А потом — уже перед самой посадкой в Тайгинске — снова вспомнился Коля Сочнев. И сразу защемило сердце, Владимир переменился в лице. Как-то здесь без него? Что Аня?

Три рекогносцировочные водопонижающие скважины пробурили довольно быстро. Но если первые две работали хорошо и дебит на них не падал, то третья на второй же день после подписания акта о сдаче закапризничала. Вместе с водой из ствола пошел песок, с каждым часом его становилось все больше, и вскоре дебит упал до нуля. Ствол полностью забило породой, погружной электронасос, как показывали поверхностные датчики, сгорел... Это было уже ЧП. На третью скважину приехали Сидоров, Томах, Галицкий, Гурашвили... Ну а Владимир, Саша и Петрунин были здесь уже давно.

«Только этого не хватало! — думал в отчаянии Владимир. — И так все на волоске... Где же выход? Начинать все сначала? Но кто это разрешит... Да и вообще: каким образом вести теперь работу дальше? Как перестроиться, спокойно во всем разобраться? Тоскливо, сумрачно... И главное — нет былой уверенности. Будто снова что-то надломилось в душе...»

Саша был сильно удивлен: все шло как по маслу — и на тебе. Завалило скважину, сгорел насос... Этот прискорбный факт был для Саши полной неожиданностью. Запутанное дело. С ходу и не разберешься.

Митя Петрунин чертыхался, злился на себя за то, что не углядел, допустил аварию. Он понимал: все эти упреки никому сейчас не нужны, они ничего теперь не изменят и будут лишь слабым утешением для него. Вдобавок они еще и не по адресу. Правда, он был в Кедровске, когда шуровали эту злополучную скважину, когда ставили в ней насос и засыпали гравий. Пусть он был и далеко от нее — на Северном участке, но все-таки был. А значит, в какой-то мере виновен в том, что произошло...

Обступив скважину, люди потерянно смотрели на железную трубу.

— Доосушались... — съязвил Томах. — Я давно предупреждал — меня не слушали... Рано нам еще бурить такие скважины! Да и вообще...

— Нэт, нэ рано, — насупившись, перебил главного инженера Гурашвили.

— Но факты, тем не менее, говорят именно это...

— Нэ спэшите с выводами, дорогой Вадым Ильич! Нэ спэшите... — поморщился Гурашвили.

Масла в огонь подлил Галицкий. Став подле извлеченного из скважины сгоревшего электронасоса, заметил как бы между прочим:

— Новейшая модель. Импортный, из Чехословакии. Цена — три тысячи восемьсот сорок два рубля и четырнадцать копеек. А датчики уровней — шведские, за валюту. Все тленно...

— Вот-вот, — тотчас же подхватил Томах. И понес, понес... О государственных деньгах и валюте, о никому не нужных экспериментах. О том, что экономика должна быть экономной.

«А ведь Галицкий — против скважин... Да-да, против...» — грустно усмехнулся Владимир. Теперь эта мысль уже не казалась ему странной. И то, что Федор Лукич говорил о скважинах всегда спокойно, не проявляя ни радости, ни досады, не вводило больше Владимира в заблуждение. Можно ведь по-разному выражать свое отношение к делу, но суть от этого (по тончайшим, не сразу, правда, уловимым оттенкам) не изменится. Есть такой тип людей: хитрые нейтралы. Плохого они не делают, но и хорошего — тоже. И всегда чистенькие. Неврастенией не болеют, врагов у них нет...

Петрунин, прикусив нижнюю губу, молчал. Саша пристально-задумчиво смотрел на буровиков — Кротова и Гречуху. Словно хотел выяснить что-то очень важное для себя.

Сидоров повернулся всем корпусом к Владимиру.

— Какова же причина аварии? В чем дело?

— Пока не знаю. — Владимир не любил опережать события. И подозрениями своими ни с кем не хотел делиться. А вдруг они беспочвенны? Он знал, что скважины «пескуют» чаще всего в том случае, когда в межтрубное пространство засыпают плохой, непросеянный гравий...

Сидоров продолжал смотреть на Владимира в упор. И столько было в его взгляде напряжения, невысказанной боли, что Кравчук невольно смешался...

В тот же день на разрез приехал директор комбината Волович. То ли просто так (он часто совершал инспекционные поездки на объекты), то ли кто-то уже накапал о ЧП. Пока со скважинами все было хорошо, в Кедровск никто из крупных «шишек» не наведывался. А стоило только Владимиру споткнуться — и колесо завертелось. Над головой враз навис дамоклов меч.

Илья Захарович Волович не только хорошо знал горное дело, угольные шахты и разрезы, но и слыл человеком крутым, бесцеремонным. Терпеть не мог людей, которые делали что-либо вопреки директивам министерства или комбината «Сибирьуголь». Правда, это не мешало ему смотреть сквозь пальцы на различного рода отклонения от этих же директив, когда устанавливали рекорды по добыче топлива. «Угольные шахты и разрезы — это централизованные государственные предприятия. Анархию у нас разводить нельзя. Дисциплина в шахтерсном деле нужна, как в армии. Слишком дорогой ценой мы платим за самодеятельность — жизнью шахтеров!» — назидательно говорил он каждый раз ослушникам и тут же диктовал секретарше, которая сопровождала его на объектах, соответствующий приказ: «Имярек... занимающий должность такую-то... за нарушение директивы такой-то... сего числа... месяца... года переводится на должность (более низкую, естественно!)... с объявлением строгого выговора».

Илья Захарович остался верен себе и в тот день, когда посетил Кедровск. Еще в свой первый приезд сюда месяц назад он без обиняков заявил Сидорову:

— Твои предложения о переустройстве Северного участка полностью поддерживаю. Молодцы, что нашли внутренние резервы! Тысячу раз молодцы! Но на Южном участке — без всяких экспериментов... Осушать будем подземным способом, как рекомендует наше министерство. Должна быть стопроцентная гарантия успеха!

И все же, несмотря на эти предупреждения, Сидоров начал бурить рекогносцировочные водопонижающие скважины. Слухом земля полнится. Да и до города недалече — двести километров. Одним словом, деяния Михаила Потаповича дошли до Воловича. А тут еще авария, будь она неладна...

Приехав в Кедровск, Илья Захарович сразу же направился в сопровождении свиты — Сидорова, Томаха, Галицкого и гидрогеологов — на Южный участок, осматривать водопонижающие скважины.

И тут начал метать громы и молнии.

— Кто тебе, господин хороший, разрешил бурить? — гневно отчитывал он Сидорова. — Я тебе что говорил: никаких экспериментов! Объект очень важный, можно сказать, уникальный по мощности. Деньги, небось, на роторную приставку и бурение взял из общего фонда? Нет, дорогуша Михаил Потапыч, так дальше не пойдет! Работник ты хороший, но я обязан тебя наказать. Чтоб другим было неповадно. Да-да, иначе с вашим братом нельзя! На голову сядете! — Илья Захарович вытянул шею к сопровождающей его секретарше. Величественно и грозно отчеканил: — Заготовьте приказ... С завтрашнего дня товарищ Сидоров будет работать... начальником геологического отдела разреза. Для первого раза — поставим ему на вид, дабы не своевольничал... А дела, товарищ Сидоров, передадите Вадиму Ильичу Томаху. И никаких скважин больше не бурить! Ясно?!

Владимир терялся в догадках. Отчего же произошла авария? Кто виноват? Если скважина, как говорят гидрогеологи, «запесковала», то ее уже не починишь. Только — перебуривать, сооружать заново. Но об этом сейчас не могло быть и речи.

Владимир лишь покачивал головой и вздыхал.

Саша переживал не меньше. Ходил несколько раз на дом к буровому мастеру Савушкину, расспрашивал, как буровики просевали гравий. Может, что-то было не так?

— Гравий в межтрубное пространство засыпали Гречуха и Кротов. Делали все, как говорил Владимир Петрович. Все чин чином... — недоумевал Савушкин.

— Ну, а вы... вы-то сами присутствовали при засыпке?! Это очень важно! — продолжал допытываться Саша.

Оказалось, что Савушкина в то время на скважине не было: он отправился на склад получать смазочные материалы для станка... В конце концов после долгих расспросов, уточнений и сопоставлений Саша выяснил и другую важную деталь: Гречуха тоже отлучался во время смены на несколько часов в поселок — жена у него была в больнице. Получалось, что гравий засыпал один Кротов. В принципе, старая инструкция по оборудованию вертикальных скважин допускала и такой вариант, а новой еще не существовало.