Не уподобьтесь фарисеям

Мне паразитами на шее…

Однажды бездыханных вновь

Вас обретя во своем чреве,

Я не явлю свою любовь

Для утонувших в Божьем гневе.

Коль матери своей погибель

Наследством скорым возжелали,

То бездарь – всем вам искуситель:

За оным следуйте стадами;

Уму непостижимым злом,

Что соткано хмельным дурманом,

Вы – душегубы напролом

Своим же детям видом пьяным;

Но если скорым исцеленьем

Возлюбите потомкам весть,

То возвеличьте одаренных,

Супругами храните честь;

И панацеей от всех бед

Себе вмените трезвость духа:

Лишь в ней таится лазарет

Для ока вашего и слуха;

Лишь вместе с ней начнете вы

Ценить себя, свои мечты:

Тогда, быть может, к счастью вас

Поманит разума компас!

Мне остается лишь молиться,

Могла чтоб чадом вновь гордиться,

Не слыша эха голосов:

«Она рожает лишь рабов!»

Вкусивший жизнь веленьем божьим,

Благословенное дитя,

Молитвой робкой призываю,

Собою же восславь меня…

Во дружбе пребывай с соседом,

Будь благодетель сирот хлебом;

Не оскверняй себе в угоду

Мою роскошную природу;

Груди речные ожерелья

Не запятнай своей рукой,

Дыханья моего деревья

Не поруби себе лихвой.

Народов сонму став родною,

Меж вами мир хранить велю:

Вы сплетены судьбы лозою

В одну великую семью.

Не обрезайте детям крылья! –

Не совершайте тяжкий грех;

Не обрекайте на унынье,

Не приглушайте детский смех;

Не запрещайте счастью громкость,

Не порицайте тишину;

Не позволяйте себе колкость,

Ввергая душу в темноту;

Сердца не остужайте детям:

Не угнетайте их мечты!

Но пользуйтесь моментом этим,

Узреть таланта чтоб черты;

И обнимайте каждый день!

Руками, сердцем, словом, взглядом:

В свою не превращайте тень,

Травив амбиций ваших ядом.

Детей не опекайте яро,

Но не вменяйте их другим;

Им не являйте лик скандала:

Ребенок – общий. Неделим!

Своим примером обучайте

Их добродетели людской;

И книги на ночь те читайте,

В которых мир совсем другой:

Где зло не побеждает веру,

Финал которых не жесток.

Любви создайте атмосферу,

Гармонию вдохнув в росток;

Их не делите на чужих,

Своих, здоровых и больных;

Нет у детей ни разных глаз,

Ни цвета кожи нет, ни рас!

Есть белый лист, вам данный Богом:

От вас зависит лишь во многом,

Каким окажется итог

На нем разлитых вами строк.

Ах, как же все-таки прекрасен

Народа русского язык!

Чудесен он, многообразен!

С младых я лет к нему привык;

Он мудр строкой Крылова басен,

Могуч – законный то ярлык!

Он Лермонтовым слуху ясен,

Им благорожен мой кадык!

Чаадаевым глупцу опасен:

Веков творение и стык!

Ах, как же все-таки прекрасен

Народа русского язык!

Я подмастерьем быть согласен,

Постичь у гениев азы:

Я над веками был бы властен,

Отняв у Пушкина бразды!

Язык сей гласными столь страстен,

В нем соль народной есть слезы!

Цветами яркими он красен,

Вобрав эпох в себя пласты!

Я верю: труд мой не напрасен,

Коль помыслы мои чисты!

Я к языку тому причастен,

Храни его, мой друг, и ты!

Посажу я сирень за окном,

К ней подвесив кормушку для птиц;

И когда этот мир занят сном,

Потревожу гладь белых страниц.

Безмятежным и тихим стихом

Боль укрою в вельветовый плед;

Мой сакральный и маленький дом

Мезонином встречает рассвет.

Выступает к обрыву балкон

Дивным оком на синее море,

А внутри его бархатный трон,

Утонувший в меандра узоре;

И лучи пусть блаженно робеют,

Горизонта покинув объятья.

Пусть окурки судьбы моей тлеют,

Не познав силуэт губ из счастья;

И талант уникальной камеей,

Потаённый незрячим глазам,

Тем пытать его боле не смея,

Я сломаю легко пополам…

Усыпив панорамные очи,

Света нового дня сторонясь,

Умерщвлю я себя вновь до ночи,

Чтоб проснуться в безлюдье, смеясь.

Под Юпитера летним свеченьем

Приготовлю кусочки уюта;

Их намажу густым вдохновеньем

Ярких сот красоты абсолюта.

Саквояж свой наполнив стихами,

Я признателен Богу за то,

Что в пути, умащенной грехами,

Покаяньем омыл мне лицо.

Любитесь, люди: не ленитесь!

Не ссорьтесь глупостью причин,

А за внимание боритесь

Своих прекрасных половин.

Любитесь днем, любитесь ночью! –

В плену чарующих оков;

Не фигурально, а воочью:

Любитесь громко и без слов;

Творите мир своей любовью! –

Сражайтесь в том между собой;

И побеждайте, но не болью,

А темпом, юмором, душой.

Любитесь, люди, благородно! –

Не, как дворняжки, за углом:

Вам помнить было бы угодно,

Что мы в развитии ином…

Да! Преданно всегда любитесь,

Все соки выжав из себя.

Займитесь этим: не деритесь,

Прекрасное вокруг губя.

Ведь войны пораждают те,

Кто плох в делах любовных;

Вы – асы, что на высоте, –

Орлы небес раздольных!

Любитесь, но не примитивно;

И узаконьте интерес:

За модой следуя наивно,

Не оскверняйте сей процесс.

Любитесь, люди, традиционно;

Любитесь: раз и навсегда!

И в дождь, и в солнце: всесезонно,

Да будет счастье вам тогда.

Березы ветками объятый,

Лучится парковый фонарь.

Вдыхая ароматы мяты,

Читаю вновь себе мораль;

Луна полна блаженства света

Сквозь струнки ивовых ресниц.

Хранится памятью поэта

Коллекционный стон девиц;

За что вы любите тиранов,

Красой целованный розы,

Стиху чарующих дурманов

Предпочитая черствость прозы?

Безумства чаркой пригубивший

На фоне счастия контраста,

Чем дорог памяти твой бывший

Покоя угнетатель, астра?

И удивлением затеей

Он потревожит орхидеи:

Ответьте в манком разговоре,

Чем деспоты у вас в фаворе?

К замужним лилиям подкрался

Неугомонный литератор,

И аналогией задался:

Чем сердцу каждой мил диктатор?

Вы утром влажные в росе

От ласк их, явленных во сне!

Ну а супруга-либерала

Вы нежите ничтожно вяло!

Померкли тихой грустью очи

Цветов, покрытых негой ночи;

Лишь бризный шелест лепестков

Мне выдал таинство их слов:

Прошло уже немало лет,

Нас потревоживший поэт,

Как этот парк хранит следы,

Коснувшейся всех нас, беды;

Но не прозаик, лиры друг

Украл беспечность наших губ.

И рифмой он нам томной врал,

Что демократ и либерал…

Когда коснулись его пальцы

Стеблей ранимых ликом ситца,

Пустились все мы в ритме вальса

С ним в сладострастии кружиться;

И обнажил пиит нам души,

Играя на пьянящей флейте,

Чем корни юные из суши

Вытягивал он словом – «Млейте!»

Но счастья танец был недолог;

Румяной поступью хорея…

Сердца в нас сотнею иголок

Вкусили боли апогея;

И скинута поэтом маска,

За коей нам он представлялся: