорировал. Больше всего, мне хотелось тебя удавить. Особенно последний раз, когда меня отправили в серую зону, в наказание за то, чего я не делал. Ты повредила скрижаль, а свалила все на меня. Ты думаешь, мне весело было целое столетие пребывать в серой зоне? А ведь я был совсем юным. В то время как вы тут развлекались и жили полной жизнью, я там был заточен, Эллия, в чудовищных условиях.

Эллия приподнялась, посмотрела на своего возлюбленного, приникла к его губам. Отстранившись чуть позже, сказала:

— Но ты же простил меня?

— Простил. Хотя целое столетие строил планы мести тебе. А вернувшись, увидел тебя и простил.

Она опять прижалась к нему:

— Я знаю, Сэмюэль, что я у тебя, как говорят в мире Лиса, совсем не подарок. Ту же «спату» изначально изготовили для тебя, но я первая за нее схватилась. Все из-за вредности, что бы тебе насолить. Ты же вернувшись из серой зоны, меня совсем сторониться стал. Я от тебя только презрение видела. И ты тогда спорить не стал, уступил, молча, мне клинок. Я потом проревела всю ночь. Ненавидела этот меч, хотела сама пойти и отдать его тебе. Просто боялась увидеть на твоем лице еще большее презрение. И потом в Великой Битве, ты встал рядом со мной, прикрывал меня, пока тебя не изрубили и не разорвали на куски. Они же все рвались ко мне. Ты, жертвуя собой, дал мне выиграть время. Я потом собирала твои кусочки по всему полю. Выла как волчица. Ко мне подходить боялись. Отнесла их к Сердцу, плакала и умоляла, что бы оно вернуло тебя. Каждый твой кусочек омыла слезами. И оно вернуло мне моего Сэмюэля. И потом, ты опять пожертвовал собой, своим именем. Твое имя предали анафеме в срединном мире как вождя проклятых. Хотя на самом деле им был мой родной дядя, имя которого предали забвению и убрали отовсюду.

— Когда ты забрала мой меч, я ведь тебя ждал. Думал ты придешь ко мне. Но ты не пришла.

— Хочешь я отдам «спату» тебе? Ведь этот меч для тебя создали!

Сэмюэль покачал головой:

— Нет Эллия. Теперь этот клинок твой и только твой. Кроме тебя его никто не может взять в руки. Вы связаны с ним неразрывно.