Герцог, баронесса и принцесса обменялись взглядами.

– В таком случае, – вкрадчиво произнес Клогг-Скрапп, – Камелии не придется отдавать свой дар.

– Но мой дар уже отдан, – ответил Рауд. – И я не уверен, что Альрик пожелает вернуть его, даже освободившись от влияния фантума. А значит, угроза, которая толкнула вас на отчаянные меры, не исчезнет.

– Я сделаю, что должна, – прервала спор Камелия.

Рауд кивнул.

– Мы оба отдадим свои дары. Только так можно создать необходимый переизбыток силы.

– Но без магии вы не сможете использовать ловушку!

– Я сделаю это во время передачи, в самом конце, когда Альрика будет уже распирать от силы, – Рауд покачал снежный шар на ладони. – Соответственно, вы, Камелия, пойдете первой и, призвав Небею, убедите ее явить свою полную мощь.

Принцесса серьезно наклонила голову.

– Прошу вас, послушайте меня, вы оба! – Гелеона вдруг подалась вперед. – Вы привыкли покоряться воле богов, даже если она кажется несправедливой, вас так воспитали. Однако вспомните: темные боги ушли, когда люди отринули их, перестав приносить кровавые жертвы!

Она взяла за руку Камелию, а потом, потянувшись через герцога, и Рауда.

– Боги воплощают собой силы, которые мы вряд ли когда-нибудь постигнем до конца, с этим не спорит даже Зан Носса. Но как эти силы проявят себя, какой стороной обернутся, зависит только от нас. Я всего лишь человек и могу ошибаться в частностях, но уверена, что права в главном. Наши боги таковы, как мы сами. Они настолько же добры и мудры или жестоки и мстительны, как мы. А значит, мы не можем ожидать от них того, на что сами не способны.

Баронесса перевела взгляд с Камелии на Рауда.

– Если вы верите, что в Ночь Всех Богов не существует преград между нашим миром и незримыми мирами, между богами и людьми, поверьте, что преград не существует вовсе! Поверьте в себя. Вы можете все…

Ее прекрасные эйланские глаза горели, а у меня под шерстью бегали ледяные мурашки. В этот миг Гелеона казалась одержимой. Словно ее устами говорила неведомая богиня или сам Многоликий? Пальцы Камелии, стиснутые маленькой, но сильной рукой баронессы, побелели. Даже герцог Клогг-Скрапп смотрел на свою давнюю любовь с благоговейным ужасом.

Все вздохнули с облегчением, когда она разжала руки и вдруг хитро улыбнулась:

– Знаете, у меня возникла одна идея, совершенно безрассудная. Но как это бывает с безрассудными идеями, она имеет шанс осуществиться и привести к очень интересному итогу. Если, конечно, удастся внушить некой юной особе, что порой обман – это благо…

Ночь Всех Богов. Провал во тьму между вчера и завтра. Время концов и начал, когда все старое уходит, все плохое развеивается и жизнь заново берет разбег – чистая, ясная, звонкая, как солнце поутру, как капель весной. Верится: в ней не будет ошибок, обид и зла, в ней все сложится так, как мечталось в самые светлые минуты. Ночь чистого листа. Праздник безнадежной и неистребимой веры в лучшее…

В этот день город украшают ветвями елей и пихт, пышными лапами сосен, венками омелы и букетами можжевельника в бурых ягодах – всем, что продолжает жить и зеленеть среди снегов. На дверях и окнах вывешивают яркие светильники, обвивают лентами фонарные столбы и стволы деревьев. Люди веселятся дома и на площадях, в трактирах и ресторациях. В каждом храме проводят торжественную церемонию, больше похожую на карнавал – любой может войти без спроса и присоединиться к дей- ству.

Несмотря на метель, на улицах было шумно. Сани с гербом Вайнора пролетали мимо хохочущей молодежи и детей, играющих в снежки, мимо чинных семейств, которые раскланивались с соседями, желая им счастья и милости богов, мимо ярмарочных рядов и гуляющих толп. Альгота устала прятаться и выжидать. Альгота хотела праздника и собиралась предаваться развлечениям до утра.

У Храма Всех Богов народу тоже собралось порядочно. Рауд говорил, горожане приходят поглазеть на богатые кареты, на нарядную знать и самого короля, на черно-белое облачение служителей Двуликого, которые встречают почетных гостей у крыльца. Именно поэтому мы поехали не короткой дорогой через дворцовый парк, а сделали крюк по городу, чтобы подкатить к парадному входу на радость зевакам.

Храм Всех Богов изображали на картинах так же часто, как и королевский дворец. В жизни и тот, и другой оказались больше, чем мне представлялось. Но если дворец был сильно вытянут в длину, то круглые бока храма напоминали тыкву, обернутую шкурой рептилии, такой же громадной, как само здание, – каждая чешуйка размером с тележное колесо и каждая переливается всем огнями радуги. В лучах мощных уличных лучезаров – я таких никогда не видела – по стенам гуляли красные, синие, зеленые сполохи, а высоко в небе поблескивали золотые шпили тонких башен. Но все это праздничное великолепие перечеркивалось косыми штрихами мутных белил – так густо летел снег, и яркий свет лишь привлекал к нему внимание.

Огромная двойная дверь храма стояла нараспашку, правая ее створка была белой, левая – черной. На белой горел золотом полукруг солнца, на черной мерцал серебряный месяц.

Я въехала внутрь на руках баронессы Хендевик. Храм пропустил меня беспрепятственно, хотя в списке приглашенных снежной кошки Белки, разумеется, не было, и служители-ули в балахонах Двуликого не удивились четверолапой гостье.

В просторной передней всем входящим подносили старинного вида кубки со священным питьем, которое раскрепощает разум и позволяет видеть скрытое. Так велела традиция. Камелия было отказалась – она владычица стихий, пусть и с малым даром, зачем ей?.. Но служитель не отступал с пути, протягивая ее высочеству подносик с кубком, глаза из прорезей черно-белой маски смотрели с упреком. Камелия смутилась и выпила.

Мы вошли. В первый миг мне показалось, что в зале много ярусов и гости на них тоже в масках. Потом стало ясно, что гостей наверху нет, а маски есть. По окружности – статуи богов, самых важных, нужных и почитаемых, а по стенам – личины разных прочих, малых, слабых, неизвестных и забытых. Все они собрались тут, каждому нашлось местечко в общем доме. Все смотрели на нас и что-то про себя думали, и под взглядами сотен неживых глаз мне сделалось неуютно.

Людей в храме было много, но середина зала и дальняя его часть с алтарным камнем оставались пустыми. В центре этого свободного пространства начинался белый завиток Лабиринта Судеб – наши места помещались как раз напротив; от алтаря шел завиток черный. На полпути они встречались, сплетаясь в долгую спираль из черных и белых линий, выложенных круглыми камнями.

Последним приехал Альрик, и двери с луной и солнцем закрылись до утра. Никто не сможет ни выйти, ни войти, если не будет на то воли богов.

Главная церемония главного праздника года в главном храме Ригонии всегда совершалась за закрытыми дверями. Сказок о ней ходило много, но все были далеки от правды. «Гостям не позволено раскрывать подробности таинства», – объяснил Рауд. Однако владыки стихий, избранники богов, свободны от запрета.

От Рауда я и узнала, чего ожидать.

В час, когда падают заслоны, боги спускаются в земной мир и вселяются в служителей-ули, являя людям все лики Многоликого.

«Он – начало и конец. Он один знает, сколько на свете богов, сколько лиц проходит перед нами от луны и до солнца, ибо лица эти – его», – гласила надпись на алтарном камне. Я пробралась к нему за спинами гостей, чтобы своими глазами увидеть золотые буквы, вплавленные в дымчато-хрустальную поверхность.

Служителей, способных принять в себя богов, отбирали и готовили с юности. Не всякий вынесет бремя божественной силы, тут нужны люди, крепкие телом и разумом. Но порой, по особым случаям, боги входили и во владык стихий.

Прежде всего на церемонии посвящения – чтобы подтвердить их права и наделить всей полнотой подвластной силы.

Рауд прошел через это. Он хорошо помнил, как впервые в жизни ощутил, что такое настоящий холод. Зима распустилась в его сердце прекрасным ледяным цветком, остужая плоть и душу, пронеслась по жилам метелью, стала самой его сутью и изменила безвозвратно. «Я был слишком молод, – посетовал он. – Я был не готов».