— Длугаша нет. Есть его заместитель, товарищ Боков... Он спрашивает: по какому вопросу?
В первую секунду Владимир опешил: Боков?! Боков в министерстве?! Нет, этого не может быть. Это, наверное, какой-то однофамилец, мало ли людей на свете имеют такую фамилию...
— Простите... как вы назвали фамилию заместителя Длугаша?
— Боков... Игорь Николаевич Боков.
«Игорь Николаевич?! Ну и ну... Вот так сюрприз... Что же делать? А может, это все-таки однофамилец? Бывает же такое, что не только фамилия, но даже имя и отчество совпадают...»
За спиной нетерпеливо кашлянули: там уже образовалась очередь.
— Быстрее, молодой человек... Вы же не один здесь. — Женщина в черной униформе нахмурила брови и, прижимая щекой к плечу телефонную трубку, недовольно-вопросительно смотрела на Владимира. — Игорь Николаевич повторно спрашивает, по какому вопросу.
«Если этот тот Боков — дело швах... Бесполезная затея. Что же делать? Повернуться — и уйти? А что скажут Петрунин, Седых? Ведь они верят в меня, надеются... A-а, была не была... Все равно боя не миновать...»
— Я по вопросу осушения Южного участка Кедровского разреза...
Женщина назвала в трубку цель его визита. А он неотрывно смотрел на нее, ждал, что будет дальше.
Телефонная трубка молчала секунд тридцать, потом снова зарокотала. Женщина выписала разовый пропуск и протянула его Владимиру.
— Пожалуйста. Девятнадцатый этаж, двести восьмая комната.
Сдав на проходной пропуск, Владимир разделся в гардеробе и направился к лифту.
«Занятная получается ситуация, — думал взволнованно Кравчук. — Неужели Боков перешел на работу в министерство? А почему бы и нет... Все течет, все изменяется. Прошло ведь столько времени... Недаром же говорили, что у Игоря Николаевича есть в министерстве покровители... Пошел, значит, на повышение. А может, это все-таки... не тот Боков?..»
Скоростной лифт поднял Владимира на девятнадцатый этаж. Двести восьмая комната была в самом конце длинного коридора...
Пожилая строгая секретарша в очках взглянула на вошедшего:
— Вы... Владимир Петрович Кравчук?
— Да.
— Игорь Николаевич ждет вас. — Она приоткрыла дверь в смежную комнату, приглашая гостя войти.
Владимир поблагодарил и переступил порог. И если еще минуту назад у него были сомнения, тот ли это Боков, то теперь они сразу же рассеялись. За массивным, в виде буквы «Т», столом, заставленным разноцветными телефонными аппаратами, миниатюрными макетами шагающих экскаваторов и копров дренажных шахт, действительно сидел Игорь Николаевич Боков, собственной персоной, бывший научный руководитель Кравчука по аспирантуре...
Боков был сама любезность. Улыбающийся, приветливый. Вышел из-за стола, усадил Владимира в кресло...
— Рад вас видеть, Владимир Петрович, весьма рад... Давненько мы не виделись. А вы возмужали, окрепли в плечах! Да и цвет лица хороший — недаром говорят, что тамошний климат благотворно действует на нервную систему: сибирский антициклон держит постоянное давление в течение нескольких месяцев, чего не скажешь о европейской части Союза... Где вы остановились, Владимир Петрович?
— В Люберцах, в общежитии НИИ имени Скочинского.
— Напрасно, напрасно, — пожурил Кравчука Боков. — Впрочем, исправить это и сейчас не поздно. Я переехал в Москву три месяца назад, получил квартиру от министерства. Живу с мамой, две комнаты. Просторная, хорошая квартира, притом мама большей частью на даче — в Тарасовке. Короче: приглашаю вас к себе, живите, сколько вам нужно. Зачем вам эти Люберцы, периферия?..
— Спасибо, Игорь Николаевич, но я, пожалуй, останусь в общежитии НИИ имени Скочинского, — сдержанно произнес Владимир.
Боков подошел к гостю, мягко положил на его плечо руку:
— А вы, как я погляжу, по-прежнему держите на меня обиду? Зря, Владимир Петрович, зря... Кто старое помянет, тому глаз вон. Нам с вами надо жить в мире: одно ведь дело делаем. Какие грандиозные задачи поставила партия перед страной, перед нашей угольной промышленностью! Когда читаешь директивные документы, дух захватывает!
Владимир вглядывался в Бокова, пытаясь понять, что за человек теперь Игорь Николаевич, изменился ли он. А вдруг действительно поможет? Жизнь ведь нередко меняет людей, заставляет их по-другому взглянуть на себя, переосмыслить свои поступки. Внешне Боков ничуть не изменился: такое же, как и прежде, холеное, чисто выбритое, приятно пахнущее одеколоном «Рижанин» лицо; тщательно выглаженный, с иголочки, коричневый костюм, белоснежная сорочка, темно-красный в фиолетовую полоску галстук.
— А как ваша диссертация, Владимир Петрович? Окончательно забросили?
Владимир вздохнул:
— Некогда заниматься диссертацией, Игорь Николаевич. Да и вообще... — Он хотел добавить, что забросил диссертацию не по своей воле, а из-за его, Бокова, обструкции, из-за занятой им позиции, но промолчал. Зачем портить раньше времени отношения с человеком? Впереди ведь дело, ради которого он и приехал в Москву.
— Мда, жаль, Владимир Петрович, очень жаль... А я, знаете, защитил успешно докторскую. Всего два черных шара было при голосовании! Уже и корочки из ВАКа прислали...
Боков ждал, когда гость скажет традиционное: «Поздравляю! От души поздравляю!» — но тот не проронил ни слова. Сидел и безмятежно смотрел на носки своих коричневых, давно не видевших гуталина полуботинок. Словно то, чему радовался, чем гордился Боков, было ему совершенно безразлично. Надо же! И вот именно это обстоятельство больше всего и подействовало на Игоря Николаевича, неприятно укололо. Он переменился в лице и, заняв привычное место за массивным столом в виде буквы «Т», сухо-официально спросил:
— Так что у вас за дело ко мне, Владимир Петрович?
— Для того, чтобы пробурить на Южном участке еще три рекогносцировочные водопонижающие скважины, мне нужны деньги. Хотя бы шестьдесят тысяч... Вот смета. — Владимир вытащил из папки и положил перед Боковым сколотые скрепкой, испещренные цифрами и формулами двенадцать стандартных листков.
Игорь Николаевич полистал бумаги, потом откинулся на спинку стула, насмешливо взглянул на Владимира.
— Опять, значит, за свое?.. Я вот смотрю на вас и никак не могу взять в толк: неглупый парень, а занимается черт знает чем! Вы ведь испортили себе карьеру, основательно подмочили репутацию... Ну скажите, чего вы достигли с тех пор, как мы расстались? А ничего! Абсолютно ничегошеньки! Нажили себе врагов, поругались с Воловичем... Теперь вот и Говорова хотите втянуть в свою аферу. Пожалейте людей, Владимир Петрович, поразмышляйте о своем будущем! Одумайтесь, пока не поздно!
Владимир сжал до боли в пальцах папку. Стараясь говорить как можно спокойнее, заметил:
— О том, чего я достиг, побеседуем, извините, в другой раз. А сейчас я хочу услышать от вас одно: вы дадите нам шестьдесят тысяч или нет?
— Нет, конечно!
— Почему, разрешите узнать? — прищурился Владимир.
— А потому, что бросать деньги на ветер наше министерство не намерено. Скважины на Южном участке качают воду неэффективно, не те геологические условия — об этом красноречиво свидетельствует ваша же, печально знаменитая теперь третья рекогносцировочная. «Прославились» на всю Сибирь-матушку!
— Авария там произошла совсем по другой причине, геология не виновата...
Боков усмехнулся, покачал головой.
— Так говорят, когда хотят свалить с больной головы на здоровую, когда хотят выдать желаемое за действительное...
Владимир порывисто встал.
— Это, Игорь Николаевич, ваше личное мнение! Но есть еще и другие люди в министерстве! Есть Длугаш, есть первый заместитель министра! Я сегодня же...
Боков не дал договорить, перебил:
— Ничего, дорогой, у вас не получится! Можете не надеяться. И Назар Платоныч Длугаш, и первый заместитель министра Иван Федорович Татарчук придерживаются того же мнения, что и я: вертикальные скважины на Южном участке применять нельзя! По этому вопросу заседала даже коллегия министерства... Одним словом, шансов на успех у вас нет. Ясно, надеюсь?
