– Да ладно, я уже и так понял, что других вариантов нет, – упрекнул коллегу Алексей, – Хорош прикалываться. Дай мне лучше материал с пожара почитать.

Оформление командировки заняло не более получаса. Брянцев, больше времени потратил на ожидание бухгалтера, чем на беготню по кабинетам, ставя печати и собирая подписи на документах.

В Брянск из Великого Новгорода, можно добраться только на поезде с пересадкой в Москве. Автобусного сообщения между этими городами нет. А в Москву, хоть на поезде, хоть на автобусе, можно выехать только вечером. И тот, кому не нравится такое расписание общественного транспорта, как сказал Андрей Андреев, всегда может воспользоваться такси.

Командировочные расходы, предписанные Брянцеву, не предполагали траты на такси, поэтому первый день командировки, он провёл дома.  Весь день, молодой организм оперативника, проспал как убитый, а потом еще и всю дорогу в поезде до Москвы. Так, видимо, сказались ночные приключения, о которых Алексей имел смутные воспоминания.

Поезд из Новгорода, привёз Брянцева на Ленинградский вокзал в шестом часу утра, а уже без малого семь, на экспрессе Москва-Брянск, он благополучно отправился в конечный пункт назначения своей командировки. Но, прежде чем попасть на Кивеский вокзал и сесть в Брянский поезд, Алексею нужно было прокатится несколько станций по кольцевой линии в метрополитена.   И этот заурядный маршрут между двумя вокзалами, можно было бы не упоминать.  Но, когда Брянцев спускался на эскалаторе в метро, то почувствовал на своём затылке, чей-то леденящий и пронзительный взгляд, от которого даже мурашки по коже побежали. Алексей обернулся, причем несколько раз, но никого, кто мог бы так просверлить его, таким нехорошим взглядом, он не увидел. За его спиной были обычные обыватели метро, спешащие по своим делам.  Подобные ощущения, но только уже без мурашек, Брянцев испытал еще несколько раз в зале билетных касс Киевского вокзала и непосредственно при посадке в поезд. Но, эти необычные ощущения, почему-то не вызвали у Брянцева тревоги или чувства установленной за ним слежки.  Вместо этого, он спокойно расположился в кресле, а когда вагон тронулся Алексей стал рассматривать проплывающие мимо столичные пейзажи.

Теперь, появилось время все обдумать и почитать дневник, который он прихватил собой. А пищи для размышления было много, даже слишком. Не одна, а даже несколько тревожных мыслей не давали покоя Алексею.  Фотография Женьки, обезглавленный трупп, и неожиданная командировка “в никуда”, не имели объяснений.

Да, Павел Саркисович говорил, что Андреев наведёт справки, а потом позвонит и скажет, кого нужно искать. Но даже, будучи молодым и не опытным сотрудником полиции, Алексей понимал, что в Новгородском военкомате невозможно будет получить сведения о сослуживцах Коржова Михаила. Нет, конечно, военкомат может и даст подобную информацию, но на это может уйти несколько недель. Вряд ли списки воинских частей, принимавших в участие в первой Чеческой войне, будут оцифрованы и внесены какие-либо электронные информационные базы. Скорее всего, подобный запрос будет обрабатываться вручную, путем перелистывания сотен томов номенклатурных дел. Поэтому Мамаев, просто не мог не знать и думать по-другому, и не должен был отправлять в командировку сотрудника только по тому, что потерпевшего, на кануне его гибели, посетил, приехавший якобы из Брянска, не имеющий ни фамилии, ни имени, сослуживец. Да и кем является тот обгорелый труп, обнаруженный в квартире Коржова, еще не известно. Может быть это и есть тот неустановленный сослуживец из Брянска.

Конечно, благодаря дневнику, Брянцев уже узнал, что на Брянщине ему нужно будет найти Леонида Дробыша и опросить его. Но, даже зная имя и фамилию человека, не так уж и просто его отыскать, тем более в незнакомой местности.

Ещё один вопрос, на который нужно было найти ответ, так это, кем велись записи в дневнике. Там фигурировало несколько человек по имени Михаил, а имя автора, пока в тексте не засветилось.

Алексей достал дневник и открыл его.  Оказалось, что фотография Женьки, лежала как раз между теми страницами, где он прекратил чтение.  На этих страницах рассказывалось о событиях, происходивших шестого ноября, когда мусорным дымом заволокло вагон.  А продолжение, начиналось с девятого ноября, где был уже незнакомый для Алексея текст: “Вагонная жизнь закончилась, началась полевая…”

9 ноября.

Вагонная жизнь закончилась, началась полевая. Оказывается, здесь и гор-то толковых нет, они холмы какие-то.

Наш батальон разместился в чистом поле, в километрах десяти от Хасавюрта. Вокруг, всё выглядит безжизненным, под ногами сухая трава и колючки.  Бронежилеты и каски   не снимаем, ночью курим в кулачек, маскируя огонёк сигареты.  А военные из Калужского батальона над нами прикалываются.

– А чего вы на, в бронниках ходите на, – Спросил у меня один загорелый Калужанин. Они здесь, все черные как негры, не то, что мы – поганки бледные.  –  Боитесь на? Нечего тут бояться на.  Здесь месяца три уже не стреляли. Так…, только старшину пьяного со второй роты, снайпер подстрелил на, и то не насмерть. Так это было месяц назад на.  Снимите, не парьтесь на…

– Да я бы и рад, – Пожимая плечами, ответил я. – Мне броник-то, положить просто не куда. Оставишь без присмотра и не увидишь его больше, да и шакалье наше бычиться.

– Да кому нужен твой бронник на…, этого добра здесь навалом, через неделю сам выбросишь, а потом себе другой найдешь на…

Но, броник, я не снял.

Вчера и сегодня ставили палатки. Командиры сказали, что это временно. Когда Калужский батальон съедет, мы займем их место.  Но, когда они уедут, никто не знает, так как в очереди на погрузку в эшелон, они стоят последними.  А там, на вокзале, скопилось около десятка разномастных частей и подразделений.

Видел Калужские бэтры, те самые, что мы должны получить в наследство. Ходил смотреть на них, вместе с Пескарем.  Это гробы на колесах, не иначе. Они даже по форме, чем-то гробы напоминают. Оказывается, что у двоих БТРов, стуканули движки и их забирают в Калугу. Третий БТР на ходу, но только заводится с толкача. Его-то нам и собираются впарить. Только вот не знаю, кому это «счастье» достанется. Но скорее все мне, то есть моему расчёту. Мы же, как ни как – расчёт №1.

Этот БТР, весь грязный и облезлый, на борту заляпанная надпись: «Ф-115». К тому же, в нем одного аккумулятора не хватает. Я так понял, что аккумулятор пропили кому-то. Видимо это и есть причина, из-за которой он не заводится.   В нутрии вообще такой срач стоит, что когда я заглянул в него, то меня чуть не вывернуло.  Пескарю он тоже не понравился.

– Якойсь ён не такой, – изрек Пескарь, своим неповторимым деревенским говорком, и брезгливо поморщил нос.

Я слышал, что эти БТРы когда-то в нашей части были. Их пригнали из Софринской бригады, а потом в Калугу сплавили. Теперь они снова к нам возвращаются.  Это судьба, рок или удача?

Но, тем не мене, лучше с БТРом, чем без него. Поэтому я скорее радуюсь, чем горюю.

От Калужан, я кое-что разузнал о местности, и о том, что ждет нас в недалеком будущем. И так, наше место вроде бы тихое и спокойное. Поэтому, броники мы, скорее всего, скоро снимем.  За нами, через четыре километра к Хасавюрту, расположена отдельная дивизия особого назначения – ОДОН, в которой находится, так же и штаб нашей тактической группировки.   Перед нами, в километре по прямой за речкой – Чеченская деревня, название которой, я пока не запомнил. А перед речкой, расположен наш будущий блокпост.   Справа и слева – две Дагестанские деревни: Хамаюрт и Тухчар.

Вода здесь привозная, из какого-то теплого источника, который находится где-то около дивизии.   В этом же источнике, мы будем принимать иногда душ. Калужане обещали нам, что благодаря этой чудодейственной воде, первые две недели, мы обязательно проведем на очках. Потом должны привыкнуть, как и они в свое время привыкли.  Я же, уже успел попробовать эту чудо-водичку, на вкус солоноватая, а на ощупь мыльная и маслянистая.  А еще, уже очень скоро, мы все обзаведемся бельевыми вшами. Их тут называют бэтэрами. И встречи с этими паразитами, увы, не избежать, а бороться с ними бесполезно. А еще, здесь не будет черного хлеба, да и свежего то же.