— Я попробую привести ее в чувство, но это займет много времени, — объяснила девочка Егу.

— Ты лечить больной? — снова удивился звероподобный. Ты разве умеешь лечить?

— Я попробую, может, и получится.

— Хорошо. Пусть ты попробовать, — кивнул Егу, но от клетки не отошел.

Мэйми поняла, что придется набраться терпения, и принялась играть роль опытной сестры милосердия — ничего другого придумать сейчас было невозможно. Она поглаживала, пощупывала, постукивала руки и ноги Марты, словно бывалая массажистка или старая колдунья. Ей не хотелось уходить обратно, она готова была остаться даже в клетке, только быть с Мартой.

А солнце припекало, и, поскольку клетки стояли на открытом месте, здесь— то и было особенно жарко. Звероподобные, привыкшие к сырости и туманам, солнца не любили и, помучившись некоторое время на солнцепеке и без конца стирая пот со своих раскрасневшихся на жаре лиц, отступили, сдавшись, к деревьям, росшим поблизости. Там была такая заманчивая тень. Но клетку с девочками предусмотрительно заперли: мало ли что…

— Привет, Мэйми. Я ждала тебя. Как здорово, что ты поправилась! — прошептала Марта и улыбнулась.

— Я выздоровела от страха за тебя. Боялась, что мы никогда больше не увидимся.

— Если ты не поможешь мне выбраться на свободу, так и случится, потому что звероподобные меня съедят.

— Этого не может быть — слабо возразила Мэйми.

— Очень даже может. До меня в этой клетке сидела обезьяна. Ее съели, а в клетку посадили меня. Потом съедят меня, и клетку займет кто-нибудь другой.

— Но что же я могу сделать? — неуверенно спросила Мэйми.

— Ты можешь все, — не допуская возражений, отрезала Марта. — Мне нужны ключи от клеток.

— Ключи? — испугалась Мэйми. — Но я не знаю, где ключи от клеток.

— Ключи в хижине вожака, — совершенно спокойно заявила Марта, — и ты прекрасно это знаешь. Конечно, тебе придется поискать.

— Я не смогу… Я боюсь… Они же меня убьют… — голос Мэйми задрожал, а глаза наполнились слезами.

— Ты должна это сделать. Другого выхода просто нет, — Марта была неумолима.

— И даже если я достану ключи, я все равно не смогу их тебе передать.

— Передать? — Марта словно не понимала жалкий лепет подруги. — Тебе придется принести их сюда и отпереть клетки, ведь никто другой не сумеет этого сделать.

— Я не справлюсь! Ты требуешь от меня невозможного, — защищалась Мэйми. — Я даже дороги сюда не знаю. Да и по спинам крокодилов мне не пройти. Я умру от одного только страха, не успев сделать и шага.

— От страха ты умерла уже при жизни. Уходи к своим хозяевам. Вози тачку с грязью, живи в голоде и холоде и продолжай трястись за свою шкуру. И пусть меня лучше съедят, — так сказала Марта и отвернулась, не произнеся больше ни слова.

Мэйми посидела еще немного рядом, ожидая хоть прощального взгляда Марты. Но Марта, казалось, забыла о ее существовании. И Мэйми, утирая слезы, поднялась и подошла к решетке…

Всю обратную дорогу на плече звероподобного Мэйми думала, думала и думала. Перед ней встала непосильная задача — совершить подвиг. А Мэйми никогда не совершала подвигов и вообще не представляла, что это такое. Потому ее маленькое сердечко испуганно билось, и не в такт шагам звероподобного, а куда быстрее, грозя выпрыгнуть из груди.

Глава 12

ГЛАВА XII .

Оказавшись в селении, Мэйми поняла, что не сможет раздобыть ключи и спасти Марту. Она снова сидела в хижине-развалюхе на слежавшейся тине. И снова заперта, и кругом одни звероподобные. "Я не успею и руку протянуть к ключам, как меня сразу же схватят и слопают еще раньше всех остальных. А ведь я еще ничего не разузнала ни о хижине вожака, ни о том, где спрятаны ключи", — совсем расстроилась Мэйми. "Что же делать? Что делать? " — билась в ней одна — единственная мысль. На работу ее не повели, да и поесть не дали, оставалось только ждать и думать.

И вот за ней снова пришли, схватили и поволокли куда-то. Мэйми пыталась запомнить дорогу, но у нее ничего не получалось: у хижин не было особых примет — все они были похожи друг на друга, сооруженные как попало и разбросанные где попало. Тогда Мэйми решила считать: "Две хижины прямо, поворот налево, еще три хижины прямо, потом направо…" Скоро она сбилась со счета. Расплакаться от отчаяния она не успела: звероподобные остановились.

Это место было Мэйми знакомо — пустырь, где звероподобные разжигали костры и пировали. К одной из лачуг, пристроившихся вокруг пустыря, звероподобные и тащили, оказывается, девочку. Ее втолкнули в дверь, и она сразу поняла, что это и есть жилище вожака. У стены — грубо сколоченный деревянный топчан с ворохом звериных шкур, а посредине такой же грубый и уродливый трон. Да Мэйми сразу решила, что это трон: высокий, с массивными ножками и внушительным сиденьем, накрытым полосатой шкурой тигра.

Вожак был тут же. Он что-то прорычал, и Егу, почтительно склонившись, стал что-то отцеплять от пояса, затем протянул вожаку… связку ключей. Мэйми чуть не вскрикнула от радости. Вожак взял ключи и подошел к стене. Мэйми видела, как он положил связку в небольшую нишу.

А между вожаком и Егу завязался разговор. Это было сплошное рычание, но по интонациям Мэйми догадалась, что вожак спрашивает, а Егу отвечает. Потом вожак показал мясистым грязным пальцем в сторону Мэйми, и Егу перевел:

— Ог хотеть, чтобы ты сказать, почему другой человеческий существо не есть, а только лежать и молчать. Другой человеческий существо умер?

— Нет, — замотала головой Мэйми. — Она не умерла, но может умереть от голода. А не ест она потому, что человеческие существа не способны жить в клетках. Мы умеем жить только на свободе.

Егу перевел вожаку слова осмелевшей девочки. Вожак соскочил со своего трона и, заложив руки за спину, неуклюже стал ходить из угла в угол хижины. Решалась участь Марты, и Мэйми чувствовала, как трепещет в груди сердце от волнения и страха.

Наконец вожак снова взгромоздился на украшенный шкурой трон. Его густые брови сердито сошлись у переносицы, а маленькие глаза злобно сузились. Он прорычал свое решение. И Мэйми, не умевшей понять ни одного звука звероподобной речи. Сразу стало ясно: это приговор. Вожак недовольно махнул рукой, и звероподобная стража, все это время стоявшая без движения у входа, заковыляла к Мэйми, но девочка увернувшись от протянутых к ней конечностей сама двинулась вслед за Егу, всем своим видом словно говоря: "Не надо меня хватать и тащить, я не сопротивляюсь и не пытаюсь сбежать". Звероподобная стража шла за ней след в след, почти наступая на пятки.

Надо было срочно что-то предпринимать. Но как это сделать. Если не знаешь о принятом решении ровным счетом ничего. У звероподобного охранника не выспросишь, а Егу вот-вот куда-нибудь свернет. И Мэйми решилась. Стараясь казаться безразлично и не выдать своей тревоги, она спросила спокойным и равнодушным голосом:

— Другое человеческое существо выпустят из клетки и привезут обратно в селение? — и тут же добавила: — Вдвоем тележку с грязью возить легче. Мы бы больше работы успевали сделать за день.

Егу удивленно взглянул на девочку.

— Выпустить человеческий девочка из клетки? Нет, другой человеческий существо не хотеть жить в селение и не уметь жить в клетках. Поэтому его будут съесть завтра у костер, все равно ведь будет умереть.

Он ушел. А Мэйми водворили на место и заперли. Она чувствовала себя беспомощной и бесполезной. От нее ничего не зависело. Решение принято и непременно будет исполнено. Она ничего не может изменить. Завтра на пустырь звероподобные понесут дрова, ветки для костра, а вечером начнется пир. И Марты больше не будет.

Сгущались сумерки. Беззвездное черное небо вскоре накроет селение своим колпаком. И еще ничего не сделать для спасения Марты. "Да и как я могу ее спасти? — спрашивала себя Мэйми и туту же давала ответ, — придется смириться, я ведь все равно слишком слаба, чтобы победить звероподобную армию. К тому же и заперта, и мне не выбраться наружу". Казалось, Мэйми уже не приняла то, что должно свершиться и даже нашла для себя оправдание. Но на самом деле она очень страдала и уснула с мыслями о несчастной судьбе подруги.