Конечно, я пойду в свою каюту и прилягу; я обычно сплю в самое жаркое время полудня. Но как насчет Евы?

– Хм?

– Сделали вы что-нибудь для нее? Она-то молода. Вероятно, она никогда раньше не видела смерти. Наверняка ей больше, чем мне, нужен транквилизатор.

– Хм… Джоанна, я просто не успел этого сделать. Но… Ольга! Найдите Вини и скажите, чтобы она дала Еве минимальную дозу транквилизатора.

– Хорошо, доктор. – Миссис Дабровски вышла.

– А теперь, молодая леди, я отведу вас в вашу каюту.

– Минуточку, доктор. Капитан, поднимите оба главных паруса и вспомогательные паруса и измените маршрут, чтобы мы могли как можно скорее выйти из федеральных вод. Я хочу, чтобы мы достигли нейтральных вод еще до заката солнца.

– Будет сделано, мадам. Я рассчитаю маршрут.

– Хорошо. Затем сообщите всем, что похороны состоятся на закате.

– Джоанна!

– Роберто, неужели вы думаете, что я отдам Джейка могильщикам? Этим чучельникам? Он хотел умереть так, как умирали его предки; я похороню его, как хоронили его предков, и никому не позволю резать его милое тело. Он вернется домой еще до захода солнца.

– «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать…»

Джоанна прервала чтение. Оранжево-красный диск солнца почти касался горизонта. На решетке у релинга, удерживаемое Фредом и доктором, лежало тело Джейка, зашитое в холст, с грузом в ногах.

(– Примитивный обряд, Иоганн.

– Джейк, если он вам не нравится, я прекращу его.

– Джок, вам надо с уважением относиться к ритуалу. Это ведь похороны.

– Это мои похороны, не так ли? Неужели я должен быть серьезным на своих собственных похоронах?

Иоганн, мне все это нравится. Я уважаю символы, а особенно – первобытные символы. Спасибо вам за то, что вы это делаете… и особое спасибо за то, что не отдали мое тело на растерзание дипломированным вурдалакам.

– Хорошо, Джейк. Я продолжу, я отметила еще несколько абзацев.

– Продолжайте, Иоганн. Только не молитесь за то, чтобы моя душа попала в рай.

– Конечно не буду, дорогой. Мы втроем встретим все, что будет у нас на пути.

– Правильно, босс. Джок знает об этом.)

»…Все к одному; из праха мы вышли и прахом станем. Кто знает душу человека?..

Двое – лучше, чем один… И если один упадет, другой его подымет: но горе тому, кто одинок, когда он падает; ибо с ним нет никого, кто бы помог ему встать. Когда двое лежат вместе, им тепло: но как может быть тепло одному?»

(– Кстати, босс. Мы сегодня будем спать одни?

– Черт возьми, Юнис, неужели вы только об этом и думаете?

– Бросьте, босс. Это единственное, о чем стоит думать. Акции, облигации и прочие ценности – все ерунда. Я рассказала Джоку о вашем открытии, что секс еще более приятен для женщины, чем для мужчины. Он этому не верит, но очень хочет проверить.

– Джейк, вы действительно так этого желаете? Я хотела бы отдать дань вашей памяти.

– Я ценю это, Иоганн, но не надо впадать в крайности. Не понимаю, почему вы должны оплакивать меня, когда я жив. Хм… скажите, это действительно гораздо приятнее?

– Босс, пусть он сам оценит – лучше ли трахать Юнис… чем быть Юнис. Это более конкретное сравнение, чем то, что вы могли сделать.

– Перестаньте болтать, Юнис. Хорошо, партнеры, я подумаю о том, что можно для вас сделать. Но будь я проклят, если я затею сегодня ночью такое отвратительное представление. Только не сегодня. Нельзя же так выходить за рамки приличий… или я вообще перестану играть в эти игры.)

»…И если один не справится со врагом, двое смогут ему противостоять, и нитку втрое скрученную не легко разорвать…»

(– Босс, мне это нравится. Эта церемония компенсирует мне похороны, которых у меня не было. Не было даже заупокойной службы.

– Служба по вам была, дорогая.

– Была? И кто же на ней был?

– Я один, дорогая. Я арендовал храм и нанял органиста. И я читал стихи, которые вам нравились. Там были цветы. Но в общем-то все было достаточно скромно.

– Джейк, я тронута до глубины души. Босс! Он по-настоящему меня любит. Правда?

– Любит, дорогая. Мы оба вас любам.

– Жаль, что меня там не было, Джок.

– Я не знал, где вы были, дорогая. Но, может быть, это и к лучшему. Вы не очень хорошо себя ведете на похоронах.

– Ну вы, пошлый старый дух, меня никто не слышит.

– Кого это вы называете духом? Мое тело еще может свалиться на вас. Пусть-ка Джоанна поскорее кончает с этим.)

»…За что бы ни бралась твоя рука, пусть все делает она старательно… ибо дней тебе дано мало и они сочтены. Человек отправляется в свой вечный дом… серебряная нить развязана, золотая чаша разбита». Из глубин мы пришли, пусть же тело нашего брата Джекоба возвращается в глубину.

Джоанна закрыла книгу. Фред и доктор Гарсиа подняли конец решетки, тело упало в воду и исчезло.

Она обернулась и передала книгу миссис Дабровски.

– Возьмите, Ольга. Спасибо.

– Джоанна, это было так красиво! Я не понимаю, как вам это удалось.

– Вытрите слезы с глаз, Ольга, прощание не должно быть печальным… Джейк был готов уйти. Я хорошо знала моего мужа, Ольга. Я знала, чего он хочет. – Она пожала руку Ольге и повернулась. – Вини! Прекрати! Прекрати сейчас же. Джейк не хочет, чтобы ты плакала.

(– Почему вы так думаете, Джоанна? Я польщен тем, что такое чудесное существо, как Винифред, рыдает надо мной.

– О, замолчите, Джейк. Вы были звездой этого представления, но теперь хватит раскланиваться. Говорите лучше с Юнис.)

Джоанна обняла Вини.

– Нельзя плакать, Вини. Правда нельзя. Подумай о своем ребенке.

Вини заревела еще громче.

– Джоанна, неужели ты нисколько о нем не жалеешь?

– Но, дорогая, как я могу о нем жалеть, когда он остался со мной? Он не покинул меня. Сокровище по-прежнему в лотосе, и всегда там будет. Всегда.

– Да, наверное это так… но я не могу этого вынести!

(– Может быть, обратимся к доктору? Сегодня он наверняка даст Вини снотворное.

– Только не Роберто, Юнис. При том агрессивном атеизме, на котором он воспитывался, он будет просто шокирован. Как-нибудь в другую ночь.)

– Роберто, вам бы следовало позаботиться о Вини.

– Я позабочусь, но с вами-то все в порядке?