А л е к с е й. Увы.

С о с е д к а. Странно… Вы знаете, я решила, что надо их запустить в кипяток, иначе они все слипнутся, и тогда это будут не сибирские пельмени, а какое-то иное блюдо. Я их высыпала в кастрюлю и прибавила газ.

А л е к с е й. Благодарю.

С о с е д к а. А в Майори, что на Рижском взморье?

А л е к с е й. Был.

С о с е д к а. Вот видите!

А л е к с е й. Во время войны, на Прибалтийском фронте…

С о с е д к а. Что вы!

Входит  К о с т я.

Константин Николаевич, вы очень кстати. Я побуду на кухне и послежу за вашими пельменями. Разваривать их тоже не следует. Я возьму свой дуршлаг и своевременно выну их, когда они всплывут. Вы не будете возражать?

К о с т я. Нисколько. Даже наоборот.

С о с е д к а (пристально посмотрев на Алексея). Странно. Извините. (Уходит.)

К о с т я. Ты так ничего и не хочешь сказать мне?

А л е к с е й. А что тебе говорить?

К о с т я. Тогда можешь не маячить но жилплощади? В глазах рябит.

А л е к с е й (улыбнулся). Слушай, Костя, я обещал дочке рассказать другую сказку. Не про волка. Думаю-думаю, а в голове одни только рожки да ножки. Ты случайно не знаешь какую-нибудь другую сказку, а?

К о с т я. Знаю. Про твоего сына Алешку, которого я видел третьего дня.

А л е к с е й. Где?

К о с т я. Встретил случайно. На улице. Около скупочного магазина. Мне показалось, что он хотел загнать свои часы.

А л е к с е й. Не свои! Это мы с Наташкой подарили ему в день окончания школы… Продал?

К о с т я. Я дал ему пятерку взаймы.

А л е к с е й. Ну и дурак.

К о с т я. Потом мы зашли в кафе-автомат. Я взял ему солянку и сардельки. На третье мы ахнули по кружке жигулей. У твоего парня был отличный аппетит. Я не мог не дать ему пятерку взаймы.

А л е к с е й. Пожалел? Мне надо было, чтобы он понял…

К о с т я. А мне было надо, чтобы он просто пожрал.

А л е к с е й. Их послали в совхоз, а он сбежал оттуда! Это же подлость!

К о с т я. Да, это не по-нашему — бросать своих ребят в беде. То есть на картошке.

А л е к с е й. Он хоть понял, что совершил подлость?

К о с т я. А вот такого вопроса я ему не задал. Я вообще не люблю прямых вопросов на эту тему. На них почему-то не всегда получаешь искренние ответы.

Где-то послышался бой часов.

А л е к с е й (взглянул на свои часы). Что такое? На моих тридцать пять, а на тех без четверти. Твои вперед или мои отстают?

К о с т я. Хорошо. Можешь не открывать рта. Можешь только покачать головой, чтобы я понял — да или нет. Ты не выдашь никакой государственной тайны, не бойся. Я умею держать язык за зубами. Буду называть это твоей командировкой. Надолго?

Алексей молчит.

Наташка ничего не знает?

Алексей молчит.

Тебе уходить утром? Через двенадцать часов?

А л е к с е й (рассмеялся). Тоже мне — Шерлок Холмс! Ладно, я кивну тебе. Доволен? Только не приставай больше.

К о с т я. Но это — опасно?

А л е к с е й. Сказал, не приставай больше. Все.

К о с т я. Давай пиши письмо матери. Мешать не буду.

А л е к с е й. Знаешь, Костя, надо, пожалуй, звонить. Не письмо, а звонить. Я прикинул — у них там сейчас утро. Мать разыщут и позовут к телефону.

К о с т я. Какой номер заказывать?

А л е к с е й. А черт его знает! Скажи — сельсовет. Он там один.

К о с т я. Добро.

А л е к с е й. Скажи, пусть найдут мать, мы подождем. Мы сможем подождать сколько надо.

К о с т я. Добро.

А л е к с е й. Скажи, что это надо обязательно. Что это не деловой разговор…

К о с т я. Добро, Алешка. (Уходит.)

Алексей закурил. Где-то в полутьме включил магнитофон — зазвучала негромкая музыка. Неожиданно распахнулась дверь — на пороге та самая  ж е н щ и н а, которая была здесь недавно. Она взволнована.

А л е к с е й (выключил магнитофон). Костя у телефона. Я позову его.

Ж е н щ и н а. Нет, не надо… Так даже лучше… Ведь вы его друг? А я даже не всегда разбираю, когда он шутит, а когда говорит всерьез…

А л е к с е й. Вы присядьте…

Ж е н щ и н а. Нет-нет… Я сказала, что позвоню завтра, но никуда не ушла. Ходила внизу, около дома, и ждала… Была уверена, что вы тут говорите обо мне. Разве не так?.. И не выдержала, позвонила Косте из автомата. Я бы по одному его голосу поняла, если бы вы говорили обо мне плохо…

А л е к с е й. Значит, это звонили вы?

Ж е н щ и н а. Считаете — глупо? Наверно. Не знаю… Но мне показалось, что Костя сказал по телефону одну фразу… хотя он, конечно, шутил, как всегда… Он сказал, что я ему нужна… то есть не совсем так сказал, но смысл, по-моему, был такой… Это правда или нет?

А л е к с е й. Если Костя так сказал…

Ж е н щ и н а. Нет, вы должны знать это точно! Вы же с ним друзья. Вы же тут говорили обо мне!

А л е к с е й. Он сам должен сказать вам…

Ж е н щ и н а (с надеждой и страхом). Что сказать? Что?

А л е к с е й. Вы ставите меня в затруднительное положение.

Ж е н щ и н а. Простите… Сама не знаю, что делаю, просто какая-то сумасшедшая… Только не говорите Косте, что я была здесь.

А л е к с е й. Не скажу.

Ж е н щ и н а. Вообще не говорите, никогда!.. Господи, как я сама себя ненавижу! (Убегает.)

Пауза.

Возвращается  К о с т я.

К о с т я. Порядок. Заказ принят.

А л е к с е й. Долго ждать?

К о с т я. Я сказал, что мы можем ждать сколько надо.

Входит  с о с е д к а.

С о с е д к а. Извините, Константин Николаевич, пельмени скоро будут готовы. Вы знаете, их можно кушать с маслом, со сметаной, с тертым сыром. Но я рекомендую попробовать с этой смесью. Уксус и горчица. Я приготовила на всякий случай.

К о с т я. Отлично. Ставьте сюда. Люблю острые ощущения.

С о с е д к а (Алексею). Может, я видела вас на туристском теплоходе Москва — Астрахань?

А л е к с е й. Тоже нет.

С о с е д к а. Странно. У вас такое знакомое лицо… Извините… Константин Николаевич, я подам пельмени минуты через две. (Уходит.)

К о с т я. Занятная женщина. Вышла на пенсию и потеряла покой.

А л е к с е й. Как думаешь, где она могла меня видеть? Сам заинтригован.

К о с т я. Только здесь, у меня. Где ж еще? У нее плохая память — возраст.

А л е к с е й. Да-да, пожалуй. Она же открывала мне дверь… Неужели и мы с тобой выйдем когда-нибудь на пенсию?

К о с т я. Закон это предусматривает. Но у тебя сын, тебе это не страшно. А ты с ним поругался. Зря. Парень впервые столкнулся с нашими отдельными недостатками и сгоряча отколол номер.

А л е к с е й. Не знаю, где он болтается. На вокзале, наверно.

К о с т я. Он уже не болтается. На вокзале было неуютно. Я отвел его к Люське. Он и сейчас там.

А л е к с е й. У Люси?

Входит  с о с е д к а  с дуршлагом в руке.

С о с е д к а. Наконец-то я вспомнила, где я вас видела! Это было в августе, в оперном театре, на торжественном заседании, посвященном, если мне не изменяет память, Дню шахтера!

А л е к с е й (переглянувшись с Костей). Совершенно верно.

С о с е д к а. Вот видите! Я же говорила… Или — Дню железнодорожника?

А л е к с е й. Нет-нет, Дню шахтера!

К о с т я. Точно!

С о с е д к а. Словом, в августе месяце, когда у нас масса всенародных праздников! А теперь я спокойно подам вам пельмени! (Уходит.)