— Бегом в ванную. Ты замёрзла. У тебя губы синие.

Илларион поднял меня и вместе со мной ушёл вглубь дома. Он открыл вторую дверь справа и внёс меня. Это была небольшая ванная комната.

Илларион быстро набрал тёплой воды и вышел, обещав принести, что-то из одежды.

Я скинула с себя мокрое платье и нырнула в тёплую ванную. Какое блаженство! Вот и сходили на свидание. Но ничего так даже лучше. Пора начать завоёвывать этого гордого мага.

Я отогрелась и вылезла из ванной. Я выглянула в коридор. Около двери лежала небольшая стопка. Я взяла стопку. В стопке лежало чистое полотенце, мужская сорочка без пуговиц и тёплые мужские носки.

Я быстро вытерлась и надела сорочку прямо на голое дело, не о чем не думая. Сорочка оказалась мне чуть выше колен. Но ничего, мы не гордые, пощеголяем и с голыми коленками. Носки оказались слегка велики. Но зато удобные и тёплые.

Распустив влажные волосы, я потопала на поиски хозяина дома. И судя по запахам еды, он находился на кухне.

Кухня быстро нашлась. Пока я отмокала в ванной, Илларион успел заварить чай. И приготовить лёгкий ужин.

Он посмотрел в мою сторону и его глаза стали чёрными. Я мило улыбнулась и прошла на кухню, сев за круглый стол, на котором уже дымилась чашка чая. Я отхлебнула и блажено прикрыла глаза. Блаженство. Даже моя кошка заурчала. Тоже отогрелась.

— Дождь обещали на всю ночь, — сказал Илларион, ставя передо мной тарелки с салатом и бутербродами.

— А я никуда на спешу, — пожала я плечами. От этого нехитрого действия правый рукав спустился, оголив плечо.

— А твои родные не будут волноваться? — спросил остипшим голосом Илларион, не спуская с меня взгляда.

— Нет, — я помахала головой. — Я совершеннолетняя. И у нас в семье не принято следить за каждым шагом совершеннолетнего. — И не одного слова не соврала. У аэйрисов действительно отпускали совершеннолетнего в свободное плавание. Только в пределах разумного. — Я сказала, что иду на свидание. У меня понимающие родные и понимают, что со свидания я могу прийти утром.

Илларион встал и подошёл ко мне. Он положил руку на спинку стула по обе стороны от моей головы и навис надо мной.

— Ты так спокойно об этом говоришь. Ты одна в доме мужчины. Понимаешь, что может произойти? Я же не железный.

— Понимаю, — я подняла голову. Наши губы оказались друг напротив друга. Я облизала губы. Илларион посмотрел на мои губы тёмным взглядом. — И если ты хочешь этим меня напугать, то не напугал, — прошептала хрипло я. Куда пропал голос?

— Совсем-совсем не боишься? — хрипло спросил Илларион, продолжая нависать надо мной.

— Нет, — прохрипела я. Где мой голос!?

Кажется, от превкушения и волнения я потеряла голос. Но меня сейчас волновало не голос.

— Я заметил, что ты храбрая, — Илларион провел кончиком пальца по моему обнаженому плечу. — Я не смогу остановиться, даже если будешь умолять остановиться, — его палец оказался на моей шее и ласкал шею.

— Не попрошу, — кажется от этой невинной ласки я даже замурлыкала. И моя кошка тоже.

Она активизировались и попросила взять этого сильного самца себе. В коем веке я с ней не спорила и была полностью согласна.

Илларион преодолел разделявшее наши губы расстояние и накинулся на мои губы. Жадно, словно путник, который много дней не пил воду. А я так же жадно отвечала.

Он подхватил меня на руки и понёс куда-то, не прерывая поцелуя. Я обняла его за шею. Точнее одной рукой. А вторая рука уже растегивала рубашку Иллариона и гладила оголеные участки тела.

Не помню, как оказались в спальне и на широкой кровати. Куда-то делась вся одежда. На мне и была только одна мужская сорочка.

Все мысли вылетели из головы. Я таяла под умелыми ласками и поцелуями. Для меня перестал существовать весь мир. Сейчас моим миром стал Илларион и его умелые руки. Я с ним взлетела высоко в небо.

Я взлетала высоко всю ночь. Я была счастлива. Мы стали одним целым с моим истинным. И пусть этого он ещё не понимает. Слишком гордый. Но я ему помогу. Покажу, как можно быть счастливым.

Я проснулась первой от того, что мне стало жарко. Лениво открыла глаза и улыбнулась. Илларион прижимая меня к себе, опутав ногами и руками. Он носом уткнулся мне в волосы и его дыхание шевелило мне волосы.

Я попыталась выбраться из крепких объятий. Но куда там! Вроде бы я сильнее, но выбраться из мужских объятий не могла. Все таки в нем есть сила аэйрисов, несмотря на то, что его прадед был аэйрисом.

— Куда спешишь? — услышала я хриплый голос Иллариона. У меня от его голоса мурашки по коже побежали.

— Разбудила, — я посмотрела на Иллариона.

— Всё равно пора вставать, — Илларион сонно улыбнулся и поцеловал мою макушку. — Мне нравиться так просыпаться.

— Мне тоже, — я протянула руку и убрала со лба тёмную прядь волос. — Только надолго ли это?

— К чему это вопрос? — Илларион нахмурился. Сонный и хмурый такой милый. Я кажется, ещё сильнее влюбилась. Хотя, куда уже сильнее.

— Знаешь, — я все таки выбралась из его объятий и села, прикрываясь простыней. — Я боюсь, что я у тебя одна из. Ты не думай, я не о чем не жалею. Но вот могу я быть уверена, что я буду единственной, а не одной из?

— Обещаю, — Илларион сел и притянул меня к себе. — Ты будешь единственной.

Я уткнулась в его обнажённое плечо. Мне этого пока достаточно. Слов любви я так и не услышала. Но уже одно то, что он признался, что я единственная много для меня значит.

В итоге из постели мы выбрались через два часа. Он проводил меня до замка. Мы договорились встретиться сегодня вечером. В я окрыленая с глупой счасливой улыбкой скрылась в замке по уже проложеному пути.

Когда я появилась в покоях, Голуба все поняла. Да и как не понять если глупое счастливое выражение лица не сходило у меня. Пришлось брать себя в руки и быть княжной Тировской. Ещё не хватало, чтобы кто-то из аристократов принял это на свой счёт.

Вечером я снова ушла. Саввий и Голуба уже поняли, что я не приду ночевать.

Мы встретились с Илларионом на центральной площади. Илларион предложил сходить к Вламе и Горни. Я не возражала.

И мы наблюдали за тем, как Яслав зорко следит за каждым взглядом и движением Горни. Мы тихо посмеивались. Но Власе было не смешно. Она называла брата деспотофй1 м и тираном. Оказалось, что Яслав купил кровать и поставил в кладовке, убрав от туда все вещи. И теперь это была комната Горни. Бедный Горни. Я видела кладовку. Там только могла поместиться кровать. Яслав намерено не стал увеличивать пространство. И разложил меотит, — который блокирует любую магию, даже аэйрисов. Поэтому даже Горни не мог использовать магию. Но Горни стойко это терпел.

Пришлось уговаривать Яслава не быть таким строгим. Скрепя зубами Яслав обещал больше не держать Горни в кладовке. Да нелегко будет Горни пробиться через братскую любовь Яслава. Я посмотрела на Иллариона. А Иллариону придётся ещё сложнее. Его Бослав с ног до головы изучит да ещё и покопошиться в голове.

Уговорив Яслава и успоив Влаславу, мы ушли. Ушли к нему домой. Там был наш маленький мир. Только он и я. И так продолжалось две недели. Я видела, что Илларион стал понемногу меняться. Слов любви я все ещё не слышала, но он стал по чуть-чуть открываться и стал чаще улыбаться. А я никогда не была такой счастливой. Теперь я начала понимать родителей, особенно отца, когда он переживал после очередной ссоры с мамой.

За эти две недели мы узнали друг друга больше, чем за прошедший месяц. Мы говорили много обо всем на свете. Не поверите, но мы даже уходили к грифонам. Грифоны приняли и меня. Даже Тея немного успокоилась и больше не пряталась от грифонов. Мне нравилось наблюдать за тренировками Иллариона и его маленого грифона. Хотя какой он маленький. Он уже с размера жеребенка. Его родители попросили малышу дать имя. Давая имя грифону, наезник окончательно привязывает к себе грифона. И грифон будет слушаться только своего наездника. И тут Илларион завис. Он не знал как назвать грифона.