Поездка в особняк проходит в полусне. Тетушки все время что-то обсуждают, но к счастью не задают вопросов, потому что мои глаза прикрыты. В конце концов, крепко засыпаю под их щебетание.

— Конечно, плохо, что нам ничего про свадьбу не сказали, — сетует Нурия Айдаровна, пока прибежавшая по первому зову Валентина раскладывает мои вещи по полкам в гардеробной спальни Карима. Очень странное ощущение.

— Не сказали? — хмурюсь, глядя на его тетушку, не догоняя, о чем она.

— О вашей свадьбе мы от чужих людей узнали, — с легким упреком обращается она ко мне, а я злюсь на Абашева, из-за которого вынуждена терпеть укоризненные взгляды его теток. Не мог им, что ли, всё объяснить?

— Я думала, что Карим вам сказал.

«Он же ваш племянник, в конце концов, какие ко мне претензии?» — добавляю мысленно, обессиленно валясь в кресло и вздыхая. Вся эта кутерьма меня утомила.

— Ничего не сказал. Но ладно, какая теперь разница? Надо не обижаться, а свадьбу готовить! Вот чуть выздоровеешь, и мы начнем всё планировать! Ох, голова кругом! Столько всего надо сделать, столько всего! Но зато какая радость! Наш дорогой племянник наконец женится! Я думала, не доживу до этого счастливого часа.

Глава 18

Тетушки еще долго щебечут на эту тему, утомляя мой и так измученный мозг, и, едва уходят, как я, в надежде отдохнуть, укладываюсь на постель. Но не тут-то было. В комнату без стука входит девушка. Узнаю в ней Айгуль, ту самую служанку, которая, насколько я поняла, пользуется покровительством тетушек Абашева.

Она у них на хорошем счету. И это видно по ее поведению. Один наглый и высокомерный взгляд чего стоит. Так на меня смотрит, словно я муха, которую она пришла прибить. Черные глазищи так и сверкают едва сдерживаемым гневом.

— Что? — выплевывает, подбоченясь. — Добилась своего?

— Извините, я не очень понимаю, о чем вы.

Кошусь на дверь, и она понимает мой взгляд так, словно намекаю ей уходить. Еще сильнее задирает подбородок, с хозяйским видом подходя ко мне ближе.

— Не понимает она, — фыркает, — прикинулась овечкой и заманила в свои сети Карима!

Из положения лежа не очень удобно разговаривать, да и чувствую я себя при этом униженной. Лучше встать и держать оборону стоя.

В том, что мне придется обороняться, сомневаться не приходится. Айгуль того и гляди вцепится мне в волосы.

— Я никого не заманивала. С чего вы взяли? Да и…

Хочу сказать, что это не ее дело, но не успеваю. Ее всю передергивает, до того сильно она кривит лицо.

— Удачный ход — притвориться больной и вызвать жалость! Да еще и на ребенка его поймала! И где вас таких делают?

— Кажется, Айгуль, да? — начинаю я закипать, выведенная из себя ее нападками. Только враждебно настроенной служанки мне и не хватало в этом доме для полного счастья.

— Да, Айгуль!

— Так вот, Айгуль, я вам не советую так со мной разговаривать. Вы не много на себя берете?

— Вот это наглость! — возмущается она так, словно я ее ударила. — Знала я, что ты овцой прикидываешься, а сама хищница.

— Может быть, вам это просто кажется? Вы видите в других то, что отражает вашу суть?

— Что? Что за галиматью ты несешь? Какую суть? Пофилософствовать решила?

— Нет, я просто пытаюсь сказать, — говорю терпеливо, — что я не притворялась. Мы с Каримом женимся, так бывает. Я не отвечаю за ваши фантазии.

— Ты чего строишь из себя умную? — заводится она всё сильнее, а я с опаской кошусь на дверь. Не пришлось бы вызывать подмогу. Вдруг она и правда применит ко мне физическую силу. Кто ее знает. Уж слишком взбесилась, словно я у нее Карима увела. Вот только я очень сомневаюсь, что он встречался с ней. Думаю, я знала бы об этом факте.

— Я из себя ничего не строю. Я с вами препираться не хочу. Выйдите за дверь. Или мне позвать ваших хозяек?

— Угрожаешь мне? Как ты быстро освоилась! Не думай, что на Абашева лапу наложила. Он не долго будет довольствоваться тобой одной. Ну женится — и что? Думаешь, верность тебе будет хранить?

— Разве вас это касается? — холодно спрашиваю.

Служанка уже перешла все мыслимые границы. Надо учиться ставить людей на место, даже если никогда этого не делала и претит разговаривать с кем-то грубо. Но здесь только так: или ты, или тебя.

— Да я тебе добра хочу, дурочка! Одумайся, пока не поздно! Не выходи замуж за того, кто потопчется на тебе и запрет в своем доме, пока сам будет искать развлечений на стороне.

— Интересный расклад, — ухмыляюсь, как будто мне и дела нет до сказанного, — откуда вы так много знаете о Кариме? У него что, было много жен, а вы, как служанка, такую картину наблюдали?

— Да, я служанка! — видит она в моей фразе только то, что ее цепляет. — И нечего тут нос задирать! Мы еще посмотрим, как сбудется мой прогноз! Плакать будешь и меня вспоминать!

— Будет лучше, если вы уйдете, Айгуль. Диалога у нас всё равно не выходит. А ругаться я не хочу, — сдерживая злость, пытаюсь выпроводить ее вежливо.

— Да кто ты такая, чтобы меня выгонять?

— Пока никто, но скоро выйду замуж за Карима и расскажу ему о том, что вы мне тут наговорили.

— Ясно всё с тобой! — фыркает эта хамка. — Я уйду, раз ты Каримом мне угрожаешь. Но ничего. Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним!

Разговор с Айгуль оставляет неприятный отпечаток.

Правда чувствую себя настолько плохо, что быстро забываю о ней, почти сразу проваливаюсь в сон.

Меня будит Валентина, когда приносит горячий бульон. Даже предлагает покормить с ложечки, но я решительно отказываюсь от такой чрезмерной заботы. Вполне в состоянии сама поесть, сон помог, температура спала. После горячего чувствую себя гораздо лучше.

Несколько дней безвылазно провожу в своей комнате. Забота тетушек немного утомляет, поэтому стараюсь не выходить.

К счастью, Айгуль больше не вижу. Неприятная особа.

Ее слова занозой засели в мозге.

Она, возможно, в чем-то права. Я бесправная покупка, и Карим будет делать со мной что пожелает. Выдержать это смогу, только если буду держаться от него подальше. По крайней мере, мысленно дистанцироваться. Главное — не пускать в свое сердце.

Но оказывается, это крайне сложно сделать, когда спустя несколько дней, Валентина сообщает, что ко мне посетитель.

Пока спускаюсь со второго этажа в гостиную, теряюсь в догадках кто это может быть!

Тетушек как раз нет дома, кажется, они отправились в гости к соседям.

Спускаюсь вниз и вижу… Артема!

Слезы брызжут из глаз, я бросаюсь в объятия брата.

— Как ты… Откуда… — меня душат рыдания.

— Оттуда, — фыркает Артем.

— Но как⁈ Ты ничего не говорил…

Мы каждый день поддерживали связь, брат писал мне с момента, как ему разрешили в тюрьме пользоваться телефоном. Аппарат передали от Карима, разумеется.

В основном в нашей переписке речь шла только об Артеме. Я расспрашивала его о самочувствии. Не сказала, что живу с Каримом. Брат бы этого не понял. Не сообщила и про то, что заболела, и тетушки Абашева увезли меня в особняк. Но каким-то образом Артем нашел меня.

— Все закончилось? — смотрю умоляюще. — Тебя ведь не тронут больше?

— Да, Абашев крепко помог. Не осталось никаких претензий, — кивает. — Поехали домой.

— Как ты вообще нашел меня?

— Водитель Карима приехал за мной, отвез домой. Там ни души, я начал волноваться. Звонил отцу, его спрашивал где ты. Була услышал, и к моему удивлению сообщил, что в курсе где ты. Сказал, что отвезет к тебе. Привез меня сюда. Надо сказать, я удивлен. Не ожидал, что Абашевы настолько гостеприимны. Что забота Карима и на тебя распространилась. Поговорим об этом дома, — хмурится сильнее. — Все, поехали, Софья. Я еще душ не принял после казенной хаты. Устал как собака.

— Но я не могу… — выдыхаю нервно.

— В смысле не можешь? Почему? Я думал, тебя приютили пока дома никого. Там, кстати, ремонт сделали. До фига я теперь Кариму должен, но ничего. Рассчитаюсь.