— Сядь, Ада. Ты не дослушала, — Денеб тоже поднялся и надавил мне на плечо рукой, побуждая сесть. — У нас есть план.

— Кажется, я уже это слышала, а теперь сижу тут вся в ожогах и больная!

— Не надо было уходить одной, — пробормотал Льё, подвигая ко мне салфетку.

Я мельком бросила взгляд на рисунок: трое стоят спиной к наблюдателю. Посередине девушка с крыльями, а по обе стороны от неё — мужчины. Силуэт того, кто стоит слева, размыт, а второй в руках держит кисти. Это мы. Я села, почувствовав бессилие и горечь. То, что я с такой легкостью признавала недавно — спокойствие рядом с экзистенциалистами, желание быть свободной, хоть и отступницей — сейчас никак не укладывалось в голове и вызывало протест. Возможно, это из-за страха. Всегда, когда человек пытается изменить свою жизнь, ему становится страшно. И перевернуть свой собственный мир сможет только тот, кто победит страх и сомнения, оставит их за дверью, а сам смело шагнёт вперёд.

— Что это за место? Эта квартира? — спросила я только для того, чтобы никак не комментировать рисунок Льё и его замечание.

— Небольшое убежище, мы его на всякий случай организовали. Жизнь отступников в буфере достаточно тихая, но никогда не знаешь, что может произойти. И, предвосхищая все прочие вопросы, — Льётольв оставил салфетку с рисунком рядом со мной и встал, чтобы отойти к окну. — Пока вы были в душе, я успел получить парочку сообщений. Нас всех ждут представители сообществ для выяснения обстоятельств ночного нападения. Ада, это наш шанс разобраться с Сёртуном и обеспечить твою безопасность.

— Каким образом? — я не стала поворачиваться к нему, представляла, как он смотрит, и не хотела заглядывать в глаза. Ден собрал тарелки, закинув их в раковину. За столом я осталась одна.

— Тебе достаточно рассказать, что он с тобой делал, тем самым заявив о своих страданиях, а ещё — позволить заглянуть в память. А дальше, если хочешь, можешь отказаться от работы, — мне было слышно, как Льё открыл окно, а потом закрыл его с глухим стуком. Спустя несколько секунд его руки опустились мне на плечи. — Мы подтвердим всё, что ты скажешь, даже если это будет ложь. Мы с Деном готовы гарантировать твою безопасность, если ты останешься в буфере. И даже вне его. Также мы можем подтвердить то, что Сёртун заставил тебя выполнять слишком рискованное задание — подружиться с экзистенциалистом и сущностью.

— Вам никто не поверит, — я сжалась под руками Льё и не верила, что такой простой план может сработать. — Сёртун взбесится. Никогда мне этого не простит. Такие заявления слишком серьёзны, а из подтверждения только слова отступников и моя память, которая может быть искажена. Суд я скорее всего проиграю. Можешь представить, что будет после этого?

— Ада, — позвал Льё, и я обернулась на него, всё же столкнувшись с совершенно ледяным и серьёзным взглядом. — Опытные экзистенциалисты и даже Фениксы сразу поймут, искажены твои воспоминания или нет. А следы выжига вообще невозможно скрыть. Не бойся. Если не остановить Сёртуна, то он полностью разрушит твою личность. Он никогда не останавливался на пути к своим желаниями.

— А ты, Льё? Ты можешь остановиться? — возник рядом с нами Ден.

— Я ничего такого не делаю, чтобы останавливаться.

— Ты использовал Аду, пусть даже с её согласия. Ты тоже хочешь осуществить свою мечту, достичь цели, и даже не думаешь, что кто-то пострадает в процессе. Или даже погибнет. Ваши личные тёрки с Сёртуном выходят уже за всякие рамки. Вчерашняя ночь ни о чем тебе не сказала? — Ден убрал его руки с моих плеч. Я смотрела то на одного, то на другого, чувствуя, как между ними ведётся молчаливое противостояние.

— С чего вы взяли, что во вчерашнем нападении виноват Сёртун? — почему-то шепотом задала я вопрос.

— Он, Адочка, оставляет следы. Ты, наверное не знаешь, — Льётольв как-то странно глянул на Денеба, и отступил чуть в сторону от меня, — но Сёртун умеет выманивать влияния. Как пчёл ловят на мёд, он ловит влияния на привлекательные для них объекты. Освобождает кому-нибудь голову, чтобы туда захотело проникнуть что-то ненормальное. Или того хуже — использует мелких колдунов из числа людей, чтобы они поспособствовали наведению порчи или проклятия, например. Да-да, не смотри на меня так. Истинные экзистенциалисты об этом все знают, и главы вашего сообщества тоже. Прочим же Фениксам не рассказывают, чтобы они сами этого не пробовали. Слишком опасно. Так вот на месте вчерашней атаки обнаружены трупы. И знаешь что? Они выжжены. Полностью. И этим, кстати, мы тоже можем доказать виновность Сёртуна. Теперь ясно?

— Ясно. Значит, нам нужно встретиться с представителями сообществ?

— С главами, — уточнил Льё.

— И когда?

— Сегодня, — он посмотрел на часы. — Через два часа.

— Мне нужна одежда, — я встала, шумно отодвинув стул, и уже из коридора крикнула. — Нормальная одежда! И деньги. Мои карты и документы.

— Ладно, — откликнулся Льё.

Спустя два часа ровно мы трое стояли на мосту, перекинутом через Москва-реку. За нашими спинами, спрятанные стеклянной конструкцией от ветра и накрапывающего дождя, брели прохожие. Денеб иногда поглаживал меня по спине или поправлял шарф, который всё время норовил соскользнуть с плеча. Льё молчал, ожидая вердикта от представителей сообществ: они собрались группкой чуть поодаль и тихо обсуждали наши слова.

Я знала только имена этих Фениксов и экзистенциалистов, а Льётольв, похоже, был хорошо знаком с каждым. Они не пришли просто так — нас заперли под куполом, искажающим пространство. Если бы кто-то вышел к нам на смотровую площадку моста, то увидел бы только меня и двух мужчин рядом. Фениксы, типа Сёртуна и должностями выше, никогда не одевались, как простые люди: только мантии, только странные костюмы. Вот и сейчас они стояли, накинув коричневые капюшоны: Арма (хотя полным именем у неё всегда значилась Армата) и Истиль (за глаза мы все называли этого седобородого старика Степаном, говорят, что такое имя дали ему родители при рождении, но подтвердить это уже никто не сможет). Экзистенциалисты же пестрили разнообразием, похоже, не только Льё может удивить внешним видом и манерами: трое мужчин разного возраста, но всё равно неопределенного, будто бы соревновались друг с другом в вычурности и элегантности; на одном красовался изящный, до миллиметра выверенный брючный костюм насыщенного синего цвета, совсем как ночное весеннее небо; другой явно предпочитал что-то более современное и облачился в новомодные джинсы и ассиметричного кроя пальто; третий же будто только что сошёл с обложки глянцевого журнала в черных брюках, приталенной рубашке, небрежно накинутом на плечи двубортном пальто. У него — я, к сожалению, никак не могла запомнить имя, ибо видела этого экзистенциалиста впервые — на каждом пальце было надето по кольцу. Новый судья. Высокие чины собрались в Москве, чтобы решить мою судьбу, а вместе с ней и судьбы других.

— Долго совещаются, — буркнул Денеб, придвигаясь ко мне ближе. — Холодно?

— Не очень. Страшновато немного, — откликнулась я.

— Мы сделали всё, что могли, — спокойно вставил своё веское слово Льё. — Как вам новый Судья?

— Тот ещё типчик, — покосился в сторону собравшихся Ден. — И сущность у него… Так себе. Прошлый лучше был, хоть и Феникс.

— Порядок есть порядок. Наша очередь судить, — продолжал Льётольв. — А на его месте мог бы быть я… Стоило всего лишь засунуть свои желания куда подальше.

— Не смеши. Ты бы никогда не стал этого делать, — тихо рассмеялся Ден.

— Поэтому я тут с вами, а не там с ними, — развел руками экзистенциалист.

— Скорей бы они уже что-то решили, — вырвалось у меня.

И в этот момент, словно повинуясь моей воле, Фениксы с экзистенциалистами подошли к нам. Говорил самый старший — Истиль.

— Хоть вы, Денеб и Льётольв, являетесь отступниками, во лжи никогда уличены не были. Ваши слова сходятся с той информацией, которую имеем мы о произошедшем ночью нападении. Ещё до встречи с вами к учителю Сёртуну была отправлена группа для выяснения обстоятельств и его задержания.