— Было такое... Ну и что? Отпустили по подписке. Потерпевшая не захотела возбуждать дело. Пошутил, мол он, говорит, насчет шапки.

Наступила пауза. Валет продолжал смотреть, не мигая, на Михеева. Кривил губы, недоверчиво мотал головой.

— Врешь, сморчок! Врешь!! Продался, скот, милиционерам, а теперь решил запудрить нам мозги, да?! Учти, Барон предательства не прощает, найдет на небе и под землей!

— Если я вру, зачем ты пришел? Зачем разговариваешь со мной?..

— А просто так, чтобы в глаза глянуть!

— И только? Стоило ли рисковать? Тебя ведь сейчас могут сцапать менты... Я ведь продался! Ты сам давеча об этом сказал...

Валет быстро огляделся по сторонам. Тонкие губы снова искривились в усмешке.

— Меня сейчас не возьмут. Невыгодно им сейчас меня брать! Улик нет, о корешах моих ничего не известно... Так что ты со своими фараонами оплошал немного. Не всё вы там рассчитали!

— Нужен ты мне... — Михеев отвернулся и пошел к эскалатору. Валет догнал его, взял под руку.

— Погоди... ты куда?

Юрий напустил на себя мину обиженного и молчал.

— Не спеши, юноша... Нам надо потолковать еще кое о чем...

— Раз вы мне не доверяете, толковать нам не о чем. Привет!

— Да погоди ты... Ершистый стал, как девка! Ишь, обида его гложет... Раньше сговорчивее был! Что произошло?

— У меня мать умерла. Дошло, нет? — мрачно отрезал Михеев.

Валет захлопал остистыми, как у девушки, ресницами, задумчиво потер подбородок.

— Все там будем... Прими мои соболезнования и не дуйся. Подумаешь, какой ранимый... Должен же я тебя прощупать, коль Шоколад и Клоп собственными глазами видели, как тебя менты увозили в каталажку...

— Все? Я свободен?

Валет пощипал мочку уха:

— Ну что ж, проверим. — Зыркнул по сторонам, понизил голос. — Барон хочет, чтобы ты устроился куда-нибудь на работу. У тунеядцев и бездельников — никаких перспектив, усек? Или в тюрягу посадят, или вышлют из Киева. Зачем тебе такая карусель? Общество нужно уважать, потому как парашу таскать — и тяжело, и тягостно. Успеешь еще наколготиться в кичмане.

— Хорошо, я подумаю.

— И долго ты будешь думать?

— Дня два.

Валет удовлетворенно кивнул.

— Годится.

— Теперь все?

— Не совсем... Барон дал тебе кличку: Сверчок. Нравится?

— Кличка не колбаса. Любая сойдет.

— Вот и чудненько... Порядок на всех румбах, как говорит наш Тур. Ну а теперь — айда со мной.

— Куда?

— В закудыкину гору... Раз начальство приказывает — надо выполнять. Неужто не усвоил до сих пор?.. Хочу показать тебе парочку новых приемов. Чтобы шапки лучше слетали, — хохотнул Валет.

— Не могу. На кладбище надо. Оградку на могилу матери ставлю. — Михеев умолк, вздохнул. — Дай телефон свой... или Барона — я позвоню, когда освобожусь.

— Ишь, чего захотел, — усмехнулся Валет. — Может, тебе сразу и адреса дать? Далеко пойдешь, корешок! — Он резким движением поправил пыжиковую шапку на голове. — Думай лучше, где устроиться на работу, И запомни, Сверчок, заруби себе на носу: вкалывать отныне будешь честно, без мухляжа! Чтобы никаких подозрений со стороны сослуживцев, понял?.. Вот и добренько! А насчет следующего рандеву договоримся так: через три дня в 19.30 возле кинотеатра «Киев». Или я приду, или Клоп. Все. Адью!

Он вошел в кабинет — стройный, плечистый, вровень с дверной притолокой — и нерешительно остановился у порога.

— Простите... следователь Карелина... это вы?

Ольга кивнула:

— Да, это я... Проходите, пожалуйста, присаживайтесь.

— Спасибо. — Гость шагнул в глубь кабинета и опустился на краешек стула — напротив широкого письменного стола, за которым сидела Карелина.

— Я вас слушаю.

— Тут такое дело, понимаете... Ваши товарищи направили меня к вам... Я работаю в НИИ археологии, научным сотрудником... Платов моя фамилия... Андрей Платов...

Карелина встрепенулась, в уголках губ появилась чуть заметная улыбка.

— Погодите, погодите... Так это вы задержали тридцать первого декабря Юрия Михеева? Во время дежурства ДНД?

Гость смущенно опустил глаза.

— Ну, было такое. Но я не об этом... я о другом хочу вам рассказать... Совсем не в этой связи...

— Да-да, пожалуйста.

— Может, мои подозрения действительно гроша ломаного не стоят, кто знает... Я вначале выложил все это нашему секретарю парткома Васильеву. Он внимательно выслушал меня и сразу же сказал, что все это — чепуха, людям надо доверять, а я просто чересчур подозрительным стал, начитался Сименона. Возможно, в чем-то он и прав, только Сименона я не люблю... Одним словом, поведал я обо всем Владимиру Никитичу Васильеву, и он поначалу посчитал все это белибердой. А через пару дней Васильев сам вызвал меня к себе и говорит: «Знаешь, Андрей, я вот все время думаю над тем, что ты сообщил. Не нравится мне эта история с Волощуком! Может, ты и впрямь заразил меня своей подозрительностью, не знаю. Только не выходит все это из головы... Ступай-ка ты в милицию и повтори свой рассказ. Люди там работают толковые, и если что-то не так, они сразу почувствуют». И вот я у вас... — Платов сделал паузу, бросил на Ольгу вопросительный взгляд. — Извините, я понятно говорю?

— Кто такой Волощук?

— Это младший научный сотрудник. Работает в нашем отделе... Отдел древнерусских городов...

— Ясно. И что же такое он совершил, что вызвало у вас подозрения?

— Понимаете, тут так вот сразу... и не объяснишь...

— А вы по порядку, постепенно, пожалуйста.

— Видите ли, Ваня Волощук очень изменился за последние полгода... Как вам это лучше всего объяснить... Ну вот, судите сами... Волощук учится в заочной аспирантуре и сейчас вот... сам отказался от продолжения раскопок на территории древнего городища на Старокиевской горе, где не так давно были обнаружены руины большого каменного сооружения, фрагменты фресковой росписи, керамика, обугленные балки и куски мрамора. Есть основания полагать, что это — теремный дворец княгини Ольги, о котором упоминается в «Повести временных лет» Нестора-летописца. Уникальная находка, ведь Ольга так много сделала для древнего Киева! Однако все это, еще раз повторяю, пока только предположения, не больше. Нужны строгие научные доказательства, понимаете? Словом, работа предстояла интересная, перспективная. Материал для диссертации — лучше не придумаешь...

— Ну а Волощук что же?

— На мое удивление, отказался. Говорит, не он открыл, не хочет примазываться...

— Ну а чем же именно он желает заниматься? — уточнила Карелина.

— Хочет принять участие в работе по теме 14/32.

— Что это?

— Раскопки на Подоле, в районе Зеленой горы.

— А более конкретно?

— В этом месте с помощью биолокационного метода и геофизической съемки удалось обнаружить и оконтурить на глубине около 14 метров систему деревянных срубов и большое количество металлических предметов из золота и серебра. Предполагаем, что эти строения относятся ко времени княжения Олега или Игоря, то есть IX-X век. Более точно можно будет сказать после проведения раскопок по последнему, так сказать, слову науки и техники, которые намечены на весну-лето нынешнего года...

— Понятно... У вас, Андрей, все?

Он отрицательно покачал головой.

— Из-за этого я бы не пришел — мало ли что бывает в жизни. Сегодня человеку нравится одно, завтра — другое... Есть тут, Ольга Николаевна, другие моменты, более сложные и загадочные...

— Ну-ну, я слушаю, — с интересом проговорила Карелина.

Платов вздохнул, промокнул носовым платком лоб.

— Я, извините, начну издалека, чтобы вам было понятно... Вы не спешите?

— Нет-нет, пожалуйста.

— Так вот, у нас в НИИ есть музей. Несколько лет назад там появилась новая коллекция — древние монеты. Их 48 штук, лежат они в специальном ящике, под стеклом... В сентябре прошлого года мы с Волощуком писали для журнала «Археология в СССР» статью об экономических и культурных связях Киева в VIII-X веках. Взяв соответствующий допуск, мы днями просиживали в музее — описывали медальоны, колты, монеты... И вот тут-то в последний день, когда статья была уже завершена, я приехал домой, сел ужинать — и чуть не поперхнулся: а ведь монет в ящике не 48, а 47 — молнией ударила мысль! Не знаю даже, откуда и почему она появилась, эта странная мысль. Ел борщ, разговаривал с Клавой... женой моей, значит... о погоде, спортивных новостях, а в голове вертелось другое. Странное существо человек! В этот момент я отчетливо видел перед собой ящик с монетами. Вот они лежат в нем — серебряные, бронзовые, почерневшие от времени. Пять рядов, в первых четырех — по десять штук, а в нижнем — не восемь, как всегда, а семь. Только семь монет! Две византийские с изображением императора Юстиниана I, три солида императора Константина и два арабских диргема из Багдада и Куфы соответственно. А ведь еще вчера был и третий диргем — сделан в Сабуре, IX век!.. Я так разволновался в тот вечер за ужином, что, бросив все свои домашние дела, помчался в НИИ. Показал охраннику пропуск, попросил открыть музей. Кинулся к ящику с монетами: так и есть — 47 штук! Сабурского диргема не хватало... — Платов перевел дух, снова подсушил носовым платком лоб.