Германия обязывалась возмещать в форме репараций убытки, понесённые правительствами и отдельными гражданами стран Антанты в результате военных действий: определение размеров репараций возлагалось на особую репарационную комиссию, которая должна была определить к 1 мая 1921 года сумму контрибуции, которую Германия обязана была покрыть в течение 30 лет.

До 1 мая 1921 года Германия обязывалась выплатить союзникам 20 миллиардов марок золотом, товарами, судами и ценными бумагами. В обмен за потопленные суда Германия должна была предоставить все свои торговые суда водоизмещением свыше 1600 тонн, половину судов свыше 1 тысячи тонн, одну четверть рыболовных судов и одну пятую часть всего своего речного флота и в течение пяти лет строить для союзников торговые суда по 200 тысяч тонн в год. В течение 10 лет Германия обязывалась поставлять Франции до 140 миллионов тонн угля, Бельгии – 80 миллионов, Италии – 77 миллионов. Германия должна была передать союзным державам половину всего запаса красящих веществ и химических продуктов и одну четвёртую часть будущего производства до 1925 года.

Экономическими статьями Версальского договора предусматривалось снятие всех ограничений на ввоз товаров из стран-победительниц, свободный пролёт самолётов над территорией Германии; реки Эльба, Одер, Неман и Дунай объявлялись свободными для судоходства в пределах Германии, как и Кильский канал. Речное судоходство на территории Германии ставилось под контроль международных комиссий.

Последствия Версальского договора

Масштабы нарушений договора, который не привёл к «духовной демобилизации» немцев, не ясны по сей день. Однако известно, что гражданские воздухоплавательные клубы внезапно стали очень популярными после 1919 года – а после того, как Гитлер стал канцлером, его правительство смогло почти сразу воссоздать немецкие военно-воздушные силы. Начиная с того же года прусские полицейские силы стали обретать всё более военный облик как в своей организации, так и в подготовке своих членов. Хотя фрайкор (свободный добровольческий корпус – частная военизированная организация), возникший в 1918 году, и был распущен, его члены массово и «с изобретательностью» создавали бригады по трудоустройству, велосипедные агентства, цирки, детективные бюро. Ограничивалось число офицеров в армии до 4 тысяч, но в договоре ничего не говорилось о сержантском составе – в итоге в немецкой армии оказалось 40 тысяч сержантов и капралов.

Германские заводы, производившие танки, были переименованы в «тракторные», а их лаборатории занялись исследованиями в области чрезвычайно тяжёлых тракторов. По всей Европе – в особенности, в Нидерландах и в Швеции – компании с немецкими собственниками работали над созданием новых танков и подводных лодок. Советский Союз считался самым безопасным местом для подобной работы, поскольку был максимально удалён от наблюдателей контрольной комиссии. Веймарская республика проводила выплату репараций, часто задерживая платежи, вплоть до 1932 года; уже после Второй мировой войны долги по репарациям были урегулированы Лондонским долговым соглашением 1953 года.

Практически сразу после подписания Версальского договора в Веймарской республике началась кампания за отмену его условий, в особенности – пункта об ответственности за развязывание войны. По мере того, как воспоминания об отчаянном положении Германии на рубеже 1918–1919 годов стирались из памяти, всё большую популярность набирала версия об «ударе ножом в спину», нанесённом победоносной германской армии продажными политиками и евреями. Внешняя политика Веймарской республики строилась – в основном, если не исключительно – вокруг Версальского договора. Министерство иностранных дел Германии создало специальную секцию по вопросу об ответственности за развязывание войны, которая финансировала критические исследования по данной проблеме – а в пивных ресторанах Баварии молодой участник прошедшей войны Адольф Гитлер собирал толпы слушателей своими громкими и язвительными заявлениями о «постыдном мире». Советская пропаганда также использовала «неслыханный, грабительский мир» (Владимир Ленин) для дискредитации как Лиги Наций, так и капиталистической системы в целом.

Одновременно общественное мнение в Британии и США с каждым годом всё больше склонялось к представлению, что мирные соглашения, заключённые с Германией в 1919 году, были несправедливыми и недальновидными. Многочисленные мемуары и художественные произведения, вышедшие в течение десятилетия после окончания мирового конфликта (включая роман «На Западном фронте без перемен»), показывали широкой аудитории ужасы траншейной войны, которые испытали на себе солдаты с обеих сторон конфликта. Публикация конфиденциальных документов из довоенных архивов, произошедшая в тот же период, подорвала версию о том, что ответственность за войну несёт исключительно кайзеровское правительство – появились исторические труды, в которых «вина распределялась более равномерно».

Националистическим партиям удалось убедить широкие слои немецкого населения в том, что все проблемы Германии – высокие цены, низкая заработная плата, безработица, налоги, инфляция – имеют своим корнем «Версальский диктат». Идея о высокой стоимости участия в мировой войне, поражение в которой не позволило перенести расходы на другую сторону, не находила сторонников. Окончательная сумма репараций, установленная в Лондоне в 1921 году, составила 132 миллиарда золотых марок (или около 6,6 млрд. золотых фунтов стерлингов, равных 33 млрд. золотых долларов) – что было многократно меньше расходов, понесённых любой из Великих держав в годы войны. Благодаря сложной системе дополнительных условий, в действительности Германия обязывалась заплатить менее половины от этой суммы: союзники получили 36 миллиардов марок, из которых только 3 миллиарда не являлись займами (в основном, американскими) правительству в Веймаре. Но эти сухие цифры не мешали уверенности подавляющего большинства граждан Германии, что они платят слишком много. В итоге вопрос о репарациях способствовал ухудшению отношений между Германией и Антантой – а также и между самими союзниками по Великой войне – на протяжении большей части 1920-х и 1930-х годов.

[Заключая столь подробное информационное «вступление», предваряющее изложение собственно книг Джона Кейнса, можно смело заявить, что Версальский договор стал одним из узловых моментов истории начала 20 столетия, характеризующим и определяющим ситуацию середины 20-го. Тема далеко не исчерпана.

При этом, кроме прочего, можно начать задаваться и другими «отвлеченными вопросами». Например, а в какую сумму были оценены территориальные уступки Германии Бельгии, Франции и Дании? На каком основании Польша не только получила независимость от развалившейся Российской империи, но и существенно «приросла» своими западными территориями? «Этническая» принадлежность территорий определила их судьбу, но никак не зависела от значимости «вклада» поляков в победу союзников.

Кроме того, можно выйти на развилку «параллельных историй»: что было бы, если бы германцы после Брестского мира с Советской Россией не бросились в авантюру «решительного наступления», а вложились в оборону и во всеуслышание заявили бы о готовности проведения мирных переговоров? Скорее всего был бы принят «кейнсовский» вариант умеренных контрибуций без территориальных уступок со стороны Германии.

Как бы то ни было, очевидно, что представленные далее предостережения Кейнса относительно последствий договора если и не воплотились буквально и дословно, то по существу были далеко не беспочвенными.]

[Фрагменты книги 1 – глава 7, –

«Экономические последствия версальского договора (Кейнс, 1919)]

Предваряя книгу, Кейнс подчеркивает, что был представителем канцлера казначейства в Высшем экономическом совете Антанты и в качестве официального представителя британского казначейства оказался на мирной конференции в Париже в 1919 году. Осознав невозможность выполнения декларируемых на конференции требований и убедившись в невозможности их смягчения, Кейнс сложил с себя полномочия, покинул конференцию и подготовил данную книгу для публичного изложения своей позиции.