Кейнс делает замечание, что было бы глупо оспаривать истинность теоретического положения при условии правильной его формулировки и введенных ограничений.

Например, в обращении находятся 9 млн. фунтов стерлингов, которые представляют стоимость 36 млн. зол. долларов. Допустим, что правительство выпустило дополнительно 3 млн. ф. ст. и общая сумма составила 12. Согласно количественной теории денег 12 млн. ф. ст. должны иметь ту же стоимость, т.е. 36 млн. долл. В результате 9 млн., бывших у населения, стали иметь стоимость 27 млн. долл. вместо прежних 36. Таким путем правительство, отпечатав дополнительно 3 млн. фунтов, получило от населения сумму, равную стоимости 9 млн. долл. Инфляция свелась к налогу в 25% на всех обладателей денег.

Тяжесть налога распределена, от него нельзя уклониться, он не сопряжен с расходами по взиманию и поражает свою жертву сообразно богатству. Нет ничего удивительного в том, что поверхностные преимущества этого налога так очаровывают министров финансов. При этом в течение некоторого времени подобный налог приносит правительству даже больше, чем следовало ожидать согласно приведенному расчету. Вначале новые бумажные деньги принимаются по той же самой цене, как если бы все еще имелось в обращении лишь 9 млн. банкнот. Только когда новые бумажки появляются в обращении и их начинают расходовать, [только тогда проявляется товарный дефицит и цены начинают расти,] только тогда люди замечают, что стоимость бумажек меньше, чем прежде. Что же может заставить правительство отказаться от повторения этого процесса?

«Как и другие виды налогов, это обложение, если оно чрезмерно и не соизмеряется с богатством общества, должно уменьшить благосостояние общества и понизить уровень его жизни.» [1, c. 110]

Кейнс риторически восклицает: «Но разве у населения нет никаких путей, чтобы защитить себя от такого грубого грабежа? У него остается только один выход – изменить свои привычки в пользовании денег.»

Население довольно медленно уясняет подлинное положение вещей и не сразу находит из него выход. Первоначально оно вообще убеждено в твердости денег и просто сберегают их, откладывая на будущие покупки. Иностранцы также полагают, что падение курса является временным и скупают валюту, ожидая изменения конъюнктуры и повышения курса денег.

«Вторая фаза наступает, когда население начинает осознавать, что держатели наличности несут особый налог и покрывают правительственные расходы. Население начинает изменять свои привычки и старается свести к минимуму свою бумажную наличность. Это достигается различными способами: (1) вместо хранения неприкосновенной части своих резервов в денежной форме, население помещает их в различные устойчивые предметы, например драгоценности или предметы домашнего обихода; (2) население может сократить время, в течение которого эти суммы расходуются, часто даже ценой больших личных неудобств.» [1, c. 111]

Кейнс приводит почти анекдотичный случай из Москвы: как только торговец распродавал головку сыра, то тут же мчался на центральный рынок, чтобы незамедлительно пополнить запас товара и избавиться от денег.

Во многих сделках, где естественнее и удобней было бы пользоваться отечественной валютой, начинают прибегать к иностранной валюте.

[Все это высвобождает наличные деньги и это подстегивает инфляцию выше того уровня, который получается из простого денежного исчисления инфляции.]

При этом во время быстрого обесценения денег наблюдалось наступление повторяющихся периодов острого недостатка в платежных средствах, так как население в своем рвении избавиться от денег забывало запастись тем минимумом, в котором оно действительно нуждалось. Ставки кредита росла, стремясь к предполагаемому обесценению денег.

Кейнс цитирует проф. Кеннана (Economic Journal, 1921), что «общее допущение, что «эластичность спроса на деньги постоянна», равнозначно утверждению, что одно только изменение количества денег не влияет на готовность и привычки населения обретать покупательную силу в форме наличности. Но при резко выраженных изменениях это допущение не оправдывается; иначе та сумма, которую правительство могло бы извлекать из населения путем инфляции, была бы безгранична.» [1, c. 112]

Чудовищный рост скорости обращения оказывал на повышение цен и ухудшение валютных курсов такое же или даже большее влияние, чем сам рост бумажного обращения. Органы, выпускающие бумажные деньги, иногда жаловались на несправедливость и ненормальность того факта, что деньги по своей стоимости упали ниже, чем это соответствовало бы увеличению бумажного обложения.

Но население вынуждено платить инфляционный налог, чем совсем отказаться от употребления денег.

«Если стоимость денег падает за год наполовину и если зарплата выдается на руки еженедельно и деньги находятся в кармане, в среднем, полнедели, то средства обращаются за год 100 раз, а налог с инфляции как бы будет равен налогу с оборота в 0,5 % с каждой сделки. Даже если стоимость денег падает вдвое за месяц, а деньги будут обращаться раз в день, инфляционный налог составит 2% с каждой сделки.» [1, c. 113]

В такой ситуации, естественно, деньги перестают быть средством сбережения.

«Опыт Германии, Австрии и России являются иллюстрацией ко всему сказанному.» (табл. 5-7) [1, c. 114]

Табл. 5. Показатели инфляции Германии

Табл. 6. Показатели инфляции Австрии

Табл. 7. Показатели инфляции Российской империи

* – Повышение вследствие введения денег в обороты государственных предприятий как результат новой экономической политики.

** – Падение может быть отнесено на счет введения золотого червонца (см. в последующем тексте).

«Таблицы прежде всего показывают, как быстро в период крушения денежного обращения степень обесценения денег обгоняет рост бумажного обращения. В период крушения германской марки, начиная с декабря 1920, степень обесценения германской марки временами в 2 раза превышала размер прироста денежного обращения. В июне 1923 стоимость бумажных денег упала по сравнению с декабрем 1920 в 2500 раз, тогда как бумажное обращение увеличилось только в 200 раз. Цифры, приведенные для Австрии, касаются более поздней стадии разрушения денежной системы. Но если данные для Австрии на июнь 1920 и сентябрь 1923, то соотношение будет аналогично Германским. Данные о России в общем подтверждают те же основные черты.» [1, c. 115]

Кейнс подчеркивает, что приведенные цифры уже относятся к периоду, когда значительное обесценение денег относительно довоенного уровня уже произошло и денежная стоимость бумажного обращения уже значительно ниже нормальной. Так в Германии денежное обращение оценивалось примерно в 6 млрд. золотых марок или 100 марок на душу населения. «Во всяком случае в начале этого времени положение было таково, что все еще надеялись на восстановление валюты, и население не имело никакого представления о том, что его ожидает.» Общая стоимость бумажного обращения падает в 5 раз. «С этого момента … употребление денег все больше сокращается, исключение составляет только мелкая торговля.»

«Но может наступить известный предел, когда малейшего благоприятного обстоятельства будет достаточно, чтобы вызвать мгновенное улучшение. Временное оздоровление германской валюты в феврале 1923 свидетельствуют о том, что … создается техническая возможность для улучшения… Малейшее увеличение доверия к деньгам приводит к усиленному пользованию ими и повышает общую стоимость бумажного обращения. В феврале 1923 Германское правительство смогло … за 2 месяца повысить курс марки вдвое при одновременном увеличении бумажного обращения более чем вдвое.» [1, c. 116]