– Вы считаете это различие важным? – спросил Мэйсон.

Его вопрос в первый раз позволил ей ощутить и понять его ум – цепкий и скрытный, совершенно не отражавшийся в лексике, которой он пользовался в беседе с ней.

Огромный угорь, уже успевший привыкнуть к горящему свету, вынырнул из-под камней на дне аквариума и начал свое неустанное кружение – переливающаяся коричневая лента, красиво усыпанная неправильными пятнами кремового цвета.

Старлинг теперь все время ощущала его присутствие, краем глаза отмечая его перемещение.

– Это Мигаепа КЫако, – сказал Мэйсон. – Есть еще более крупный экземпляр, живет в аквариуме в Токио. Этот второй по величине. Его называют «злобная мурена» – хотите знать почему?

– Нет, – ответила Старлинг и перевернула страничку в блокноте. – Итак, в ходе назначенного судом лечения, мистер Верже, вы пригласили доктора Лектера к себе домой.

– Я больше ничего не стыжусь. И все вам расскажу. Теперь все в порядке. Я получил сполна по всем этим сфабрикованным обвинениям в растлении малолетних, раз уж отработал пятьсот часов на общественных работах – а я работал в приемнике для бездомных собак, – потом проходил лечение под наблюдением доктора Лектера. Я тогда подумал, что если мне удастся на чем-то подловить этого доктора, он будет делать мне некоторые поблажки при лечении и не станет заявлять на меня в комиссию по условно-досрочному освобождению, если я пропущу пару сеансов или если заявлюсь к нему, слегка наширявшись.

– Это было тогда, когда у вас был дом в Оуингс-Миллз?

– Да. Я тогда все рассказал доктору Лектеру об Африке, об Иди Амине[37], обо всем, и я обещал ему, что покажу кое-что из своего снаряжения.

– Что покажете ему?..

– Разные приспособления. Игрушки. Вон там, в углу, лежит портативная гильотина. Я ею пользовался, когда служил у Иди Амина. Ее можно забросить на заднее сиденье джипа и взять с собой куда угодно, в самые дальние деревни. Собирается за пятнадцать минут. Да еще минут десять требуется приговоренному, чтобы приготовить ее к работе – с помощью лебедки. Ну, может, чуть больше, если это женщина или ребенок. Я ничего этого не стыжусь, потому что прошел очищение.

– Итак, доктор Лектер приехал к вам домой.

– Да. Я сам открыл ему дверь – а я был немного под балдой, понимаете? Хотел увидеть его реакцию и не увидел. Я думал, что он испугается меня, но он, кажется, не испугался. Испугается! Теперь это кажется смешным. Я пригласил его наверх. И показал ему – я ведь взял себе тогда двух собак из того приемника для бездомных, двух собак, они были мне друзьями, я держал их в клетке и давал им вволю воды, но никакой пищи. Мне было любопытно, что из этого в конечном итоге выйдет.

Я показал ему мое устройство с затяжной петлей, знаете, для эротической асфиксии, когда сам себя вроде душишь, но не совсем, это так здорово, возникает такое ощущение… Вы понимаете?

– Я понимаю.

– Ну а он будто не понимал. И спросил, как эта штука действует, а я ему говорю, какой вы странный психиатр, раз такого не знаете, а он говорит – никогда не забуду его улыбку при этом! – он говорит: «А вы мне покажите!» И тут я подумал: «Ага, вот ты мне и попался!»

– И вы ему показали…

– Я не стыжусь этого. Мы все учимся на ошибках. Я прошел очищение.

– Продолжайте, пожалуйста, мистер Верже.

– Ну, я опустил петлю вниз, встал напротив огромного зеркала и надел ее себе на шею, а пульт управления лебедкой держал в руке и уже начал колотить другой рукой, а сам наблюдал за его реакцией. И не заметил ничего. Я обычно хорошо читаю по лицу человека. Он сидел в кресле в углу, положив ногу на ногу, а пальцы рук сплел на колене. Потом встал, сунул руку в карман пиджака, весь такой элегантный, прямо как Джеймс Мэйсон[38], когда он достает зажигалку, и говорит: «А не хотите амилнитрита?[39]» Ну, я и подумал: «Ага! Если он сейчас мне это предлагает, значит, теперь всегда должен будет давать. Чтобы сохранить свою докторскую репутацию и лицензию. Его ведь только по рецептам продают». Ну вот, если вы читали рапорт полиции, там у него было еще и многое другое, а не только амилнитрит.

– «Ангельская пудра»[40], амфетамины и ЛСД, – сказала Старлинг.

– Вот-вот, я и говорю. Он подошел к зеркалу, в которое я смотрелся, и выбил у меня стул из-под ног. И я повис. А он достает осколок стекла и дает его мне, а сам смотрит мне в глаза и говорит, что, может, мне теперь захочется этим осколком срезать себе все лицо. А потом он выпустил собак из клетки. И я скормил им собственное лицо. Говорят, это заняло много времени, срезать все с лица. Сам я не помню. Доктор Лектер сломал мне петлей шею. Потом собакам прочистили желудки в собачьем приемнике и извлекли назад мой нос, но не смогли приживить его обратно.

Старлинг потребовалось гораздо больше времени, чем нужно было на самом деле, чтобы привести в порядок бумаги на столе.

– Мистер Верже, ваша семья предложила награду за поимку доктора Лектера после того, как он бежал из-под стражи в Мемфисе.

– Да, миллион долларов. Один миллион. Мы дали объявления по всему свету.

– И вы предложили заплатить за любую информацию о нем, а не только за его задержание и осуждение, как обычно. Предполагалось, что вы будете делиться такой информацией с нами. Вы всегда соблюдали это условие?

– Не всегда, но к нам ни разу не поступало ничего особенно интересного, чтобы сообщить вам.

– Откуда вы знаете? Вы что, сами отрабатывали некоторые версии?

– В достаточной мере, чтобы убедиться, что они ничего не стоят. Да и с какой стати делиться – вы ведь тоже никогда нам ничего не сообщали. У нас было одно сообщение с Крита, полная ерунда, потом еще одно из Уругвая, мы так и не смогли получить ему подтверждение. Хочу, чтобы вы поняли, мисс Старлинг, – это вовсе не месть, ничего общего. Я простил доктора Лектера, как наш Спаситель простил тех римских солдат, что мучили Его перед смертью.

– Мистер Верже, вы намекнули нашим сотрудникам, что у вас появилось кое-что новое.

– Посмотрите в ящике крайнего стола.

Старлинг достала из сумочки белые нитяные перчатки и натянула их. В ящике лежал большой конверт из манильской бумаги, твердый на ощупь и тяжелый. Она достала оттуда рентгеновский снимок и подняла его поближе к яркой лампе, светившей сверху. Это оказалась рентгенограмма левой руки, видимо поврежденной. Она пересчитала пальцы. Четыре плюс большой.

– Обратите внимание на пясть. Понимаете, о чем я говорю?

– Да.

– Сосчитайте костяшки пальцев. Пять костяшек!

– Если считать вместе с большим пальцем, у этого человека было на левой руке шесть пальцев. Как у доктора Лектера.

– Да, как у доктора Лектера.

Угол, где обычно указывают номер медицинской карточки и название медицинского учреждения, был отрезан.

– Откуда ее прислали, мистер Верже?

– Из Рио-де-Жанейро. Чтобы получить дальнейшую информацию, я должен сперва заплатить. Много. Вы можете подтвердить, что это рука доктора Лектера? Мне надо знать, прежде чем платить.

– Попытаюсь, мистер Верже. Мы сделаем все от нас зависящее. У вас сохранился конверт, в котором пришла эта рентгенограмма?

– Марго положила его в пластиковый пакет, она вам его отдаст. Если не возражаете, мисс Старлинг, давайте прервемся. Я несколько устал, и мне требуется врачебная помощь.

Едва Старлинг вышла из палаты, Мэйсон Верже дунул в крайнюю трубку и позвал: «Корделл!» Служитель из игровой комнаты вошел к нему в палату и прочел ему данные из папки с надписью «Управление социальной помощи детям, город Балтимор».

– Его зовут Франклин, так? Пусть он войдет, – сказал Мэйсон и выключил свет.

Маленький мальчик стоял один в углу под ярким светом, падавшим сверху, и, щурясь, смотрел в темноту.