Я сделала ещё несколько шагов назад, приготовившись к защите. Атаковать буду только тогда, когда пойму с чем имею дело. Только бы люди не попали на линию боя. Нечего им тут делать. Тишина затянулась и настораживала. Забыв обо всём, я полностью погрузилась в рабочее состояние, обратившись в слух и зрение. Мелкими осторожными шагами я двигалась вдоль края тротуара к трещине.
И тут я увидела его: огромное влияние. Оно надвигалось, как грозовое облако, пожирая дома и фонари, сверкая красными молниями и распространяя вокруг себя запах дохлых крыс. Что это? Проклятие, отголосок эпидемии? С таким гигантом одной мне не справиться, но за помощью бежать уже бесполезно. Оставалось надеяться, что Льётольв почувствует беду раньше, чем я сдамся. Прикрыв глаза, я представила, как расправляю крылья. Два крыла. Будто бы они оба со мной. Так проще собрать энергию. Три вдоха, два выдоха, а на третий — выход из тени. Быстрый, резкий, и сразу в бой, нельзя дать себе расслабиться.
Раз — раз. Два — два. Три — три!
За спиной моментально вспыхнуло и загорелось крыло, сильнее, чем раньше. Я смело перешагнула через трещину, направляясь навстречу ползучему гаду, попутно выискивая его ядро. Жечь. Размеры влияния оказались настолько огромными, что я едва ли не запаниковала — вне тени всё виделось иначе. Сгусток тумана оккупировал дом, стоявший на развилке, и клубился вокруг него, заползая в приоткрытые окна и щели, гремя железной крышей. Я остановилась метрах в двадцати, изучая: ядер несколько. И влияние знало, что здесь Феникс. Готова поклясться, что оно думало.
Я снова отступила назад, тряхнула крылом, собрала огненную силу в груди и, набрав полные лёгкие воздуха, выдавила его из себя, направляя удар в первое, самое близкое ядро. Влияние взревело от боли и заметалось вокруг дома, будто бы вскипая, выплескивая кусочки тумана на тротуар и проезжую часть. Запахло палёной шерстью. Я продолжала атаковать, с удивлением каждый раз отмечая, что влияние не пытается увернуться, не пытается ответить мне ударом. Ловушка? Отступив ещё на шаг, я поняла, что не ошиблась — снова преграда, только теперь за спиной.
— Ладно, зараза! — крикнула я. — Будем бороться до последнего! Nomen est omen (Имя говорит само за себя (лат.)).
Запрещенный приём, который из всего отдела могу выдержать только я. Пару раз видела, как его применял Сёртун. Любимая ученица. Должна справиться. Я вытащила из-под воротника пальто булавку, которую всегда держала там на всякий случай, и воткнула её в безымянный палец, дёрнувшись от острой боли. Следом за безымянном проткнула все остальные пальцы, и на второй руке тоже. Крепко сжав ладони, подняла руки повыше и закинула за спину, чтобы кровь попала на крыло. Достаточно самой малой капли, чтобы моя сила возросла в разы. Да, это было слишком опасно, особенно с одним крылом, но иначе не победить. Льё, даже если появился бы сию секунду, ничего не успел бы сделать.
Я чувствовала, как огонь за спиной растёт, разгорается, как искры летят в разные стороны, обжигая мои руки, ноги, шею и подпаляя волосы. Влияние взревело нечеловеческим рыком, глухим, горловым, заставляя содрогаться стены домов. Со стороны это должно было выглядеть, как раскаты грома перед грозой.
Теперь мы играли в открытую и — по-настоящему. Мои огненные вспышки и удары по ядрам перемежались с контратаками влияния: оно метало в меня молнии и стелилось по асфальту, норовя ухватить за ноги. Я скинула туфли, не ощущая холода дороги, ступни горели огнём, как и всё моё тело. Удар за ударом жар становился сильнее, но выдержки не хватало — крыло было слишком тяжелым и горячим. Мне казалось, что я вся плавлюсь. Перед глазами мелькали вспышки, пот лился со лба ручьями, разъедая слизистую. Не думаю, что прошло больше пяти минут, но ощущала я себя так, будто сражаюсь целые сутки.
В голове что-то кольнуло и щелкнуло, пронзив висок свирепой болью, я зажмурилась и тут же получила удар в плечо, затем второй, и не успев отбиться, повалилась на спину. Туман подхватил меня, поднял над дорогой и вцепился в крыло со страшной силой. “Ну нет! — подумала я, — второе крыло не отдам”. С этими мыслями я сжалась, как могла, в комок и аккумулировала весь огонь в солнечном сплетении. Жарко. Единственное ощущение — жар. Влияние ревело, но больше не сжимало меня так сильно, зато поднимало выше. Убьёт. Бросит на землю и — конец.
В ту же секунду, как я подумала о скорой расправе, послышался надрывный крик Льётольва.
— Ада! — его не было видно, зато я чувствовала, как всё вокруг начало искажаться. — Ден! Быстрей!
Влияние как по мановению волшебной палочки рассеялось, оставив меня, я на секунду повисла в воздухе и резко начала падение. Кричать не было сил, я задыхалась от ужаса и паники. Глухой удар, столкновение с чем-то мягким, и только после этого — падение. Я непроизвольно закрыла глаза и не дышала от боли. Тем временем подо мной кто-то зашевелился и потащил меня в сторону.
— Ада, — пыхтел Льё, — ты жива? Ответь мне, срочно!
— Жива, — я открыла глаза и убедилась, что меня крепко держит истинный экзистенциалист. Ужас во плоти. С горящими глазами, почерневшими до локтей руками, будто бы испачканными в краске, и безумной улыбкой.
— Будь здесь, дальше мы сами, — на ходу бросил Льётольв и побежал к влиянию, вокруг которого поднимался странный черно-серый, с зелеными вкраплениями дым. — Де-не-е-еб!
Впервые я видела, как слаженно работают экзистенциалист и его сущность. Льё вычерчивал жидкостью, капающей с его пальцев, какие-то рисунки на асфальте, пока Ден в виде дыма сдерживал влияние. Но не просто сдерживал. Он изменял свою форму, захватывая куски тумана, замуровывая внутри себя. С каждым новым рисунком Льё я видела, как иссыхают или взрываются ядра влияния, а Денеб тут же запирал осколки.
Влияние сопротивлялось, пытаясь дотянуться до Льётольва, но Ден не подпускал его близко, то образуя дымчатую стену, то накрывая друга куполом. Я даже забыла о своей боли, наблюдая за ними, за красотой их работы, за аккуратностью и деликатностью, с которой они постепенно уничтожали влияние. Оно угасало на глазах, растворялось, не оставляя следов. В этом сила экзистенциалистов — в эстетичной и гармоничной работе, без жестокости и боли, которую приносят с собой Фениксы. Да, мы работаем быстро, но грязно.
Я попыталась встать, но ноги отказывались работать, и мне пришлось опуститься на колени. Взгляд упал на руки — в страшных ожогах, окровавленные. Инстинктивно провела ладонью по волосам — они стали заметно короче. Спалила-таки… От лишних движений меня замутило и вывернуло чем-то чёрным, похожим на уголь, смешанный с пеплом. Как противно. Я отползла чуть в сторону и без сил опустилась на дорогу. Что-то пошло не так: Льё кричал Денебу, размахивая руками, пытаясь схватить дым.
— Ден, — прохрипела я, увидев, что остаток влияния собирается под крышей и странно сверкает, потрескивая. — Уходи…
Раздался страшный грохот, меня подбросило, всё вокруг взревело, зашумело разом, падали осколки, куски железа, мусор, пыль… В нос ударил резкий запах костра, выжженной земли и крови. Но у меня не осталось сил, чтобы понять, что случилось. Я хотела было приподняться, убраться в сторону от огненного дождя, льющегося на меня сверху, но смогла только вытянуть вперёд руку. Слёзы не давали чётко увидеть то, что происходило. Перевернувшись на спину, я подняла взгляд к небу, которое теперь поблескивало не звездами, а в большей степени — отголосками начавшегося пожара, и тяжело выдохнула. Из лёгких вместо воздуха выходил сероватый дымок. Больно. Вдохнуть получилось не сразу, и то самую малость. Кислород обжигал, и я закрыла глаза. Снова выпустила дым и приподняла веки. Рядом со мной на колени опустилась расплывчатая серая фигура и заговорила тихим голосом Льё:
— Ада? Ада! Ты в порядке?
Я только покачала головой, чувствуя, что говорить будет ещё больнее, чем дышать.
— Чем тебе помочь? — не унимался Льётольв.
— Ден? — превозмогая себя прохрипела я, рискуя и голосом и горлом.
