– Ты уверена в этом?

– Жить мне в Ферре всю оставшуюся жизнь, если это не так.

Опустошённая Лиза устало рухнула на кровать. Марго присела рядом. Её сухая ладонь скользнула по руке Лизы и крепко сжала за пальцы.

– Что останавливает тебя? – Лиза неопределённо пожала плечами. Марго недовольно заёрзала на месте, не убирая при этом ладони. – Ты как никто знаешь о всей несправедливости, что творится в Ферре. Ты не можешь закрыть на это глаза или просто забыть. Мы боремся за свободу для тебя, для меня, для всех нас.

– Нет, – Лиза замотала головой, – я не могу. Это не моя война.

– Это война каждой из нас. Не надо думать, что она обойдёт тебя стороной, стоит тебе только этого захотеть.

– Когда на смену одной узурпаторской власти приходит другая, разве имеет значение, какого она пола? В обществе, разделённом на сильных и слабых, переворот – лишь вопрос времени. Если вы действительно хотите свободы, то добивайтесь её отличными от действий мужчин путями.

– Не мы начали эту войну, – холодно заметила Марго.

– Не важно, кто начал. Важно то, кто закончит. А сейчас ваши фантазии о покорении Ферра не более чем попытка доказать мужчинам, что вы не слабый пол, как они считают.

Марго задумчиво отвернула голову в сторону и убрала руку. Холод непонимания скользнул между ними.

– Я сегодня ходила в библиотеку, – задумчиво начала Лиза, – как впрочем и весь последний месяц. Никогда не видела так много книг, – Лиза перевела взгляд на потолок. – Я как одержимая читала одну за другой. Просто брала с полки первый попавшийся том и взахлеб читала, не отходя от стеллажа. И знаешь, что мне удалось понять из этих книг?

– Что же?

– Веками женщины боролись за свою свободу, пытались вырваться из-под гнёта мужской власти. И все их попытки сводились лишь к пустому копированию мужчин. Женщины в стремлении найти себя становились похожими на своих злейших врагов. Выходит, за столько веков женщина не смогла придумать ничего своего? Почему?

– Почему? – эхом повторила за ней Марго.

– Я не знаю.

– Тогда, – Марго повернулась к Лизе и ободряющие похлопала её по плечу, – тебе нужно срочно вернуться в библиотеку.

Лиза прыснула от смеха, Марго улыбнулась в ответ. А затем, рассмеявшись, они обнялись впервые за долгое время.

– Как ты там сказала? Мне никогда тебя не понять, – повторила Марго, – Но я и не должна.

– Спасибо, Марго.

– Кхе-кхе… – многозначительно прочистила горло Марго.

– Прости, Волчица.

Марго подняла кривой указательный палец.

– У тебя есть один шанс пойти своим путём. Не упусти его.

– Но как же быть с Зовущей? – Лиза не скрывала своего страха.

Марго прищурила глаза и загадочно ответила:

– Знаешь, все-таки есть одна вещь, которую точно придумала женщина, и чего нет у мужчин. Хитрость.

Еле дождавшись утра, Лиза устремилась в библиотеку. Она вновь провела среди книг целый день, пока её желудок обиженно не свернулся в животе и не потребовал немедленно его покормить. Нехотя Лиза прибрала прочитанные ей книги и вернулась к себе. Открыв дверь в комнату, она обнаружила внутри Марка, убирающего тарелку с нетронутым желе. Он даже не повернул голову на шум открывающейся двери и продолжил убирать посуду, выставляя взамен ужин. Затем он развернулся к выходу и толкнул тележку вперёд. Лиза не видела его с первого дня пребывания в Мёргиме. Глубоко в душе она избегала этой встречи, укрываясь целыми днями в библиотеке. Но сейчас её сердце выпрыгивало из груди ему навстречу и, сама не ведая, что творит, Лиза подошла к тележке и остановила её за противоположный край. Марк отпустил поручень и выпрямился. Лиза одними губами прошептала:

– Марк…

Брови на его лице дрогнули и печально сложились домиком. Хриплым от волнения голосом он ответил:

– Я узнал тебя с первой минуты, как очутился здесь. Твой запах – сладкий кокос – мне не забыть. – Сглотнув, он напряжённо выдавил из себя, – здравствуй, Лиза.

Марк безразлично ковырял в тарелке весьма остывшее жаркое, когда за спиной послышалась тяжёлая поступь отца, сопровождаемая хриплым дыханием с присвистом. Распространяя терпкий древесный запах, он вошёл в столовую, подошёл к стулу, стоявшему ровно напротив Марка, и шумно его отодвинул, скобля ножками по паркету. Стул издал раздражающий слух писк. Марк раздражённо выронил вилку из рук, и она со звоном плюхнулась в тарелку. Отец, не обращая внимания, подтянул широкие штанины брюк и сел на стул, широко расставив ноги так, что чрезмерно большое брюхо выкатилось вперёд и упёрлось в край стола. На нём был лёгкий льняной костюм тёмно-коричневого цвета, но даже он не спасал тучное тело от жары: ворот рубашки сильно потемнел, а редкие седые волосы склеились от пота и теперь больше походили на иголки. Сложив руки на животе, отец соизволил поздороваться:

– Здравствуй, сын.

Марк оторвал глаза от тарелки.

– Привет.

Отец удовлетворённо кивнул и потянулся разбухшими пальцами-сардельками к блюду, стоявшему в центре стола. Не отрываясь от накладывания себе в тарелку жаркого, отец обратился к Марку:

– Как дела в учёбе?

Губы Марка дрогнули в презрительной улыбке. Он вновь взял в руки вилку и, уткнувшись в блюдо, соврал:

– Нормально.

Острый взгляд отца выстрелил через весь стол в сына.

– И всё?

Марк заёрзал на стуле. Едва сдерживая накопившийся гнев, он ответил:

– Да.

Избегая разоблачения, Марк разом затолкал в рот остатки весьма остывшего жаркого. Холодное мясо комом встало в горле, вызывая приступ кашля. Марк, задыхаясь, выплюнул выскочивший кусок обратно на тарелку.

– Видимо, нам стоит уволить кухарку, – ехидно заметил отец.

Марк посмотрел на тарелку. Остальной ужин стремительно подступал к горлу, желая воссоединиться с выплюнутым куском. С отвращением отодвинув от себя тарелку, Марк процедил:

– Кухарка ни при чём. Аппетита просто нет.

– Да? И от чего же у нас нет аппетита?

Марк нервно дёрнул плечами, сдерживать себя ему становилось всё сложнее.

– Не выспался.

Отец с сомнением взглянул на сына исподлобья. На растянутом сером лице мелькнула саркастическая улыбка. Марк с силой упёрся руками в стол и с громким скрежетом отодвинул стул, намереваясь встать и уйти.

– Разве я тебя отпускал?

Марк тяжело вздохнул. Он остановился и бросил на отца полный презрения взгляд. Он явственно понимал, что его бесило в отце: редкие, едва прикрывающие лысину волосюшки; дряблая, с проступающими старческими пятнами кожа; тяжёлое свистящее дыхание, ледяной голос, приказы вместо слов, толстые ладони с короткими мясистыми пальцами, привыкшие хватать, а не ласкать, бить, а не гладить…

Именно отец настоял на том, чтобы сын повторил его судьбу и пошёл учиться в медицинский. Марк же не знал, кем хотел стать. Да и как он мог узнать, если за него всё давно решили. Марк ненавидел медицину, учёбу и людей, что с важным видом и в белых халатах ходили по университету. Он не хотел становиться частью этого, но по чужой воле стал. И за это, за слабость и бессилие перед отцом больше всего Марк ненавидел себя.

– Я звонил твоему куратору в университете. Он сказал, что ты неплохо справляешься.

Отец упёрся локтями в стол и сложил руки в замок. Марк безразлично пожал плечами:

– Ну раз сказал, значит, так и есть.

– Но несмотря на это, он не видит в тебе должного рвения и желания учиться.

Марк попытался спрятать волнение за смешком:

– Ну я же и без них неплохо справляюсь…

Резкий удар ладони по столу моментально стёр улыбку с лица Марка.

– Этого недостаточно!

Марк застыл, парализованный осознанием надвигающегося шторма.

– Я подключал свои связи! Я потратил деньги и своё время, чтобы пристроить тебя в лучший университет!

– Но я не просил тебя об этом.

– Ты смеешься надо мной?! Конечно не просил! Куда тебе?! Ты же ни черта не можешь!