Уехал в Бирмингем. Вернется в понедельник.
— Кто вы? — спросил мужчина.
— Я частный детектив, — ответил Страйк.
Робин точно знала, почему он это сказал. Что-то было не так, она чувствовала это: страх на лицах стоящей перед ними пары, записка, утверждающая, что Викас находится там, где его нет, и слабый неприятный запах в воздухе, напомнивший ей о старой комнате Джоша и Эди в Норт-Гроув, где в банке тихо разлагалась дохлая крыса. Ее сердце заколотилось: оно знало то, что ее разум не хотел принимать.
— Вы должны были встретиться с ним? — спросил Страйк у испуганно выглядящей пары.
— Да, — ответила женщина.
— Кто-нибудь пошел за консьержом?
— Да, — сказал мужчина.
Ни один из них, казалось, не сомневался в праве Страйка задавать эти вопросы, и это само по себе было подтверждением того, что оба знали: что-то здесь не так.
— Он обычно печатает свои заметки? — спросил Страйк.
— Да, — снова ответила женщина, — но это не его шрифт. Он всегда использует Comic Sans. Для шуток.
— Он не отвечает на звонки, — сказал мужчина.
— Он не отвечает весь день, — сказала женщина.
Позади них послышались торопливые шаги, и все четверо повернулись, чтобы увидеть другую женщину, светловолосую и белокурую, бегущую к ним.
— Консьержа нет на месте, — задыхалась она. — Я не могу его найти.
— Машина, — сказал Страйк Робин. — Отделение для перчаток. Скелетные ключи. Не могли бы вы пойти с ней? — спросил он блондинку. — Чтобы она могла вернуться?
Женщина, казалось, была рада, что ей сказали, что делать. Обе женщины поспешили прочь.
— Вы не вызвали полицию? — спросил Страйк у мужчины.
— Мы приехали только десять минут назад, — ответил он, выглядя основательно напуганным. — Мы думали, что консьерж…
— Вызовите их сейчас же, — сказал Страйк. — Когда я открою дверь, никто не должен входить, если только он еще не жив.
— О Боже, — сказала женщина и закрыла рот рукой.
Мужчина достал свой мобильный и набрал 999.
— Полицию, пожалуйста, — сказал он дрожащим голосом.
Теперь Страйк изучал записку на двери, не прикасаясь к ней. В верхнем углу он заметил настолько слабый след, что его было почти не видно: слабый розовый овал, словно от большого пальца, покрытого латексом.
Шаги и звяканье ключей возвестили о появлении Робин и блондинки.
— Мы беспокоимся о нашем друге-инвалиде, — сказал полиции высокий худой мужчина. — Он не отвечает на звонки и не открывает дверь… Да… Стивен Хокинг Билдинг….
Страйк взял у Робин ключи и, попробовав несколько разных, сумел повернуть замок. Он толкнул дверь и открыл ее.
Крик чернокожей женщины был оглушительным. Викас Бхардвадж сидел в своем инвалидном кресле лицом к двери, спиной к столу и компьютеру. Его белая рубашка была заляпана засохшей коричневой кровью, глаза и рот были открыты, голова свисала набок, а горло было перерезано.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
На вершине волокна внезапно поворачивают внутрь,
во внутреннюю часть желудочка,
образуя так называемый вихрь.
Генри Грей. «Анатомия Грея»
Глава 85
Я думал, что мой дух и мое сердце приручены
К мертвенности; мертвы мучительные боли.
Эми Леви
Старый дом
Пока криминалисты еще работали на месте преступления, а машина скорой помощи ждала, когда увезут тело Викаса Бхардваджа, Страйк и Робин были отделены полицией от друзей Викаса и проведены в небольшую комнату с одним высоким окном. Это была странная смесь офиса и буфета: полки с папками вдоль одной стены, пара стульев и ведро со шваброй в углу. Здесь они дали показания местному офицеру в форме с ярко-рыжими волосами, который не пытался скрыть свои подозрения в отношении этой пары, и его вопросы о скелетных ключах Страйка были агрессивными.
Страйк внятно рассказал об участии Викаса в сетевой игре и намеренно упомянул о том, что “Халвенинг” внедрился в нее, надеясь, что это ускорит прибытие людей, компетентных разобраться в деле, но эти подробности, похоже, только еще больше раздражали рыжеволосого офицера. В комнату вошел второй офицер, держа в руках мобильный телефон. Рыжеволосый констебль вышел из комнаты, чтобы ответить на звонок, и через десять минут вернулся, чтобы сказать Страйку и Робин оставаться на месте.
Они оставались в своей похожей на коробку комнате еще час, не потревоженные никем, кроме опустошенного консьержа, который принес им тепловатый кофе в пластиковых стаканчиках.
— Он был прекрасным человеком, доктор Бхардвадж, — сказал консьерж. — Один из самых милых людей, которых мы…
Его голос прервался. Поставив кофе на стол, он ушел, прикрыв глаза рукой.
— Бедняга, — тихо сказал Страйк, когда дверь закрылась. — Это не его вина.
Робин, которая не думала, что когда-нибудь забудет изображение зияющей раны на горле Викаса Бхардваджа, сухожилия и разорванные артерии, сказала,
— Как ты думаешь, для чего они нас держат?
— Для того, чтобы сюда добрались высшие чины, — сказал Страйк. Я надеюсь, что мы увидим знакомые лица. Вот почему я упомянул “Халвенинг” этому рыжему придурку.
В высоком окне показался кусок черного неба, усеянного звездами, прежде чем дверь снова открылась, и Страйк с облегчением увидел маленькую, аккуратную фигурку Анжелы Дарвиш.
— Мы снова встретились, — сказала она. Страйк хотел встать, чтобы предложить Дарвиш один из двух стульев, но она покачала головой.
— Спасибо, нет. Я только что прочитала ваши показания. Значит, Бхардвадж был в вашей сетевой игре? В той, в которую внедрился Халвенинг?
— Он не просто был в ней, он был одним из ее создателей, — сказал Страйк.
— Они знают, как давно он умер? — Робин спросила Дарвиша.
— По приблизительным подсчетам, двадцать четыре часа, — ответил Дарвиш.
Значит, подумала Робин, было уже слишком поздно, когда они со Страйком остановились выпить кофе в Cambridge Services.
— Здесь полно камер видеонаблюдения, — сказал Страйк, который заметил их, когда шел сюда. — Я бы сказал, что здесь очень безопасно, если только идиот, который нас впустил, не имеет привычки держать дверь открытой для незнакомцев.
— Идиот, который вас впустил, — доктор теоретической физики, — сказала Анжела Дарвиш. — Сейчас его допрашивают. Это проблема коммунальных зданий. Они безопасны только настолько, насколько наименее заботящийся о безопасности человек в них живет. Тем не менее, я не думаю, что у нас будут большие проблемы с идентификацией убийцы. Как вы говорите, здесь повсюду камеры — кто-то должен был отчаянно хотеть избавиться от этого бедняги, чтобы рискнуть попасть лицом на такое количество пленки.
— У меня такое чувство, что на записи будет латексная маска, — сказал Страйк.
Отсутствие реакции Дарвиша на это замечание показалось ему интересным.
— Мы постараемся, чтобы ваши имена не попали в прессу, — сказала она. — Вам не нужно больше внимания прессы, не после той бомбы.
— Ценю это, — сказал Страйк.
— Где вы остановились?
— Понятия не имею, — сказал Страйк.
— Ну, дайте нам знать, когда узнаете, — сказала Анджела Дарвиш. — Возможно, нам понадобится поговорить с вами еще раз. Я провожу вас, — добавила она. — Не волнуйтесь: я поручилась за вас перед полицией.
— Спасибо, — сказал Страйк, вздрогнув, когда поднялся на ноги. Его правое колено снова пульсировало. — Не думаю, что тот рыжий парень сильно к нам привязался.
— Скелетные ключи оказывают на некоторых людей такой эффект, — сухо улыбнулась Дарвиш.
Когда они направились к улице через темный сад, Робин увидела припаркованные полицейские машины. Возле здания стояли толпы студентов, без сомнения, в ужасе от того, что случилось с одним из них.
— Счастливого пути, и не забудьте сообщить нам, где вас можно найти, — сказала Дарвиш, когда они подошли к BMW. Подняв руку в знак прощания, она пошла прочь.
