– Врача! Доктора сюда, девушка ранена!

Кажется, мой голос потонул в общем гвалте. Никому дела нет. Я вскочил, но пальцы Марты сжали мою руку.

– Алекс, нет! Не уходи! Побудь рядом со мной! – бормотала она.

Губы ее дернулись и чуть скривились. Не то улыбнуться попыталась, не то от боли.

– Марта! – раздался над моим ухом голос графа. – Сейчас тебе помогут! – он вскочил на скамейку и заорал во весь голос. – У вас у всех, что вместо мозгов помет в головах?! Какого черта здесь до сих пор нет медиков?! Моя секретарша ранена! Немедленно позовите врача!

– Алекс, я не хочу умирать… – глаза Марты наполнились слезами, а лицо тронула нездоровая бледность. – Мы же с тобой должны были уехать в Штутгарт… Домик… Трое сыновей. И дочка… Я хотела назвать девочку Гретхен, в честь бабушки. Я хотела научить тебя кататься на горных лыжах…

– Милая, а ну отставить вот это все! – сказал я, склонился к ней и коснулся губами уха. – Этот изверг ранил тебя, но сейчас граф приведет докторов. Они тебя поднимут на ноги. Вот увидишь, все будет хорошо, мы еще покатаемся с тобой в горах на лыжах!

– Алекс, я люблю тебя… – прошептала вдруг Марта и глаза ее начали закатываться.

– Нет-нет, милая, не засыпай! – я потрепал ее по щеке, возвращая в сознание. – Потерпи чуть-чуть, помощь скоро придет. Я здесь, я рядом…

– Дорогу! – раздался со стороны вокзала грозный голос. Рядом с графом появился рослый пожилой дядька в обычной униформе. На погонах – серебряные «эскулапы» – извивающиеся змейки. На плечевом ремне – сложно-витиеватая готическая «А». В руке – увесистый саквояж. А по пятам за ним следует парочка его подручных санитаров с закатанными по садистки рукавами.

Я облегченно выдохнул. На зов графа явился, к счастью, не кто попало, а уверенные и опытные войсковые эскулапы во главе с герром Кутчером. Раньше я про него только слышал. Разок видел, но мельком. Личностью он был почти легендарной, про него в Пскове ходила масса разных баек – от восторженно-нереальных, до анекдотичных. Поговаривали, что как-то ему на операционный стол попал раненый в живот солдат. Сплошное месиво было, почти все решили, что не жилец. Но кто-то за того солдата, видать, свечку поставил кому надо. Послали за Кутчером, буквально стащили его с какой-то шлюхи мертвецки пьяного и дали в руки скальпель. И что? Солдат, у которого все кишки были осколками в клочья порваны, уже через неделю оклемался.

Подробности истории, скорее всего, преувеличены, конечно. Но в любом случае, Кутчер – опытный полевой хирург. Так что у Марты есть все шансы выжить. Вот только крови она потеряла уже изрядно.

Троица эскулапов безапелляционно оттерла меня от Марты, впрочем, я не возражал. Пускай работают. Отошел в сторонку и перевел дух.

«Возьми медаль с полки, дядя Саша!» – подумал я. Вроде и правда все получилось. Рашер, конечно, все еще жив. Его потащили куда-то, наверное в тюрячку на Плаунер, но после всего, что он натворил здесь… А Каролину, скорее всего, повезут в ту больницу, которую с самого начала сделали женским концлагерем. Технически, у этой парочки есть, наверное, какие-нибудь шансы вывернуться, но не думаю. Все-таки, Рашер пытался нагло обмануть руководство Рейха. А такие вещи этот самый Рейх как-то не склонен прощать. Тем более, когда все публично вскрылось. Много теперь будет пересудов.

Значит, не жилец. Повезет, если какой-нибудь доброхот сунет ему в камеру веревку, на которой тот успеет повеситься. До того, как за него основательно возьмутся нацистские дознаватели.

Мысли мои вернулись к тем несчастным женщинам, которых увезли в Плескау-Шпиттель. И моей бабушке, конечно. Что теперь с ними будет? Ведь Рашер, в конце концов, не единственное заинтересованное лицо в этом учреждении. Могут их просто так отпустить? Хрена с два!

М-да…

Я саркастично усмехнулся. «Все еще веришь в лучшее в людях, дядя Саша?» – подумал я. Вздохнул, расправил плечи.

Не расслабляемся.

Одна из моих целей достигнута – Рашера повязали, но это так себе повод сесть на жопу ровно и рассчитывать на то, что теперь все как-то само собой образуется. В этот чертов концлагерь, созданный на базе психушки, вгрохали кучу сил и средств. И сделал это вовсе не Рашер, а «Аненербе» по приказу Гиммлера. Значит на это место были планы и кроме экспериментов Рашера.

В общем-то, есть вероятность, что заинтересованные лица, по большей части занимались попилом бюджета под предлогом изучения мифической ликантропии. Но в любом случае, моя работа пока не завершена. Это же я поменял историю таким образом, что филиал Дахау под Псковом появился. Значит мне и исправлять теперь.

– Он никогда мне не нравился, – граф остановился рядом со мной и наблюдал за слаженной суетой вокруг Марты.

К трибунам уже подкатил фургончик. Двое санитаров развернули носилки, доктор Кутчер бодро раздавал указания.

– Кто не нравился? Рашер? – спросил я.

– Было в нем что-то такое… Отталкивающее, – казалось, что граф разговаривает не со мной, а просто размышляет вслух. – Я слышал об экспериментах, которые он устраивал, но никак не мог понять, для чего все это делается.

– Может быть, теперь это выяснят, – я пожал плечами. – Но стало понятно, для чего он увез в Плескау-Шпиттель так много беременных женщин.

– Что? – брови графа удивленно зашевелились.

– Ну, помните, когда он попросил меня побыть его переводчиком, – сказал я. – Он в тот день собрал в кинотеатре беременных женщин, пообещал всяких благ, а потом приказал погрузить их в грузовик и увезти в Плескау-шпиттель.

– Надо же, а я и не знал… – протянул граф и задумчиво потер холеный подбородок.

Я подумал про себя, что он вообще мало на что обращает внимание, если это не является предметом искусства, старины или не поет в опере. Но сказал другое:

– Теперь понятно, что когда у одной из них родился бы ребенок, Рашер с Каролиной просто отобрали бы его и выдали за своего.

Я внимательно смотрел за реакцией графа. Не сказал бы, что это его шокировало. Аристократичное лицо графа выглядело скорее слегка удивленным, чем всерьез возмущенным.

– Немыслимая наглость, конечно! – выдал он. – Вселил надежду в огромное количество германских женщин, а все оказалось… Пффф… Буффонадой. Очень жаль, очень! Герр Алекс, можно вас попросить о небольшом одолжении?

– Конечно, герр граф, – кивнул я.

– Занесите эту папку ко мне в кабинет, – граф протянул мне кожаный бювар. – А мне нужно пойти прогуляться. Не люблю большие сборища, они меня нервируют. Я должен немного прийти в себя.

– Надеюсь, с Мартой будет все в порядке, – проговорил я.

– Несомненно, – но лицо графа не выражало жалости или сострадания.

Все тот же холодный ум отпечатался на его выбритом до синевы лице.

– Вы проконтролируете ее лечение?

– Она в надёжных руках, Алекс, не стоит волноваться. Марта ценный сотрудник и нужна мне живой.

Сотрудник, бля… Бездушная скотина. Если Марта умрет, ему просто будет жаль, что придётся хлопотать по поводу поиска ее замены.

Граф развернулся на каблуках и направился прочь от вокзала. Я посмотрел на папку и пожал плечами. Что ж, это неплохой повод смыться с места событий. В суматохе с Рашером все даже как-то забыли про выстрел снайпера. Надеюсь, Наташа ушла. Конечно, ушла, по-другому и быть не может…

До комендатуры я дошел безо всяких приключений. Город казался совершенно безлюдным, будто все жители куда-то разом откочевали. Впрочем, так оно и было. На вокзал и правда пришло большинство.

Часовой дернулся, когда дверь открылась, но, завидев меня сел обратно со скучающим видом, уткнувшись в газету. Я дошел до своего кабинета. Посмотрел на запертую дверь.

Гм.

Обычно двери открывала Марта. Значит, ключи где-то у нее в столе. Впрочем, если не найду, то просто положу папку к себе в стол, а отдам утром. Кстати, интересно, что в ней?

Я внимательно осмотрел бювар, прежде чем открыть. Вряд ли граф до сих пор меня проверяет, но бдительность терять не стоит. На этом столько народу посыпалось, жуть. Но вроде на этой папке не было никаких хитрых уловок. Так что я без зазрения совести извлек несколько листков и пробежал по ним глазами. Нахмурился.