— Ты чё? Чё вздыхаешь! Макса увели? Огорчилась? Так вернись! Он с любой пойдёт! Гарантирую!

Она молчала, потом подняла на него взгляд:

— А ты? Ты разве не с каждой пойдёшь? У вас, у парней всё так просто!

— Я не с каждой! — он горделиво повёл плечами и оглянулся по сторонам, как бы ища свидетелей для подтверждения слов.

— Ладно! Пойдём! — вяло согласилась она - не было ни сил, ни желания спорить с ним.

Они подошли к корпусу, где расселили её отряд. Рядом со спальней девочек, был отгорожен маленький закуток, в нём с трудом поместилась узкая односпальная кровать и тумбочка, больше из мебели ничего не было, да и не поместилось бы, при всём желании. Рита хотела подняться к себе, но он задержал, взял её за локоть правой руки и рассмеялся: пустые рукава толстовки смешно болтались на ней.

— Рукава закатай! — пояснил он о том, что его развеселило, — ты на пингвина в ней похожа! Не уходи! Посидим в тишине, здесь в лесу так здорово!

Она замялась, не зная принять его предложение или пойти в свой закуток и лечь спать, жалея себя!

— Хорошо! Только посмотрю, что в спальнях происходит.

— И так всё понятно! Дрыхнут! Тишина и спокойствие!

— Ну, да! — согласилась она и пошла на качели туда, где к ней подошёл Максим.

— Ты что! Здесь мы как рыбки в аквариуме!

Площадка перед корпусом освещалась тусклым светом фонаря, и всё происходящее на ней было видно. Он потянул её в сторону, не освещённую искусственным светом фонарей. Подвёл её к группе молоденьких невысоких ёлочек. Расстелил на землю, около ёлочек, два жутко хрустящих пакета и потянул её за рукав:

— Садись!

Она нерешительно потопталась, потом села.

— Держи! — он протянул ей два пластиковых стаканчика.

Она взяла обеими руками стаканчики, будто греясь о них.

— Всё ещё мёрзнешь?

Она помотала головой:

— Нет!

Он порылся в карманах, достал две мандаринки, несколько конфет, в потрёпанных фантиках, выложил это богатство на землю, открыл бутылку:

— Подставляй стаканы! — распорядился он.

Она подставила стаканчики, он налил вино почти до краёв. Закрыл бутылку, положил её тут же среди прочего богатства. Взял у неё один стаканчик:

— За знакомство!

Она кивнула, они медленно потягивали вино, наслаждаясь тишиной, воздухом соснового бора и ещё чем-то непонятно-волнующим. Выпили вино, он почистил мандаринку:

— Ешь!

Она благодарно кивнула:

— Спасибо! — поделила мандаринку на дольки и положила обратно, — тебя как зовут?

— Макс! — представился он.

— Тоже Макс? — удивилась она.

— Не совсем! Моё полное имя Максимилиан!

— О! Красиво! Красивее, чем Максим!

— Ага! — согласился он, — только длиннее.

— Я буду тебя звать Максимилиан! Не возражаешь?

— Нет! — он чуть придвинулся к ней.

Она настороженно дёрнулась, он заметил, отодвинулся на прежнее расстояние:

— Как тебе в лагере? Понравилось?

— Понравилось бы, наверное, если бы не было детей.

Он согнулся и беззвучно захохотал:

— Пионерский лагерь без детей! Здорово придумала! Это надо записать в книгу отзывов и предложений. Да, без детей было бы значительно лучше.

Он развернул фантик. Ритка скосила глаза, наблюдая за его действиями, конфеты - это её слабость, но только шоколадные. Сколько раз она зарекалась больше ни одной конфеты, ни-ни! Но! Проходил день - два и руки сами тянулись к конфеткам, к шоколадкам. «Так я компенсирую отсутствие любви, — успокаивала она себя, — если бы у меня появился он - мой любимый человек, меня перестали бы интересовать сладости». Максимилиан аккуратно завернул половинку конфетки в фантик, чтобы пальцы не пачкались шоколадом, и подал Ритке:

— «Мишка на севере», девочки любят сладкое!

— Да! — она взяла конфетку и хотела откусить малюсенький кусочек.

— Подожди! Не ешь! Вино будешь закусывать конфеткой. Подставляй стакан, — он разлил вино.

— Я уже пьяная! — хихикала она, — в драбадан!

— Для того и пьём, чтобы расслабиться! Ты была напряжена, когда пришла к нам в комнату - я видел. Сейчас человеком стала! Живым!

— Оригинально ты рассуждаешь, Максимилиан! По-твоему, трезвая - я была мёртвая, а сейчас - живая! Ни чё се!

— Ну! Ты прислушайся к своим ощущениям, закрой глаза, мысленно направь сознание внутрь себя. Что ты чувствуешь?

Она послушно закрыла глаза, следуя его указаниям, направила мысленный взгляд внутрь себя - понять, что происходит в её душе. Хотя она и без этого знала о себе всё. Внутри её бушевал ураган, готовый пролиться шквалом слёз и рыданий, сотрясающих худенькие плечи, и заливающий лицо бурным потоком слёз, солоноватых на вкус (как красное сухое вино - почему-то пришло ей в голову это сравнение). Она строго-настрого запретила «урагану» высовываться - не сейчас, потом, позднее. Она позволит себе это когда вернётся в свою каморку. Уткнётся лицом в подушку, чтобы девчонки за стеной не услышали. И разрешит себе всласть порыдать, залить подушку слезами, соплями, жалея себя - такую молодую и хорошенькую. Под утро заснуть, всё ещё сотрясаемой рыданиями, утром проснуться с головной болью, распухшим на пол-лица красным носом, красными глазами. Стыдливо пряча свидетельства «бурно проведённой ночи» пробраться к умывальнику и бесконечно умываться холодной водой, пытаясь уменьшить размеры носа и убрать красноту глаз. Это будет потом, если она себе разрешит, а сейчас надо держать «фасон» - она молодая, красивая девушка, и если только захочет «пруд - пруди» у неё будет парней. Только вот не хочет она тупых перепихиваний, обжиманий, поцелуев. «Умри, но не давай поцелуя без любви!»

— Ну? Чё замерла? Чё там у тебя внутри?

Она «вернулась» из путешествия по потаённым уголкам души. «Ураган» недовольно ворча, откатывался назад, превращаясь из грозного чудовища, готового всё снести на своём пути, в маленького рыжего котёнка, мирно урчащего у ног.

— Красное сухое вино! — она рассмеялась, обновлённая, счастливая тем, что смогла приручить, загнать ураган в глубину души. Она знала, что рано или поздно, он вырвется на свободу, это было для неё ясно также как то, что на смену ночи приходит день, а после весны наступает лето. Да! Он вырвется и захлестнёт её ливнем слёз, но это будет потом!

— Ладно! — кивнул он, соглашаясь с тем, что она не хочет выворачивать перед ним душу на изнанку, — пьём!

Они выпили, она съела конфетку, он - дольку мандаринки. Выпили ещё - бутылка опустела, он бросил бутылку между ёлок, она проследила траекторию полёта:

— Не надо! Зачем мусорить!

— И то верно! — он поднялся, нашёл бутылку и вернулся назад. Бухнулся рядом с Риткой.

Она не отодвигалась, он приобнял её за плечи:

— Замёрзла? Давай погрею!

Она не отвечала - перед глазами всё плыло, становилось зыбким, призрачным и нереальным. Он поцеловал её в шейку. Тысячи сладостных уколов вонзилось в место его поцелуя, тело мгновенно покрылось мурашками: «Как сладко! Как приятно!» — мелькнуло у неё в голове, а он уже добрался до её губ, она ответила - его страсть передалась и ей. А как же: «Умри, но не давай поцелуя без любви!» — вспомнила она свою «заповедь». Он попытался пойти дальше - расстегнул молнию на толстовке, положил руку ей на грудь, нежно поглаживая. «О, боже! — снова мелькнуло у неё в голове, — Как же приятно!» Она «взяла себя в руки», мягко, но решительно убрала его руку:

— Не надо!

— Почему? Тебе неприятно?

— Дело не в этом!

— Только в этом! Других причин нет, и не может быть!

— Для вас, парней, может быть, и так! А для нас, девушек, всё намного сложнее!

— Любите вы всё усложнять! — он отстранился от неё, — зачем? Ты девушка, я - парень! Молодые, горячие, сексуальные! Что ещё надо! Я же почувствовал, как ты затрепетала от моих поцелуев! — он с досадой сорвал травинку и принялся крутить её между пальцев. — В чём сложность? Можешь объяснить?

— Могу, — она легла на траву, положив руки на голову и уставившись в звёздное небо.