— Это особенности русского кулачного боя.

— А по моему, это больше на тайский бокс похоже.

— Мы русские любим учиться. Не даром царь Пётр шведов назвал своими учителями. Был тайский бокс, стал русским боксом. Мы его русифицировали. Зато не плохо оттянулись.

— Конечно не плохо. Ты без головы чуть не остался.

— Чуть не считается. Поль, поздно уже. Ты почему домой не едешь?

— Я здесь посижу.

— Ты с ума сошла? Тебя родители искать не будут вообще?

— Я сказала, что буду дежурить в больнице. Мама очень не довольна. Она вообще в шоке была, когда по телевизору показали, как ты там развлекался. А заодно показали более ранние твои подвиги.

— Вот видишь, Поля, какой я отвратительный тип. Не надо со мной водиться.

— Позволь я сама решу, с кем мне водиться, с кем в постель ложиться, и с кем…

— Дальше можешь не продолжать. А то у меня голова и так чугунная.

— Может тебе укольчик вкатить, в задницу? А что, я умею ставить.

— Давай обойдёмся без этого стриптиза.

Вдруг резко захотел спать. Глаза сами собой закрылись и я опять отъехал в Сонную долину. Последнее, что помню, запах её парфюма и кто-то коснулся чем-то мягким и нежным моих губ. Сто пудов, воспользовалась моим состоянием и полезла целоваться. Безобразие…

Литвинову, бесполезно было гнать из больницы. Она достала там всех докторов, скорее всего кому-то приплатила. Но каждый день появлялась у меня в палате. Даже когда начались занятия, она сразу же из школы бежала ко мне. Сама кормила меня, хотя я был в состоянии сам поесть. Но она начинала мне втирать, что полезнее будет мне не напрягаться. И что для неё это не составляет труда. Ко мне приезжали Литвиновы-старшие. Папаша смотрел с усмешкой и понимающим взглядом. Похоже, Никита Семёнович и сам был по молодости не прочь подраться и по колбасится до упора. А вот маман явно не испытывала восторга от меня. Но Полина изображала из себя неприступный бастион и айсберг одновременно. Спорить с пигалицей было бесполезно, а пороть ремнём поздно, только хуже можно было сделать. Приходили родители. Отец тоже.

— Да, сын. Ты никак повзрослеть не хочешь? — Отец смотрел на меня с каким-то разочарованием.

— А надо? Взрослеть?

— А что, так и будешь лоботрясом?

— Я на свои лоботрясничаю. У тебя не прошу.

— Думаешь тебе денег от продажи машины надолго хватит?

— До весны хватит. Я экономный стал, в последнее время.

— А что весной будет?

— Что будет, то будет. Надеюсь, меня из школы выпнут? За поведение, недостойное российского педагога?

— Даже не надейся.

— Всё понятно.

— С клубом, надеюсь, сам рассчитаешься?

— А я что, там один колбасился? Или всё на меня вешают? Мудро, ничего не скажешь.

— Дружков своих напряги.

— Напрягу.

Позвонил после этого Слону, сказал, чтобы скинулись и перевели мне бабки 300 тысяч на погашение ущерба клубу. Слон сначала начал возмущаться, что это всё лажа. Но я сказал, что расплачусь тогда сам. А они могут идти на хер. Перевели мне. Деньги я перегнал хозяйке клуба. Когда выписался, подарил ей шикарный букет цветов, на чём инцидент был замят. Дело на меня по оказанию сопротивления сотрудникам полиции возбуждать так же не стали, как и замяли превышение ими своих полномочий. А вот уголовное дело по ножевому ранению возбудили, кренделя этого задержали и повесили на него всех собак. Им оказался тот дурачок, чья подружка прыгнула ко мне на подиум и с которой мы танцевали грязные танцы. Кретин, что скажешь. Теперь ни свободы, ни подружки. Перца законопатили в СИЗО до суда. Да и из суда он однозначно поедет на зону, так как имел не погашенную судимость за кражу.

С головой всё обошлось. Вроде всё рассосалось и она у меня не болела. Хотя меня ещё некоторое время подержали в больничке, наблюдали.

Когда первый день пришёл в школу. В фойе, на первом этаже, где был турникет, стояла толпа камрадов из разных классов. Я зашёл. На моей физиономии расплылась улыбка до ушей.

— Привет, камрады. Соскучились?

— Форевер! — Закричал кто-то из пацанов. — Интерпрайз, балбесы! — Опять вопль. Народ засмеялся. Мне даже стали хлопать. Показывали большие пальцы, что классно. — Макс, это было круто!

Вот это жесть. Я стоял и смеялся вместе с ними. М-да, дурной пример заразителен…

Дальше всё вернулась на круги своя. Я преподавал математику и информатику. Меня, конечно, вызвали на ковер, сначала директор, потом в департамент образования. На меня там был наезд о недопустимости. Но я парировал, что расслаблялся в своё личное время. А ещё я мужчина молодой, свободный и возможно искал таким способом девушку с которой можно начать серьёзные отношения. Но сильно спорить всё же не стал и в итоговом документе согласился, что надо быть скромнее — не драться, не выражаться нецензурно, не демонстрировать своё обнажённое тело в прямом эфире, не танцевать такие откровенные и непристойные танцы, да ещё на виду у всех.

Полина, по нашей договорённости не переходила красные линии и не доставала меня. Да, мы виделись в школе. Это было бы странно, если бы не виделись, всё же она моя ученица. Но вела себя прилично. Мы созванивались с ней. Мало того, я один раз в воскресенье пригласил её в местный аквапарк. Мамзель подпрыгнула на месте и, конечно же, в условленное время уже стояла там как штык. Прибежав даже раньше, чем нужно. Хорошо с ней отдохнули. Накупались, накатались с горок. Посидели там же в кафе. Но никаких обнимашек, целовашек не было. Я спокойно относился к Литвиновой, хоть она и была в купальнике. Ну а что? Я её вообще без всего видел и ничего, сумел удержаться на грани фола. Так же сходили с ней в местный театр, причём билеты покупала она. Мне было без разницы на что идти. Я вообще рассчитывал там вздремнуть. Но когда пришли, оказалось, что это была постановка «Ромео и Джульетта». Я удивлённо посмотрел на Полину.

— Что, Макс? — Спросила она как ни в чём не бывало и поправила очки.

— А что-то другое нельзя было? Обязательно про двух этих ненормальных психов?

— Почему они психи?

— Как почему? Взяли друг друга и траванули, наверное от большой любви. Ты считаешь это нормальным? Или это тонкий намёк на толстые обстоятельства? Ты меня, Полина, хочешь травануть?

— Ты с ума сошёл, Макс? У тебя интересная интерпретация этой, пусть грустной, но замечательной истории о любви.

— Замечательная история любви? Да на фиг надо. По мне так лучше замечательная история любви, это «Свадьба в Малиновке». Там и поржать есть над чем. Да там один Попандопуло чего стоит — это тебе, это мне, это опять тебе и это всё время мне. Мой самый любимый персонаж. А про любовь как он говорит: «И чего я в тебя такой влюблённый?!» И хеппи энд есть. А в Джульетте этой в оконцовке кладбище. Трындец любовь. Я вот не хочу, Полина, чтобы моя любовь закончилась на погосте. Извини.

— Что правда, Макс? — Она счастливо улыбнулась, держа меня под руку и прижалась. — Знаешь, я так рада. Но, Макс, здесь хоть поплакать можно.

— Не понял? Что значит поплакать?.. Ты сама поняла, что сказала?

— А что такое?

— Не, Полина, я с тебя не могу. Ну ладно ты. А ты меня представила, сидит здоровый лоб и заходится в истерике, проливая крокодильи слёзы? Да меня через пять минут в психушку увезут.

Но идти пришлось. Полина там действительно шмыгала носом, прикладывала платочек к глазам, вышла заплаканная. Кошмар сплошной. А ещё успели на лыжах покататься, пока снег не сошёл.

Тогда же меня вызвали к директору. Там присутствовала завуч.

— Максим Валентинович, — начал директор, — в школе поползли слухи, что у Вас имеются отношения с одной из Ваших учениц. Вы понимаете, что это не допустимо? Что подобное как-то прикрыть или замять не получится? Может возникнуть грандиозный скандал, вплоть до разбирательства в правоохранительных органах.

— С какой именно ученицей у меня отношения? У меня учениц много.