Бесшумными шагами они входили в освященное помещение, и их присутствие было лишь шепотом среди отголосков истории. Зал Арха, святилище семьи Данов, было воплощением их священного наследия. В его стенах хранилась суть их веры и наследие их рода. В самом его центре возвышалась колоссальная статуя Медведя – символ Данов и их стойкости, а над ней – развернутая картина, на которой были изображены отец Тивада, Дан, и их единый бог Гера.

Сюжеты картин были скрыты мягким рассеянным светом, заливавшим зал, и создавали таинственную ауру. Гидеон, как всегда наблюдательный человек, задерживался перед картиной, внимательно разглядывая ее, словно ища тайны, скрытые в мазках кисти. Тивад тем временем располагался за большим столом, размер которого соответствовал серьезности их беседы. Он наливал в кубок темно-малиновое вино, которое в тусклом свете переливалось, как река крови. Когда Гидеон, погруженный в раздумья, расстегивал одну пуговицу своего одеяния, пальцы его нежно массировали горло, Тивад не мог этого не заметить. С ноткой насмешки в голосе Тивад рылся в глубинах их общей истории. "Вспомнил былые времена?" – спрашивал он с тоскливым блеском в глазах. Гидеон, увлеченный воспоминаниями о минувших временах, поворачивался к Тиваду лицом, и лукавая улыбка искажала его губы. "Ах да, те дни были не самыми лучшими, не так ли?" Тивад, взбалтывая вино в своем кубке, говорил о прошлом с оттенком ностальгии: "На мой взгляд, лучше, чем это дерьмо с замками и слугами, предназначенными для немыслимых вещей". Гидеон на это отвечал ухмылкой, в его глазах плясали искорки юмора. "Правда? А мне, оказывается, нравятся слуги, они заставляют меня чувствовать себя особенным". Быстрым, изящным движением Тивад опустошал свой бокал с вином и ставил его на место.

"Ладно, хватит болтать, – объявил он, переходя на деловой тон. "Расскажи, что ты хотел". Гидеон, человек целеустремленный, медленно подходил к столу, наливал себе бокал вина и только после этого принимался за разговор. "Конечно… Но сначала ответь мне на один вопрос".

Тивад, вечно нетерпеливый, бросил взгляд на солнечнык часы на стене, хотя знал, что на этой тайной встрече время не имеет никакого значения.

"Не трать мое время, глупец, у меня еще много дел на сегодня". Гидеон, не останавливаясь, задал свой вопрос, в его голосе прозвучали любопытство и озабоченность, присущие только старому другу. "Ах, да, конечно же начну… Почему тогда ты позволил Джедору занять пост Верховного главнокомандующего в начале войны? Ведь отец хотел видеть тебя в этой роли".

Тивад, в глазах которого отразилось бремя сделанного выбора, со вздохом ответил: "Ты сам знаешь ответ: более умного стратега, чем Джедор, просто не существует". С этими словами он поднялся со своего места, четко обозначив свои намерения, означавшие конец их передышки в Зале Арха и неизбежное возвращение в мир политики, интриг и неопределенного будущего, которое ожидало их обоих.

Тивад пристально посмотрел в глаза Гидеону: "Если это все, то я должен идти".

Но Гидеон, ничуть не обескураженный явным отказом Тивада, продолжал с убежденностью, рожденной суровой целью. В его голосе звучала вся серьезность ситуации: "Нет, нет… Я прибыл из далеких северных земель с единственным предложением. Мы… ты и я объединимся и уничтожим Джедора".

Тивад застыл в шоке, его черты исказились от смешения эмоций. Мысль о воссоединении с Гидеоном, о совместном противостоянии надвигающейся угрозе Джедора открыла ему целый лабиринт воспоминаний и невысказанной истории.

Однако, пока он боролся с внутренним смятением, события в других странах продолжали разворачиваться. Одновременно в Южной Империи лучистый шар солнца начал свое величественное восхождение, бросая золотые лучи на реку Харма в Азуре. Эта извилистая водная артерия безмятежно протекала через самое сердце города, отделяя величественный замок от шумного мегаполиса. В центре этой многовековой реки образованой при битве самого Дана против древнейшей силы перекинулся древний мост, каменную кладку которого украшали статуи божеств, искусно выполненные из драгоценного золота и мрамора.

Легкий ветерок поднимал частицы пыли с божественных статуй и уносил их в трущобы, недалеко от затененного входа в подпольный бордель. Здесь в мрачной картине лежали безжизненные тела куртизанок, их существование погасло, как свечи в грозу. Вокруг безжизненных тел беспрестанно жужжали мухи – незримые плакальщицы этой трагической сцены.

Одна из таких мух с неукротимым упорством падальщиков природы присела на безжизненное глаз Реи, ее крошечные лапки ласкали холодную, бесчувственную плоть куртизанки оказавшейся не в том ложе деля его с Амазисом и Ситарой.

Вдалеке все громче звучала ритмичная симфония галопирующих копыт, возвещающая о приближении императоров из разных южных царств. В сопровождении верных гвардейцев и прозорливых советников они сходились к древнему мосту с таким коллективным присутствием, что, казалось, менялась сама атмосфера утра.

Амазис, владыка-наследник Азура, стоял на мосту, держа в руке изящный бокал с вином, и жидкость в нем переливалась, как рубин в лучах раннего солнца. Альфар,советник и представитель Ниирландии, подошел к нему, недоуменно вскинув брови. "Не слишком ли рано для выпивки, лорд-наследник?" спросил Альфар, в его голосе прозвучал оттенок скептицизма. Амазис ответил с сарказмом: "Для того чтобы очистить свой разум от неприятных мыслей, никогда не бывает слишком рано, обычный советник". Их перебранку прервал Нариад, зоркие глаза которого заметили медленно приближающуюся фигуру. Это был не кто иной, как сам Император Джедор, человек внушительный и обладающий неоспоримой властью. "А вот и Император", – объявил Нариад. Собравшиеся вельможи и советники поспешили встать полукругом вокруг Джедора, склонив головы в знак почтения перед самым могущественным правителем южных имперств.

Солнце, еще не взошедшее на небосклоне, бросало лучистый отблеск на лазурную реку Харма, придавая древнему мосту неземное звучание. Ветер, нежный и ласковый, ласкал мраморные статуи, нашептывая им тайны минувших веков. Азурская империя оживленно шумела, ее улицы представляли собой лабиринтный улей торговли и интриг. Гулкий галоп Стидов, любимых скакунов южных императоров, разносился по городу, придавая зрелищу еще большую грандиозность. Императоры, каждый со своей свитой советников и грозной охраной, приближались к Джедору, и атмосфера была наполнена целеустремленностью и неотложностью. Джедор с серьезным выражением лица обратился ко всем с речью. "Думаю, вы все понимаете ситуацию, – начал он, приковывая к себе безраздельное внимание своих коллег. "Опасность угрожает каждому из нас. Ваша задача – подготовить лучшие войска своих империй и отправить их вместе с наиболее способными командирами на Азур. После встречи с северянами мы объединим наши армии и уничтожим Феникса".

Адальвин, опытный владыка, торжественно кивнул в знак согласия, осознавая всю серьезность ситуации. Однако Ситара, мудрый и проницательный голос среди них, высказала свои опасения, устремив взгляд на Джедора. "Мой лорд-император, – начала она, ее голос звучал в утреннем воздухе мягким, но звонким кадансом, – что если Феникс в отсутствие наших сил решит обрушить свою ярость на наши земли? Что тогда? Джедор, внушительная фигура, облаченная в царственные одежды глубокого малинового и черного дерева, наклонился вперед с пылом, граничащим с отчаянием. Его глаза, темные, как бездна, пылали решимостью, от которой дрожали сердца тех, кто осмеливался встретиться с ним взглядом. "Он сожжет ее даже вместе с вашими войсками, как он сделал это с Нутией!"

Голос Джедора разнесся по мосту, как звон погребального колокола. "Только твоя армия не сможет противостоять его мощи, Ситара. Мы должны объединиться, чтобы иметь хоть какой-то шанс. Помни, я командую как Император Юга, а не прошу тебя, как это делают слуги!"