«Каждый, кто мог бы получить ссуду от своего банкира и на полученные деньги купить какое угодно сырье, мог бы получать прибыль и с среднем заработать в течение года 46 % [годовых]. Банки же давали брали [за ссуду] не выше 7 % и давали всякому, кто позволит унести себя потоку, возможность получать от 30 до 40 % чистой прибыли в год, не проявляя при этом особых таланов. Насколько же велики были шансы тех людей, которые по своему хозяйственному положению и по своему опыту в деле могли наверняка предвидеть невероятное изменение цен отдельных товаров. А в таком положении был каждый торговец и каждый оптовый потребитель сырья, хорошо знакомый с отраслью… Состояния сколачивались в течение нескольких месяцев.» [1, c. 97]

Банки в 1919 давали под 7 % годовых, а цены за год выросли в 1,5 раза, т.е. на 50%. Поэтому все, кто в это время занимался производством и торговлей, выручили за год около 43 % от вложенных средств.

«Экономисты различают так называемые денежные [номинальные] проценты и реальные.»

[ R = N – I – Реальный % равен Номинальному % за вычетом Инфляции в %.

Если кредит оказан из 5 % годовых, а стоимость товаров через год возросла на 3 % за счет инфляции, то фактический процент кредита составил 2 %. 5-3=2 %.

Если кредит оказан из 10 % годовых, а стоимость товаров через год возросла на 6 % за счет инфляции, то фактический процент кредита составил 4 %. 10-6=4 %.

Если же кредит оказан из 5 % годовых, а стоимость товаров через год возросла на 15 %, то фактический процент кредита составил -10 %. 5-15=-10 %.

Если кредит оказан из 10 % годовых, а стоимость товаров через год снизилась на 5%, то фактический процент кредита составил 15 %. 10-(-5)=15 %.

В первых двух случаях кредит легче из-за инфляции. В третьем случае, когда номинальная ставка ниже инфляции, кредит супервыгоден, так как кредитор «подарил» ссудополучателю 10 %. Причем чем выше инфляция, тем лучше кредитополучателю. В четвертом же случае кредит стал суперневыгоден получателю, так как за счет дефляции (снижения цен) реальная ставка кредитования возросла и стала ростовщической, неподъемной.]

[Для третьего случая из рассмотренных четырех,] «когда цены повышаются, должник покроет свой долг кредитору суммой, которая в своем реальном выражении не только не будет включать процентов, но будет меньше первоначально взятой ссуды. Реальный процент понижается до отрицательной величины и должник соответственно обогащается. Правда, поскольку рост цен вызывает ожидание роста цен, попытки использования повышения цен путем расширения кредита влекут за собой повышение процентных ставок на кредит. Уже по этой причине, наряду с другими, высокий учетный процент должен столкнуться с периодом падающих цен [т.е. дефляцией].» [1, c. 98]

[Случай 4 становится суперубыточным для должника. Инфляция становится спекулятивной, вызывает рост ставок кредитования, а затем, после исчерпания спроса «быков», резко проваливается в дефляцию, из-за чего реальные ставки подскакивают и становятся убыточными. Если не перекредитоваться в этот момент под новый, уже минимальный процент, убыток ссудополучателя может стать катастрофичным.]

«Тем не менее в периоды резких колебаний цен денежные процентные ставки не в состоянии правильно или достаточно быстро приспособиться к тому, чтобы воспрепятствовать ненормальному образованию реальных процентных ставок. Ибо денежный [номинальный] процент определяется не [только] фактом повышения цен, но ожиданием [дальнейшего] повышения цен. [При этом] падения цен или совсем не имеет места или наблюдается так редко и в такой форме, что может определять процентных ставок в точном соответствии с данным положением. [Банкир в изменениях номинальной процентной ставки всегда консервативен, и не всегда может правильно решить,] повышать ставки до 10 % и выше, или понижать их до 1 %.»

[При этом необходимо помнить, что речь идет не о долгосрочных кредитах, а о краткосрочных, т.е. на месяц-два.]

[Изменения процентной ставки всегда меньше, чем изменения цен, отстают от них. А если цены проваливаются в дефляцию, то ставка не может составить меньше 1 % для краткосрочных ссуд, да и то, только для доверенных «своих» клиентов.]

Кейнс пишет: «Германия недавно показала пример того, в какой невероятной степени может повышаться денежный процент, если он стремиться идти рука об руку реальной процентной ставкой, когда цены быстро растут в течение долгого времени и у каждого, оправдано или неоправданно, появляется уверенность в дальнейшем их повышении. Но и здесь денежные [номинальные] процентные ставки не успевают за повышением цен. Осенью 1922 года стало сказываться влияние истекшего длительного периода, когда реальный процент в Германии достиг значительной отрицательной цифры. Это значит, что каждый, получивший ссуду и обративший ее в товар, по истечение определенного времени мог убедиться, что стоимость товара в марках значительно выше процентов, уплачиваемых им за кредит. Таким путем на почве общей нужды создавались большие состояний; и больше всего нажились те, которые первыми поняли, что единственный путь для присвоения разницы между реальной и денежной ставкой – это кредит, кредит и кредит.» [1, c. 99]

«При официальной ставке процента Имперского банка в 8 % годовых, за деньги при обеспечении ценными бумагами платили 22 %. В течение первой половины 1923-го учетный процент Имперского банка возрос до 24 % в год, затем до 30 % и, наконец, до 108 %, между тем как на «черном» рынке процент доходил до 3 % в неделю. В момент окончательного крушения денежного обращения, с июля по сентябрь 1923-го ставки «черного» рынка достигли 100 % в месяц. Но по сравнению со степенью обесценения денег даже эти цифры были недостаточны, и тот, кто имел возможность их взять, все-таки наживался.»

«С другой стороны, если средние годовые цены падают на 30-40 %, как это было в Англии и Соединенных Штатах в 1921, то даже банковский процент в 1 % является помехой для сделок, ибо он соответствует высокой реальной процентной ставке. Каждый, кто мог хоть частично предвидеть подобное движение цен, выиграл бы, если бы распродал все запасы и воздержался временно от дальнейших дел.»

«Понятно, что предпринимателю не позволяли сохранять чрезмерные выгоды, извлекаемые им в периоды подъема. Огромное количество «целительных» средств напрасно пускались в ход, чтобы излечить «болезнь времени, средств, которые (как например, борьба против высоких цен и высокой заработной платы, преследование за спекуляцию, налог на сверхприбыль) сами причиняли не меньше зла.» [1, c. 100]

«В дальнейшем приходит депрессия с падающими ценами, которая влияет на положение обладателей товаров в направлении, как раз обратном повышению цен. Чрезмерные потери, абсолютно не соответствующие рентабельности дела, сменяют [прежние] конъюнктурные выгоды; стремление каждого свести к минимуму запасы товаров точно так же приводит промышленность к застою, как прежде стремление к увеличению запасов – к бурному развитию промышленности.»

III. ПОЛУЧАТЕЛИ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ

«Общим местом всех учебников политической экономии является положение, что заработная плата имеет тенденцию отставать от цен, то есть реальный доход получающего заработную плату уменьшается в период повышения цен. Это часто бывало в прошлом и может повторяться сейчас у известных категорий трудящихся, которые попали в неблагоприятную ситуацию или плохо организованы для того, чтобы улучшить свое положение. Однако в Англии, а также в Соединенных Штатах значительные группы рабочих не только смогли воспользоваться своим положением для получения заработной платы, соответствующей прежней ее покупательской силы, но обеспечили себе реальные улучшения, связав его с сокращением рабочего времени.» [1, c. 101]

Железнодорожные служащие, горно-промышленные рабочие, рабочие на верфях, коллективными действиями и твердой организацией повышения заработной платы. «В армии, пожалуй в первый раз в военной истории, во многих отношениях повысился уровень потребностей – солдат был лучше одет, обут и часто лучше питался, чем рабочий, а его жена, получавшая во время войны пособие, в связи с открывшимися новыми возможностями заработка также расширила круг своих потребностей.»