А вот Мила была другой. Когда директриса смотрела на это существо, а по-другому к ней никто не мог относиться, она не понимала, как природа могла так обойтись с девочкой. Было ощущение, что это человек, у которого нет внешности, нет пола, сложно было понять кто это. Мила была альбатросом с лицом абсолютно лишенным какой-то внешности. Она была человеком без внешности. Но в замены внешности природа дала Миле незаурядные способности. Да, дурой Мила не была, со всей школьной программой она справлялась на отлично. И чтобы не происходило, у нее всегда были сделаны уроки, она всегда знала ответы на все вопросы и занимала первые места на всех олимпиадах по всем предметам. Это была ходячая энциклопедия, в которой есть все, но из-за этого еще больше окружающим кажется, что это не нормально. Была еще одна особенность, когда это существо поворачивало голову и пристально смотрело своими белесыми глазами в твои, казалось, что она видит тебя насквозь, что она знает все твои потаенные секреты и тот, на кого оно смотрело, сжимался и отходил в сторону.

Сейчас Миле было одиноко и тоскливо. После отъезда сестры Ленки ее подруги перестали приходить в гости, Мила осталась совсем одна. Ей отчаянно хотелось снова быть нужной, хотелось снова видеть свое отражение в чьих-то глазах. Пусть она снова станет их «куклой» и они снова смеялись бы над ней! Она старалась изо всех сил, главное, – она снова была бы чье-то, ее бы снова любили. Лена бросила ее, когда у нее должен был быть выпускной, ни разу не написала, не позвонила, чтобы узнать, как она справляется без нее. Почему? Почему она поступила так подло, она же всегда ее защищала? Почему и сейчас на его гребаном выпускном она сидит в этом дурацком виде совсем одна? Чуда в этот раз не произошло. Как и раньше, никто ее не замечал, ее жалкие попытки поговорить с одноклассниками заканчивались насмешками, и Мила, просидев еще час под баскетбольным кольцом, медленно побрела по темным улицам в сторону своего дома, где ее тоже никто не ждал.

Павел как будто знал уже эту историю, черт побери, он даже все сразу понял. В тот момент он был сильно пьян, но протрезвел в одну секунду, когда Мила продолжила свой рассказ. Нет, это не мог быть он. А если она? Стоп, Мила же провинциалка, а все это случилось в Москве. Видит бог, Павел хотел бы забыть этот эпизод.

В то время Павел носил длинные волосы, был худощав и тщательно следил за собой, но никто из его друзей не мог бы назвать Павла девчонкой. Все знали крутой и жестокий нрав своего друга, но готовы были с этим мириться, ведь именно он придумывал самые отвязные вечеринки, самые острые развлечения, от которых потом мурашки еще долго бегали по телу, а какие-то воспоминания вызывали такую эрекцию, что нужно было срочно с ней что-то делать.

Их было человек семь на «флэту», как они тогда называли Санькину квартиру для сборищ. В ту ночь они были под шафе, алкоголь, трава, но все равно было невыносимо скучно, хотелось получить порцию адреналина. Кто-то валялся на диване, кто-то в кресле с голой подругой на коленках – обычная история вечера пятницы. А им хотелось чего-то необычного, хотелось драйва, такого, чтоб дух захватило. Павел чувствовал, что начинает злиться, что ему нужно куда-то выплеснуть то дерьмо, которое затопляло его изнутри. Дерьма становилось все больше, и чувствовал, что вот-вот перестанет контролировать себя.

– Мы же мужики, – развязано и нарочито громко начал свой призыв Павел, – а там по улицам столько разных мудил ходит, пора им показать, где их место. Кто настоящий мужик?!

Все дружно поддержали идею: мудаков надо пиздить! Девчонок оставили дома, да они и не горели желанием идти куда-то, а сами отправились на улицу. Они сначала толком не знали, куда идти, когда кто-то вспомнил, что излюбленное место тусовки всей гомосятины – бар «Зая» и что, наверное, сейчас самое время: пятничным вечером эти гомики оттягивались там вовсю. Они даже не дошли до пресловутого бара, когда им встретилась размалёванная девица в совершенно нетрезвом виде. Пустить такое ничтожество по кругу всем показалось забавным приключением. О том, что девчонка оказалась девственницей, о том, что она плакала, умоляла не делать ей больно, никто потом не вспоминал. Просто эпизод, просто пьяная компания, просто какая-то девка. Павел тогда помнил, что эта девка повернула голову и посмотрела на него, он опешил, ему показалось, что это лицо он где-то видел. Но он быстро отогнал это ощущение, быстр уже без особого удовольствия закончил свое дело и постарался забыть это видение.

– Они обступили меня как шакалы, им доставляло удовольствие, что я беззащитна, понимаешь? Им всем было лет двадцать – двадцать пять, и у меня даже защипало глаза от запаха их перегара, так они были пьяны. Они толкали меня говорили, что я блять. А я просто была размалеванной дурой, которая хотела понравиться парням на выпускном. Но, похоже, как мне сейчас кажется, тогда и был тот самый момент, когда я стала понимать, что я не одна, нас двое, я и она– заплетающимся языком рассказывала Мила.

Павлу почему-то вспомнилось лицо той девицы из тех далеких годов, вернее ощущение, что он делает что-то ужасное. Он был точно уверен, что это была не Мила. Он сейчас подумал, что та девчонка была похожа на образ его матери из его детских воспоминаний.

Мила закончил свой рассказ, который как две капли воды был похож на тот давний эпизод из жизни Павла. Удивительным образом эти два, не связанных между собой события, пробудили то потаённое, что где-то глубоко жило в каждом из них, о чем они догадывались, но боялись признаться себе. Они смутно сознавали то, что к этим эпизодам, случившимся с каждым из них, привели еще более давние события их жизни, о которых они забыли или просто спрятали в слоях бессознательного, не давая себе возможности гадать о том, что тут реальность, а что фантазия.

Павлу в этот момент было искренне жаль Милу – не понятное создание, который хлюпало перед ним пьяными слезами и было так беззащитно: не то женщина, не то ребенок. Сейчас он понимал, что те подонки поступили с ней очень плохо, ему казалось, что одним из тех подонков, которые надругались тогда над Милой был и он сам. Когда Мила заснула на плече Павла, тот тихонько переложил ее на кровать и нежно провел по щеке, на которой остался след слез вперемешку с тушью. Столько нежности и любви он давно не испытывал, это было ощущение, которое он не испытывал с детства.

****

Люда посмотрела на тело, которое валялось на земле и подумала, что так этой дуре Миле и надо, предупреждала же, чтобы держалась подальше от всех этих выпускных. Понравится ей захотелось, потанцевать. Нацепила это жуткое платье мамашки, размалевала себя, вот и результат. Люде не нравилась Мила, жалкое существо, которое ведет себя как полоумное создание. Если бы не Люда, сдали бы их в специальное заведение, а так нет – смогла обмануть врачей, к таким способностям, как у Люды ни у одного врача претензий быть не может. Ну а то, что странности есть, ну да, так-то ж триггеры, определенные из детства, влияют, травмы детства, родители пили, в общем есть конечно проблемы, но все олимпиады – призовые места, сложно говорить, что девочка не нормальная. В общем благодаря Люде врачи от них отстали, но похоже ей теперь нужно чаще появляться, а то не поймешь, что еще вытворит эта Милата, как называл ее папашка.

«Да, что же она меня так бесит эта Мила, Милота- хрень какая-то, – меня зовут Люда», -зло подумала она, смотря как растрепанное тело пытается поднять себя с земли и плестись в сторону дома. Теперь она будет следить за всем, что у них будет происходить.

***

……Телефон на столе в кабинете противно затарахтел и прервал череду воспоминаний….

Когда же эта тупая секретарша начнет четко выполнять указания? Сказал же, не беспокоить, не соединять, неужели это так сложно выполнить? Часто ему казалось, что люди вокруг специально все делают НЕ ТАК, нарочно, чтобы он злился. Это и секретарша в офисе, и домработница дома, даже официантка в ресторане – и та старается громко поставить тарелки и чашки на стол, когда приносит заказ. А партнер, с которым он на днях встречался для обсуждения условий контракта, – так тот вообще не умеет нормально поглощать пищу. На том ужине этот мужлан сидел, как хряк, и весь вечер специально чавкал так громко, что Павел и сейчас слышал в ушах этот звук. «Ну как так можно?» – продолжал заводиться Павел. Почему только он понимает это, замечает, видит и чувствует? Почему остальные создают этот хаос звуков? Тупое бескультурное быдло!