— Я только собиралась поблагодарить тебя, — сказала она с намеком на обиду.

— Не надо. Я ничего не обещаю.

Она соскользнула с барного стула и на мгновение замерла, глядя на него, И даже сейчас он почувствовал ее желание получить хоть какой-то знак того, что он все еще желает ее, и ему снова вспомнилась Шарлотта.

— Корморан…

— Я сказал, что подумаю об этом.

Она подхватила свою сумку и ушла.

Страйк, которого в офисе ждали документы, потягивал пинту пива и пытался убедить себя в том, что ему не хочется гамбургера с картошкой. В глазах появилось жжение, вызванное усталостью. Желудок урчал. Бесчисленные проблемы дня, казалось, жужжали вокруг него, как комары. Эндрю Хонболд, Бижу, Паттерсон: неужели ему не хватает забот без всех этих посторонних трудностей?

Сдавшись, он пошел к бару, чтобы заказать еду. Вернувшись за столик под куполом, Страйк достал телефон и в мазохистском духе проверил Facebook-аккаунт Кэрри Кертис Вудс, которая, естественно, не ответила на его запрос, и страницу Города Мучений в Pinterest, на которой не появилось ни одного нового комментария после его собственного. Устав от безвыходной ситуации, он набрал еще один вопрос для Города Мучений, решив заставить того, кто ведет этот аккаунт, что-то ответить.

Знали ли Вы когда-нибудь женщину по имени Дейрдре Доэрти?

Он нажал кнопку “Отправить”. Если рисунок светловолосой женщины в очках, плавающей в темном бассейне, действительно был изображением Дейрдре, то это, несомненно, вызовет реакцию.

Затем он набрал номер телефона маникюрного салона жены Рини — Kuti-cles. Попросив позвать Эву, он подождал несколько секунд, затем услышал, как она подошла к телефону, громко разговаривая с кем-то на заднем плане.

— Держи их там и не трогай. Алло?

— Здравствуйте, миссис Рини, это снова Корморан Страйк. Частный детектив.

— Ох, — сказал Эва недовольным тоном. — Вы.

— Я только что узнал новости о Джордане.

— Да, я знаю, что у него передозировка.

— Я слышал, что вы позвонили ему за неделю до того, как он это сделал. Это было по поводу вашего развода?

— Я никогда не звонила ему. А зачем? Он уже давно знает о разводе.

— Так вы не звонили ему неделю назад?

— Я не звонила ему уже сто лет. Я сменила номер, чтобы он меня не доставал. Наверняка это была одна из его подружек, притворившаяся мной, чтобы убедиться, что он примет звонок. Он засунет свой член куда угодно, Джордан. Сначала он трахает тебя, потом шлепает. Она будет рада ему, кем бы она ни была.

— Точно, — сказал Страйк, быстро соображая. — Похоже, что это экстремальная реакция на звонок, если это была просто девушка. Он когда-нибудь раньше пытался покончить с собой?

— Нет, жаль. Послушайте, — добавила она, понизив голос, — если вы хотите знать правду, я бы предпочла, чтобы он умер. Не буду же я всю оставшуюся жизнь оглядываться через плечо. Поняли?

— Понял, — сказал Страйк. — Спасибо, что уделили время.

Он посидел еще минуту, размышляя. Конечно, телефонный звонок от неизвестной женщины, выдававшей себя за жену Рини, мог не иметь никакого отношения к попытке самоубийства Рини; связь могла быть просто предположением приятеля Штыря.

Снова зазвонил мобильный телефон: рабочий номер.

— Привет, Пат.

— Привет, — сказала она. — Ты вернешься в офис сегодня днем?

— Скоро. У меня поздний обед в “Летающей лошади”. А что?

— Я хотела поговорить с тобой.

— О чем? — спросил Страйк, хмурясь и потирая воспаленные глаза.

— Ну, — сказала Пат, — не думаю, что тебе это понравится.

— В чем дело? — спросил Страйк, находясь на грани срыва.

— Мне просто нужно тебе кое-что сказать.

— Ты можешь сказать мне, что такое? — спросил Страйк, шея которого была напряжена.

— Я лучше скажу это с глазу на глаз.

Зачем офис-менеджеру понадобилось личное общение, Страйк не мог вообразить. Однако он смутно представлял себе, что если бы он нанял специалиста по кадрам, то тот посоветовал бы ему уступить в просьбе и, возможно, не ругать Пат.

— Отлично, заходи в паб, я жду бургер, — сказал он.

— Хорошо. Буду через пять минут.

Офис-менеджер и бургер Страйка появились точно в одно и то же время. Пат заняла место, которое только что освободила Бижу, и беспокойство Страйка усилилось, потому что выражение обезьяньего лица Пат было испуганным, и она крепко сжимала на коленях свою сумочку, как бы защищаясь.

— Хочешь выпить? — спросил он.

— Нет, — сказала Пат.

Как ни хотелось ему чипсов, Страйк решил, что прежде чем есть, надо выслушать Пат.

— Давай, — сказал он. — Что случилось?

Пат сглотнула.

— Мне шестьдесят семь.

— Тебе что?

— Шестьдесят семь. Лет, — добавила она.

Страйк просто посмотрел на нее.

— Я солгала, — проворчала Пат. — В своем резюме.

— Да, — сказал Страйк. — Ты это сделала.

— Ну, мне пришлось. Никто не хочет никого в моем возрасте.

Страйк подозревал, что он может знать причину, по которой Пат внезапно призналась.

— Я уволена, не так ли? — сказала она.

— О Боже, не плачь, — сказал Страйк, видя, как дрожат ее губы: одной плаксивой женщины в день было достаточно. — Литтлджон это знает, я так понимаю?

— Откуда ты это знаешь? — вздохнула Пат.

— Он тебя шантажировал?

— Только сейчас, — сказала Пат, доставая из сумочки носовой платок и прижимая его к глазам. — Он сказал мне, что знает, сразу после того, как начал работать с нами. Я не могла сказать тебе, не признавшись, сколько мне лет, не так ли?

Но я только что была в туалете, а когда зашла в офис, он был там, и у него было досье Эденсора, и я думаю, он собирался его сфотографировать, потому что у него был телефон. Я сказал ему: “Какого черта ты делаешь?”, а он закрыл папку и сказал: “Ты этого не видела, и я забуду, что ты пенсионер, ясно?”

— Ты не думаешь, что он получил фотографии?

— Нет, я слышала, как он проходил мимо туалета. У него не было времени.

Страйк взял пару чипсов и съел их, а Пат наблюдала за ним. Когда Страйк замолчал, она повторила,

— Я уволена, не так ли?

— Ты должна была сказать мне.

— Вы бы не взяли меня на работу, если бы я сказала правду, — сказала Пат, слезы падали быстрее, чем она успевала их вытирать.

— Я не говорю о том времени, я говорю о том, что сейчас. Хватит плакать, ты не уволена. Где я возьму другого такого менеджера, как ты?

— О, — сказала Пат и, прижав платок к лицу, всерьез разрыдалась.

Страйк поднялся на ноги, подошел к бару, купил стакан портвейна, который предпочитала пить Пат, и вернулся, чтобы поставить его перед ней.

— Какого черта ты хочешь продолжать работать в шестьдесят семь лет?

— Потому что мне нравится работать, — пробурчала Пат, судорожно вытирая лицо. — Мне скучно сидеть дома.

— Мне тоже, — сказал Страйк, который делал определенные выводы, сидя в баре. — Так сколько лет твоей дочери?

— Только что исполнилось пятьдесят лет, — пробормотала Пат. — Она у меня рано появилась.

— Так вот почему ты накинулась на меня, когда я спросил?

Пат кивнула.

— Она есть на Facebook?

— Никогда из него не вылезает, — сказала Пат, протягивая нетвердую руку к своему портвейну.

— Тогда…

— Да. Я попрошу Роду. Ей понравится помогать, — сказала Пат, делая неровный глоток портвейна.

— Где сейчас Литтлджон?

— Он ушел. Я убедилась, что он действительно ушел, прежде чем позвонить тебе. Он сел в такси в конце дороги. Он был недоволен, что я его поймала. Он уехал на неделю, — сказала Пат, сморкаясь. — Они едут отдыхать в Грецию.

— Когда я с ним закончу, он пожалеет, что не остался там.

Он принялся за свой гамбургер. Когда Пат допила свой напиток, она сказала:

— Лучше вернуться, я была на полпути к расписанию на следующую неделю… Спасибо, Корморан.

— Не за что, — сказал Страйк, проглотив бургер. Пат ушла.

Страйк прекрасно понимал, что виновен в непоследовательности. Он проклял Литтлджона по принципу: где одна ложь, там и другие, но он был уверен, что ложь Пат не была порождена фундаментальным недостатком честности. Скорее наоборот: она часто была слишком честна, чтобы ему нравиться. В первые дни ее работы он бы ухватился за возможность уволить ее, но время произвело полный переворот в его чувствах: теперь ему было бы крайне неприятно ее потерять. Тем не менее, подумал он, рассеянно потянувшись за чипсами, он мог бы отложить повышение зарплаты, которое собирался ей дать. Прощение — это одно, но поощрять сотрудников за откровенность только тогда, когда их к этому вынуждают, — плохая управленческая стратегия.